Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков

– Вогул! Отступаем в те леса! – заорал герул гуннскому вождю, прикрываясь щитом от визжащих стрел и указывая кивком головы куда-то в сторону темных хмурых деревьев. – Уходим!

Вогул с силой пришпорил своего коня и устремился к лесу, несколько стрел с закладывающим уши визгом и шипением пронеслись мимо. Впереди кто-то вскрикнул, рядом заржал чей-то конь.

Вождь не оглядывается, но чует – советник Емшан и многие воины потянулись за ним, к спасительному дубняку.

«Уйти, уйти в тот дубняк, что совсем рядом, впереди», – билось огромным молотом в голове вождя. Он уже и думать перестал о налете. Какое там! Шкуру бы свою спасти, а уж потом пронесутся горячие степные кони по славянской земле, будь она трижды проклята!

Конь Вогула с треском ворвался в дубняк, спотыкается о крепкие торчащие корни, прядает ушами, надрывно храпит, с разбухших, изодранных губ ошметками слетает желтая пена вперемешку с кровью. За ним едва поспевают ближние воины. Сзади по-прежнему кто-то вскрикивает, ругается, сотрясает ночной воздух проклятьями. Лязгает металл, храпят кони. Раздирающий в клочья уши вой и свист славянских стрел не утихает.

Вперед Вогула вырвался жутко храпящий конь Гонориха. Глаза навыкате, удило страшно изорвало рот, на боку обильно кровоточат порезы от стрел. У всадника лицо свирепое, волосы в крови, слиплись, в плече застрял обломок стрелы.

Вогул не сводит с него глаз. Мощь герула больно колет острой иглой самолюбие гунна. Гонорих ответил вождю налитым сталью взглядом, тому еще больше стало не по себе.

Внезапно вверх взметнулись огни. Свист стал нарастать, в нос ударил острый запах жженой смолы. И в то же мгновение перелесок огласил страшный рев. Ему вторят крики и стоны гуннов. Раздался оглушительный треск. Проклятия и ругань сыплются со всех сторон. Дико ржут падающие кони, вверх взметнулись фонтаны жирной земли, трава, сухие сучья. Вогул краем глаза увидел страшную картину – весь авангард попал в волчьи ямы, дно которых густо утыкано острыми кольями.

Впереди маячат чадящие факелы. Языки пламени зловеще пляшут на столетних дубах.

Вогул вертит головой из стороны в сторону. Справа и слева сыплется визжащая сталь урусов, кони храпят. Из темноты, со свистом вспарывая густой лесной воздух, вылетают длинные клинки славян, разят степняков и бесследно исчезают в лесной мгле. Гунны падают, разбрызгивают в стороны потоки крови. Степнятские копья и ятаганы бьют в сторону только что появившегося смертоносного клинка, но тщетно – гуннская сталь вспарывает лишь воздух.

У Вогула голова пошла кругом. Тошнота подобралась к самому горлу, он едва держится в седле, лицо будто вымазано мелом. Ближние воины взяли его в плотное кольцо, прикрыли собой от зловещих клинков урусов, советник Емшан подставил плечо. Взгляды их встретились. Вождь смотрит на своего советника и старшего наставника как затравленный маленький зверек, с мольбой сокрыть, спасти от варварских псов. Вместо ответа Емшан одним движением обнажил ятаган, лезвие зло блеснуло. Вогул мотнул головой и, будто следуя примеру, медленно потащил из ножен украшенный причудливой оттоманской росписью клинок.

Рядом с вождем мелькнула сталь. Один из ближних успел парировать выпад, однако второй удар пришелся в незащищенный деревянным щитом бок. Степняк жутко взвыл, лезвие секиры прорубило нехитрый доспех и с хрустом вошло в плоть едва ли не по самую рукоять. Гунн дергается, стал заваливаться, нога застряла в стремени, с сухим хрустом сильно вывернулась, обнажилась переломанная кость. Конь дико заржал, встал на дыбы, сотрясает копытами воздух. Через мгновение повалился на бок, увлекая под себя бьющегося по соседству гунна. Тот замешкался, поздно приметил падающую конскую тушу, дико заорал и прикрылся рукой, тут же его насквозь прошили двумя копьями. Конское тело накрыло все еще прикрывающегося локтем гунна.

Послышался треск костей, сильной струей брызнула кровь. Кто-то из гуннов схватился за горло, медленно осел наземь, но бедный степняк даже не достал коленом до скользкой от крови земли – тяжелой секирой снесли голову вместе с кистями рук, она, словно тряпичная, улетела в сторону чернеющих деревьев.

Советник Емшан на удачу рубит туда, где только что появлялся то блестящий в отсветах факелов меч, то секира, то шестопер, однако лезвие всякий раз лишь рассекает воздух. Лишь однажды клинок гунна ударил в чей-то шлем, звякнул металл, со славянина слетел шлем, на Емшана уставилось искаженное яростью лицо, на правой щеке распластался давний уродливый рубец от брызнувшего металла. Глаза славянина зло блестят, он ударил тяжелой секирой на длинном древке наотмашь и тут же скрылся.

Кому-то из вогуловых ближников удалось поразить одного вылетевшего из темноты славянского ратника. Короткое копье гунна с треском прошило кольчугу на груди чуть выше сердца. Рус вскрикнул, дернулся в сторону, разрубил древко, заодно отсек кому-то кисть. В тот же миг чья-то стрела угодила ему в щеку, пробила череп насквозь. Рус инстинктивно ухватил за древко стрелу, хотел переломить, но силы быстро покидали его и он повалился лицом вниз. Гунны довольно заверещали, жадно налетели на еще живого русского ратника, тычут копьями, рубят, с жуткими криками разрывают на части.

Внезапно советник вскрикнул – горящая стрела попала ему в грудь, следом вонзилась вторая, надвое рассекла древко первой, пламя мгновенно перекинулось на бороду. Емшан истошно завопил, выронил меч, бьет руками по лицу и груди, пытается сбить огонь. В то же мгновенье сильный удар пришелся ему в голову. Емшан слетел с коня как подкошенный. Шелом смялся, будто бумажный, врезался острыми краями в череп советника, кровь брызнула мощными струями.

Крик и стоны сдавливают голову гуннского вождя точно тиски. Еще чуть-чуть – и она лопнет, словно скорлупа, сжатая в кулаке. Вогула сотрясает мелкая дрожь, лицо из бледного превратилось в зеленое. Глаза потускнели, в глубине зрачков – безумный страх. Дыхание сперло, стало неровным. Он сильнее сжал рукоять клинка, косточки на руках побелели. Впереди и сзади почти никого не осталось из живых гуннских воинов. Вокруг лежат конские туши, изрубленная на куски человеческая плоть, до дурноты пахло кровью. А факелов впереди становилось все больше. Теперь Вогул с ужасом разглядывает в отблесках пламени свирепые лица русов, они уже не таясь идут на жалкую кучку степняков. Круг сомкнулся.

Последнее, что смог узреть Вогул, – сын и наследник гуннского хана – огромное тело Гонориха. Мощные руки герула стащили с седла вождя и с силой перебросил через седло. Дальше сознание Вогула помутилось, он отрывками видел, как горстка ближников молодого вождя отчаянно рубится с преследовавшими русами, утопающий во мраке лес, грозное лицо герула, слышал его тяжелое дыхание и этот леденящий душу свист славянского железа.