Как Путин стал президентом США: новые русские сказки - Дмитрий Быков

Ранним утром ничего не помнящий спикер Госдумы вышел прогуляться на Невский проспект. Поскольку в бытность свою главным редактором газеты «Смена», а впоследствии секретарем обкома ВЛКСМ он в город почти не выходил и об его достопримечательностях имел представление слабое (знал только, что есть какой-то «Сайгон», где тусуется неформальная молодежь), никакой разницы между Питером и Москвой в глаза ему не бросилось. Спаса на Крови, что на Грибканале, принял он за Василия Блаженного и подивился, какой тот большой вблизи. Набежали журналисты, сразу узнавшие недавнего коллегу. Непосредственно у памятника Петру I, который ему даже понравился (и чего все катят на этого Церетели, вполне приличный монумент!), Геннадий Николаевич дал интервью собратьям по перу.

— И что это вы здесь делаете? — спросили журналисты — Плановая поездка?

— Никак нет, совершаю прогулку по столице нашей Родины, — бодро ответил спикер, привычно чаруя прессу широкой улыбкой.

Журналисты испуганно переглянулись.

— То есть… то есть всё-таки переносят? — спросили они.

— Отлично переносят, очень, очень хорошо переносят, — ответил Геннадий Николаевич, полагая, что речь идет о том, как переносят жители нашей столицы очередной подъем отечественной экономики

— Стало быть, дает Питер прикурить старушке Москве? — с торжествующим ехидством спросил корреспондент озорного еженедельника «Туз пик»

— В этом можете не сомневаться, — радостно ответил спикер, радуясь шансу лишний раз явить новому президенту свою лояльность. Он ни на секунду не усомнился что речь шла о борьбе Путина со столичным Мэром, а поскольку Лужкова в бане не было, он немедленно смекнул, что перемирия не предвидится.

— А правительство тоже переезжает? — встрял какой-то прохожий, но его дружно оттеснила набежавшая охрана: к Селезневу устремлялся губернатор Яковлев собственной персоной.

— Здра-а-авствуйте, здравствуйте, Геннадий Николаевич! — медоточиво пропел он. — Раненько поднялись я гляжу!

Геннадий Николаевич — в полной уверенности, что Яковлев прибыл на Совет Федерации и теперь тоже прогуливается по Москве, радуясь теплу, — поздоровался с губернатором, что и было запечатлено восторженной прессой.

— А мы вот какой проектик ледового дворца зарядили. — радостно сообщил губернатор и продемонстрировал спикеру случайно прихваченный с собою макет. Селезнев вежливо над ним склонился, и журналисты защелкали блицами.

В это же самое время в Смольном проснулся Путин и, оглядев свой кабинет (все правительственные кабинеты в России одинаковы), тщетно пытался вспомнить, как он вчера после бани умудрился попасть на работу. Раз уж он в выходной день все равно торчал в кабинете, не мешало бы с минимальной охраной этак запросто прогуляться по Красной площади, чтобы показать избирателям, что он и после выборов не занесся.

На Красной площади было солнечно и малолюдно. Успенский собор, отчего-то выкрашенный в голубой цвет («Правду писали, сволочи, про голубую мафию в Кремле! Ну, я порядочек-то живо наведу»), возвышался над брусчаткой. Мимо прогрохотал трамвай («Михалков, что ли, не разобрал рельсы после съемок? Пускают в Кремль кого ни попадя…») Народ гулял и радовался погоде, но при виде главы государства стремительно скучковался вокруг него. Барышни визжали. «Тишину шагами меря, ты, как будущность, войдешь!» — пропел какой-то городской сумасшедший на неуловимо знакомый мотив, отчего-то связанный в памяти избранного президента с запахом хвои и мандаринов.

— Как вам наш город, Владимир Владимирович? — «вперебой спрашивали они.

— Город у нас хороший, — веско отвечал избранный президент России. — Думаю, что и с главой его мы будем еще плотно работать… несмотря ни на что…

Он хотел таким образом перебросить мост к Лужкову, с которым когда-нибудь надо же мириться, — но граждане, конечно, поняли его с точностью до наоборот они решили, что Яковлева примутся всерьез, тем более что если бывшие коллеги Путина по Большому дому начинают с кем-нибудь плотно работать — мало не кажется.

— Сменить нам надо губернатора, — вякнул какой-то «яблочник», случившийся неподалеку.

— Губернатор избран законно, — тонко улыбнулся Путин, имея ввиду Громова и радуясь, что народ поддерживает все-таки не его. — Работать можно со всеми…

— Поменять бы нам городское начальство-то! Ведь в коррупции погрязло! — крикнула какая-то старушка из тех, что в раннеперестроечные годы составляли основной контингент митингующих.

— Мы рассмотрим ваше предложение, — ободряюще кивнул Путин и вернулся в кабинет, полагая общение с народом исчерпанным.

«А и правда хочет столица избавиться от крепкого хозяйственника, — с удовольствием подумал он. — Мы вам покажем ставленника кремлевской семьи… системщики! — и вызвал к себе Степашина. К счастью, мобильные телефоны в Питере функционируют не хуже, чем в Москве.

— Степашин! — спросил он верного друга едва тот вырос на порогею — Хочешь быть в этом городе за главного?

— Почему же нет! — обрадовался Степашин. Он вполне годился на пост московского мэра вон был целых два с половиной месяца!

— Готовься, — пообещал Путин. Степашин выпорхнул к дожидавшимся его журналистам вне себя от счастья и по вечному своему неумению хранить тайны бодро сообщил, что в отдаленной перспективе готов попытать счастья на выборах городского главы.

— Вы уверены, что петербуржцы за вас проголосуют? — спросил вездесущий корреспондент «Туза пик».

— Позвольте, а петербуржцев-то кто спросит? — искренне удивился Степашин. — Их мнение никого в Москве не волнует!

После этого более чем откровенного ответа пресса испуганно рассосалась разносить по редакциям сенсационную новость о том, что в Москве все уже решено и Кремль поставил на Степашина. Сам же герой дня тем временем вышел на площадь перед Смольным, протер глаза, поклялся больше не пить и в ужасе спросил случайного прохожего, где находится.

— Пить надо меньше, — отвечал прохожий, совсем как в известной картине, и показал на державную Неву.

— Господи, — выдохнул Степашин и помчался назад к Путину. Тот как раз выслушивал доклад Валентины Матвиенко о положении дел в социальной сфере — раз все на работе, почему не провести день с пользой?

— Владимир Владимирович! — с порога закричал Степашин, игнорируя охрану. — Ты знаешь, какой это город?

— Прекрасно знаю! — ответил Путин.

— Ну и я знаю! — рявкнул Степашин. — И избираться здесь я не подписывался! Это мне не по рангу — после премьерского кресла пересаживаться на черте какой пост!

Он. конечно, имел в виду, что Питер для него слишком мал, неказист, — но Владимир Владимирович решил, что Степашин в силу своего мягкого характера испугался ответственности или не захотел проигрывать.

— Ну как знаешь, — сухо сказал он. — Вот женщина — и та храбрее тебя. Валентина, хочешь быть местной градоначальницей?

— Польщена! — воскликнула вице-премьерша по социальным вопросам, сделав стойку и реверанс.

— Поди побеседуй с народом, — милостиво кивнул ей Путин, и Матвиенко убежала разговаривать с потенциальным электоратом. Поскольку в Питере она была сравнительно недавно, на ее прозрение понадобилось еще меньше времени. Через полчаса она ворвалась в кабинет Путина с истерическим воплем:

— Нет! Никогда! В этом городе? С этой мафией? С этими наемными убийствами? Что угодно, но не это… «Господи, как вы все боитесь ответственности! — подумал Путин. — И какие вы все нудные! И как у меня болит голова, как ужасно, как непереносимо болит голова…» Он уже третий раз за день давал себе слово не участвовать больше в этих банных празднествах. В этот миг дверь распахнулась, и губернатор Яковлев со всей своей свитой появился на пороге.

— Хорошо ли почивали? — бойко затараторил он.

— Чему обязан? — сухо спросил Путин, мысленно обозвав губернатора иудушкой.

— Нет, это я вам обязан! — пел губернатор. — Именины сердца! Нечаянная, можно сказать, радостью! И какой масштабный, какой грандиозный проект-с!

— Что вы имеете в виду? — недоуменно осведомился избранный президент.

— Массовую поездку всей правящей элиты в родной город главы государства-с, очень приятно-с, — тараторил Яковлев. — Надеюсь, не забудете той мелкой услуги-с, которую я в соответствии со своим исключительным политическим чутьем оказал партии «Единство»-с… Спасибо вам и сердцем, и рукой за то, что вы меня, не зная сами, так любите! (Про ночной покой и редкость встреч закатными часами он петь не стал, опасаясь двусмысленности.)

В душу Путина закралось нехорошее подозрение. Все складывалось одно к одному: баня… смутно припоминаемый ночной самолет… странная песня на улице… теперь Яковлев. Яковлев, Яковлев… Почему-то хотелось назвать его Ипполитом.