Скоморошины - Сборник Сборник

– Что же это я слышу за стеной музыку, а кто играет не вижу, хоть бы какое страшилище, я бы и то не испугалась, чем жить в таком неизвестном положении.

Вдруг и слышит за стеной голос:

– Рад бы я выдти показаться, да больно страшен. Купеческая дочь как только этот голос услышала, так со страху и лежала целый день. Пришла в чувство и просит, чтобы он показался ей, чтобы скорее привыкнуть. Захотелось ей в сад погулять, она и вышла, поднимается сильный ветер и является страшный старик. Она на него робко взглянула и небольно испугалась, он ее как добычу повел во дворец и принудил ее жить с ним как жену. Потом она стала звать его на свою родину, а пока купеческая дочь осталась в неволе, но все морской царицей.

У одного мужика было три сына. Выстроил он новый дом и посылает туда старшаго сына ночевать и говорит:

– Какой тебе сон приснится, то скажи мне.

Пошол сын ночевать и утром рассказывает сон, что у них полный двор скотины стоит. Шлет средняго сына ночевать. Тот утром рассказывает, ему снилось, что полные амбары хлеба. Посылает младшаго сына Никитку ночевать. Лежал, лежал он, и приснилось ему, что он ноги вымыл в воде, а отец эту воду выпил. Утром он пришел домой и говорит отцу, что ему ничего не приснилось – он побоялся объяснить такой сон. Отец розсердился и говорит:

– Здобляйся, коли так, в лес.

Пришли в лес, он снял с него одежу и велел сесть в дупло дуба, а сам ушол и оставил его нагова и босова. Случилось тут быть короля сыну за охотой. Слышит, собаки лают не на зверя, он подошол к дубу и говорит:

– Кто тут, вылезай.

– Я не могу выйти, так как я наг и бос.

– Пойдем ко мне жить, я тебя одену.

И поставил его в конюха. Через несколько время королевич уехал в иныя земли сватать себе невесту. Оттуда шлет тебе приказ, чтобы ему выслали шесть человек слуг, в том числе и Никитку. Пошел с товарищами Никитка и дошел до высокой горы, а на ней слышон шум престрашонный. Подходят, а там два бесенка дерутся.

– О чем вы хлопочите? – спрашивает Никитка.

А бесы отвечают:

– О сапогах-скороходах, кому они достанатся.

– Вот я сейчас выстрелю, кто принесет пулю вперед, тому и достанутся сапоги-скороходы.

Бесенки убежали, а Никитка свои сапоги сбросил, а скороходы надел. Пошли дальше, опять слышат шум престрашонный, а это дерутся и спорят два чертенка.

– О чем вы спорите?

– О шапке-невидимке – кому достанется.

Никитка опять предложил выстрелить и принести пулю. Пока чертенки бегали, Никитка надел на себя шапку-невидимку, а свою тут бросил. Наконец, добрались до королевича, а он уже сосватал царевну, только царевна предложила царевичу достать три золотыя волоска у водянова, как ему, так и ей, а то свадьбе не бывать. Королевич запечалился и объяснил Никитке свое затруднительное положение. Никитка, имея у себя чудесныя шапку и сапоги, обещал помочь горю и стал следить за дворцом. Вот царевна со своей служанкой, девкой-чернавкой, сподобились и пошли на озеро, а Никитка за ними, сел за кустик и слушает. Девка-чернавка и закричала:

– Дедушка, дедушка, выйди-ко, я у тебя вошек поищу.

И вылез из озера водяной дед-золотое волосье, шелкова борода. Стала искать вошек в голове и выдернула три золотые волоса, А Никитка подбежал и выхватил, целую горсть; стала она искать в бороде и тоже вытащила три волоска, а Никитка опять выщипнул целую горсть. Водяному деду это не полюбилось, он вырвался от них и бултых в воду. Царевна с девкой-чернавкой пошли домой, а Никитка побежал к королевичу и отдал ему горсть золотых волос. На утро королевич пощел к невесте, она ему показывает три золотые волоска, а он ей – целую горсть. Она удивилась, что столько достать невозможно, что у тебя кто-нибудь хитрует, и я доберусь, и ушла. Ночью подошла с чернавкой к слугам королевича и прямо заподозрила Никитку, и у соннаго отрезала правую полу, а Никитка притворился спящим, а когда они ушли, он у всех товарищей отрезал правыя полы. На утро царевна призывает слуг жениха и спрашивает:

– У кого из вас отрезана правая пола – выходи.

Они все закричали:

– У меня отрезана! У меня отрезана!

Она рассердилась и сказала:

– Уж дознаюсь, кто у вас хитрует.

Ночью опять пришла и отстригнула у Никитки волосьев и сказала:

– Ну, теперь узнаю, кто у них большак.

Никитка не спал и все слышал, и у своих товарищей выстриг волос, и наказал:

– Как завтра вас позовут, так все кричите: я большак!

Царевна на утро их призвала и спрашивает:

– Кто у вас большак – выходи, я осмотрю.

Все слуги закричали:

– Я – большак! Я – большак!

Она осмотрела: у всех выстрижено волос. Она стала в недоумении, призвала королевича-жениха и говорит:

– Ты меня перехитрил, скоро будет наша свадьба.

Свадьбу отпировали, королевич с женой и Никиткой поехали домой. Он Никитке в благодарность дом поставил и все хозяйство. В то же время, братья Никиткины не стали отца кормить и выпихнули его на улицу. Батько и пришол к Никитке жить. Вот, однажды, Никитка вымыл ноги в тазу и эту воду забыл вылить, а батько ночью слез с печки и выпил эту воду. На утро Никитка и говорит:

– Вот, тятинька, ты воду-то из тазу выпил, а я этой водой ноги мыл, это мне и приснилось, когда ты меня посылал ночевать в новый дом, только я тогда не осмелился этот сон тебе сказать.

Старик и остался у Никитки жить, благославляя за доброту своего младшаго сына.

Про русалку

Лет со сто тому назад в Симбирске жил под горой у Спаса Иван Курчавый с отцом и с матерью. Церковь Спаса старинная была и вся расписана по стенам разными житиями. На одном образе была написана царица-красавица: румяная да такая полная и едет она на лебедях – одной рукой правит, в другой ключи держит. Иван Курчавый часто говаривал в хороводе:

– Мне невесту нужно эдаку, как писана царица в лебедях.

А он был красавец, писаный глазок. Голова была вся курчава, а эти волосы как кольца золотыя вились. Белый, румяный, полный, кровь с молоком – одно слово – молодец! А уж бандурист был какой – заслушаешься! Плясовую заиграет – не удержишься! Весь, бывало, хоровод распотрошит. А бывало девушки да молодыя вдовушки сберутся весной в хоровод в белых кисейных рукавах да в стандуплевых или в штофных сарафанах, как лазорев и маков цвет, любо посмотреть!

Недалеко от Курчаваго жила молодая вдова Марина. Год, почитай, она жила с мужем, и, поговаривали, извела его. Суровая была, а красивая: сдобная, чернобровая, черноглазая, лице, что твой фарфор, а румянец во всю щеку так и играл, и играл; и взгляд был пронзительный. Она в хоровод не ходила, а редко, в праздник после обеда выдет за ворота, сядет на завалинку, да издали на хоровод и любуется, да все смотрит и смотрит на Ивана Курчаваго и теперича, если заметит, что котора девушка ему приглянется, так вся и покраснеет, до ушей разгорится, а уж глазами так на него взмахнет – кажись, готова съесть. Такой-то у ней был взгляд: насквозь человека пронзит. Иван Курчавый, бывало, даже побледнеет. Диковинное дело, какие глаза бывают! От инаго глазу захворать даже можно. У меня бабушка хорошо от глазу лечила: почерпнет с молитвой ковшичек чистой воды, положит туда из горнушки холодных углей, прочитает три раза «Богородицу», да нечаянно и спрыснет водой, чтобы у тебя от испугу мурашки по телу забегали – ну, и легче от этого. И глаз глазу рознь бывает: от синаго глаза – холодные угли, как горячие шипят. У нас была золовка Овдотья, так та теленка сглазила: на другой же день околел. И глазищи у ней были серы, ехидны этаки. Ну, вот видишь ли ты, должно быть, Марина этого Ивана Курчаваго любила и ревновала ко всякой девке и бабе, и, поговаривали, что он к ней, Марине, по ночам похоживает и с ней любится. Это отцу с матерью стало известно, и задумали они сына женить, и нашли они ему невесту хорошаго роду и племени и богатых родителев – девицу красивую, степенную. Только что узнала Марина и начала колдовать, и чего только не делала, по розсказам, так индо ушеньки вянут. Вынимала она у невесты и следы, и на кладбище его хоронила, и на соль-то наговаривала с причитанием: