Проверка на отцовство - Вероника Касс

— Куда? — не понял я.

— К Марише. Я волнуюсь, как она в новой комнате.

— Лесь, — взял девушку за ладонь и потянул на себя, усаживая на кровать, — Маргарита Фёдоровна ее уложила. Ещё, — глянул на запястье, — два часа назад. Было бы что-то не так, мы бы уже знали.

Олеся кивнула и, поджав губы, замолчала.

— Что? 

Она качнула головой и опустила взгляд.

— Лесь… 

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь? — так тихо и неуверенно, что мне захотелось выругаться.

— Да. Почему нет? — сдержавшись, спокойно произнес я, лишь сильнее сжав ладонь девушки. Уже супруги. Надо привыкать.

— Просто это все так похоже на правду. — Она махнула свободной рукой и все же посмотрела на меня. — Слишком все настоящее, и мне страшно. Страшно, Глеб, что-то перепутать и поверить.

Нет, так дело не пойдёт. Наклонился к ней и невесомо провёл ладонью по ее щеке.

— Все и так по-настоящему, — шепнул в самые губы, гладя пальцами ее подбородок. — Для меня, Леся, все по-настоящему. Не надумывай глупостей. Правда все то, что ты видишь. Я не стал бы строить из себя того, кем не являюсь, и разыгрывать чувства на публику. И я действительно очень хочу, чтобы так же было и для тебя. 

Олеся, ничего не произнеся, преодолела разделяющие нас сантиметры, последнее слово я уже шептал в ее губы. Ровно две секунды поцелуем управляла она, пока я пытался осознать, что это, должно быть, был такой ответ. 

Ее ответ на мой вопрос. После этого всю инициативу перехватил я, крепко сжимая свою уже жену за тонкие плечи. 

Слишком велика была жажда. 

Проложил дорожку поцелуев по ее шее к груди и вернулся обратно к пухлым губам. Сейчас, когда Леся была беременна, они были такими налитыми, такими манящими. Сколько раз я заглядывался на ее рот или грудь, как пятнадцатилетний мальчишка, и просто не мог взять себя в руки. 

Сейчас было то самое «дорвался».

Я все еще помнил, как нам было хорошо вместе. Но что такое один-единственный раз? Который был черт-те когда.

Сам не заметил, как мои пальцы начали подрагивать. 

Когда? 

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Когда я развязывал длинные лямки свадебного платья или когда добрался до шнуровки на тонкой спине?

Переведя дыхание и на мгновение отстранившись от Олесиных губ и кожи, тихо прошептал ей в шею:

— Возможно, это было чересчур самоуверенно с моей стороны, но я узнавал у твоего врача. Она сказала, никаких показаний против нет. Я буду аккуратен, — шумно сглотнул, подбирая слова, потому что разум был почти затуманен. Я почти ничего уже не соображал. На краю сознания пытался вспомнить, когда последний раз я хотел кого-нибудь настолько же сильно, и понимал, что никого и никогда. Помутнение, не иначе. — Если не хочешь, останови меня, Лесь. — Ласково провёл губами по линии ее подбородка и тут же приподнял голову, взял лицо жены в ладони и заглянул в зеленые глаза, сейчас они были темно-травяного цвета. Ведьмовские глаза, взгляд которых пробрался мне куда-то под кожу и вытягивал из меня всю душу. — Останови, потому что я слишком долго ждал и сам не смогу. 

Леся, не отрывая от меня взгляда, словно и не моргая вовсе, провела ладошками по моим плечам, затем погладила по груди, очерчивая мышцы так нежно и невесомо, а меня уже била сильная дрожь, будто Олеся решила добраться до моей души не только глазами, но и ладонями. 

И тут ее пальчики подобрались к пуговицам на рубашке, и она начала быстро их расстегивать, причём в совершенно хаотичном порядке. Вот расстегнула где-то в середине, вот самую верхнюю, вот вытащила полы рубашки из-под брюк и начала расстегивать пуговки с самого низа.

Олеся облизнула губы, приоткрыв их сделала два шумных вдоха, словно именно так ей было проще дышать, и запальчиво зашептала спустя ещё две расстегнутые пуговки.

Черт! Да сколько же их всего? Почему так много?

— Не останавливайся, Глеб. Я тоже хочу, чтобы все было по-настоящему. Так, как у всех нормальных людей, без договоров, уговоров и всего тому подобного. Ты мне безумно нравишься, и мне с тобой очень хорошо. Просто дышать рядом. Надежно так. Ты и твоя мама уже стали для меня семьей. Прости, — она виновато улыбнулась, но так обворожительно, — наверное, не к месту я сейчас ее вспомнила. Но говорю так, как есть. Ты для меня… 

На этот раз уже я не дал ей договорить. Все нужные именно сейчас слова были сказаны. Остальное потом. Потом, когда я наконец-то утолю свою жажду. 

Ещё никогда в жизни я не был так нежен и аккуратен, ни с одной женщиной. И, что самое странное, я прекрасно понимал: вся эта чрезмерная нежность и выверенность движений была не только из-за маленького, аккуратного выпирающего животика, который делал Олесю еще более женственной. Вся эта нежность была направлена именно на саму Лесю.

Хотелось ее оберегать — всегда. 

И именно сейчас я как-то умудрился думать в первую очередь о ней и, несмотря на это, получить зашкаливающее и вырубающее мозги удовольствие. Че-е-ерт. 

— Как же с тобой хорошо, — шепнул в опухшие от поцелуев губы, крепко обнимая Лесю, когда все слишком быстро закончилось. 

— Спасибо, — мурлыкнула девушка и зарылась носом мне в шею, чуть пониже груди в меня упёрся округлый живот. В котором сейчас никто не пинался.

— За что спасибо? И, надеюсь, мы его не напугали, — рассеянно произнес и хохотнул. В такие моменты я становился какой-то розовой соплей, таблички на груди с единорогом не хватало, но мне это нравилось. Нравилось быть чутким и нежным для своей женщины. Для своей теперь уже жены.

— Он спит. А спасибо за то, что был таким. — Леся ещё чуть-чуть потерлась о меня кончиком носа и продолжила: — Я же знаю, что ты можешь быть другим, — я ее не видел, но по голосу понял, что у неё уже и щеки заалели от таких слов, — но смог сейчас остаться таким романтичным и ласковым. За это спасибо.

Наивная. Она все еще думала, что это из-за беременности. Я не стал ее разуверять, поцеловал в макушку, поладил по голой спине, ведя подушечкой указательного пальца по позвоночнику. 

— Давай спать, — прошептал, гася в себе желание продолжить, понимая, что