Лирика Древнего Рима - Катулл

Страсть же к тебе поглотила меня: под нежное иго

10 Женщина после тебя шею не гнула мою.

Дирка смотрела в сердцах, грехом раздраженная явным,

Как с Антиопою Лик, с дочкой Никтея, лежал.518

Ах, сколько раз ей рвала царица прелестные кудри,

Била жестокой рукой нежные щеки ее!

15 Ах, сколько раз утомляла рабу непосильным уроком,

Да и на голой земле спать заставляла ее!

Часто ее она жить заставляла во тьме, в нечистотах,

Часто лишала ее даже загнившей воды.

Иль никогда не придешь Антиопе на помощь, Юпитер,

20 В стольких страданиях? Цепь руки ей стерла давно!

Если ты бог, то любимой твоей быть рабыней зазорно.

Коль не тебя, то кого ж звать Антиопе в цепях?

Все же, оставшись одна и собрав последние силы,

Плача, она сорвала царских наручников гнет.

25 Робкой стопою затем взбежала на холм Киферона;

Полночь была, и мороз голое ложе сковал.

Часто тревожил ее Асопа519 текучего ропот:

Чудилось, что за собой слышит хозяйки шаги.

Зет оказался жесток, Амфиона же тронули слезы

30 Матери, все же открыть хлев перед ней он не мог.

Как в ту минуту, когда затихает волнение моря,

С Нотом противным в борьбу Эвр не желает вступать

И на немом берегу все тише песка шелестенье, —

Так, на колени склонясь, на землю пала жена.

35 Позднее чувство пришло: сыновья заблужденье признали.

Старец, достойный пестун Зевсовых малых детей,

Мать ты вернул сыновьям; сыновья же затем привязали

Дирку под морду быка, чтобы размыкать в пыли.

Мощь Громовержца познай, Антиопа: тебе в прославленье

40 Дирку влекут, чтоб она в тысяче мест умерла.

Пастбище Зета — в крови, и сам Амфион-победитель

Громко пеаны воспел на Аракинтской скале.520

Ты же терзать перестань неповинную эту Ликинну:

Право, не может никак остановиться ваш гнев!

45 Да не встревожат твой слух обо мне никакие рассказы:

Даже на смертном одре буду любить лишь тебя.

Полночь — и вот получил от моей госпожи я посланье:

Мне повелела она тотчас же в Тибур прибыть,

Где воздымают свои белоснежные главы две башни

И Аниена струя льется в большой водоем.

5 Как же тут быть? Довериться ль мне непроглядным потемкам

И за себя трепетать перед злодейской рукой?

Если ж не выполню я из страха ее повеленье,

Будут мне слезы ее злее ночного врага.

Я согрешил только раз — и на год изгнанью подвержен:

10 Были руки ее немилосердны ко мне.

Но не посмеет никто посягнуть на святость влюбленных:

Мимо Скирона521 — и то могут открыто идти.

Каждый любовник гулять да дерзнет и по скифским пределам.

Варвар не будет так дик, чтобы его погубить.

15 Путь озаряет луна, под звездами видны ухабы,

Сам же Амур впереди факел горящий несет.

Рассвирепевшие псы остаются с разинутой пастью,

Племени любящих путь вечно повсюду открыт.

Кто, нечестивый, себя запятнает любовника кровью

20 Скудной? Отвергнутый друг тоже Венерой храним.

Если б решенье мое привело меня даже к кончине,

Вознагражденье вполне мне окупило бы смерть.

Мазей любимая мне принесет, венками украсит

Холм и сядет сама хладный мой пепел стеречь.

25 Боги да сделают так, чтобы кости мои не лежали

Там, где вечной ходьбой чернь пролагает стезю.

Чернь оскверняет, увы, после смерти могилы влюбленных:

Пусть меня в роще глухой скроют деревья листвой.

Или засыплют мой прах пески безвестных прибрежий.

30 Радости нет — начертать имя на торной тропе.

Ныне покорно, о Вакх, к твоим алтарям припадаю:

Сердце смирив мне, пошли ветер попутный, отец!

Можешь всегда укротить ты гордыню безумной Венеры,

И от печалей дано нам исцеленье в вине.

5 Ты сочетаешь сердца и ты разлучаешь влюбленных:

Смой же злосчастный недуг, Вакх, с этой скорбной души!

Что многоопытен ты, про то говорит Ариадна

Звездами, в горнюю высь въехав на рысях твоих.

Жар, что в костях у меня огнем стародавним пылает,

10 Сила вина твоего или же смерть исцелит.

Трезвая полночь всегда томит одиноких влюбленных:

Или надежда иль страх душу им кружит впотьмах.

Если твоими, о Вакх, дарами рожденная дрема,

Разгорячив мне чело, кости пронижет мои, —

15 Лозы я сам посажу и холмы обсажу по порядку,

Буду кусты охранять, чтоб не обгрызло зверье.

Только бы кадки мои багряным пенились суслом,

Сок бы все новых кистей тек с отжимающих ног, —

Сколько б ни жил я еще, тобой и мощью твоею

20 Жил бы я, Вакх, лишь твоих доблестей славный певец.

Вспомню, как был порожден ты матерью в молниях Этны

И как индийцев прогнал Нисы твоей хоровод.

Я бы Ликургово пел против новой лозы беснованье,

Гибель Пенфея, что трех вызвала толп торжество:

25 Пел бы тирренских гребцов, как они, превратившись в дельфинов,

В море попрыгали вдруг с лодки, обвитой лозой,

И благовоние струй, текущих по Наксоса землям,

Где из потока вино толпы наксосские пьют.

Буду я петь, как плющ вкруг выи висит белоснежной,

30 Митру лидийскую петь на бассарейских кудрях,522

Спину, что блещет, струя аромат благовонного масла,

Ткани текущих одежд на обнаженных ногах.

Мягко в тимпаны свои забьют диркейские Фивы,523

И козлоногие вкруг паны в тростник загудят;

35 Рядом великая мать Кибела с главой башненосной,524

В хоре идейском несясь, в хриплый ударит кимвал.

Жрец, при входе во храм освящая тебе приношенье,

Будет из чаши златой в жертву вино возливать.

Все расскажу, что должно с высокого петься котурна,525 —

40 Словно из Пиндара уст мой понесется восторг.

Только избавь ты меня навеки от рабства гордыне,

И поскорей победи думы тревожные сном.

Там, где играет залив, зажатый тенистым Аверном,

С теплой стоячей водой дымного озера Бай;

Там, где троянский трубач Мизен526 опочил под песками

И Геркулеса трудом сложенный славится путь;527

5 Где, когда он, благой, по смертным странствовал селам,

Фивского бога встречал радостным звоном кимвал

(Ныне ж великим грехом нам всем ненавистные Байи, —

Что за губительный бог в ваши вселился струи?), —

Там он,528 сокрывшись, свой лик погрузил в Стигийские воды,

10 Озера вашего вкруг бродит сегодня как дух.

Чем помогли ему — род, иль доблесть, иль дивная матерь.

Или что он обнимал Цезаря славный алтарь,

Или же трепет завес529 над доверху полным театром

И материнской руки подвиги все и дела?

15 Умер, — а бедный достиг лишь утра двадцатого лета:

Сколько вместила добра в тесный предел эта жизнь!

Что же, ступай, и духом пари, и празднуй триумфы,

Пусть тебя тешит театр рукоплесканьем толпы,

Ткани Аттала затми, и пусть на игрищах пышных

20 Камни цветные блестят: всё ты подаришь огню.

Все придем мы сюда, придут и последний и первый:

Хоть и безрадостен путь, каждый пройдет по нему.

Надобно пса умолять,530 рычащего пастью тройною,

В общую надо ладью хмурого старца531 сойти.

25 Пусть осторожный себя закрывает железом и медью:

Но все равно извлечет скрытую голову смерть.

Не помогла красота Нирею,532 а сила — Ахиллу,

Крезу — бесчисленный клад, данный Пактолом ему.

В древние дни красота беду навлекла на ахеян:

30 Цену большую Атрид новой любви заплатил.533

Ты же, гребец, что везешь людей богомольные тени,

Ты да получишь одно тело его без души:

Так же, как Клавдий ушел534 — Сикульской земли победитель,

Так же, как Цезарь, — она к звездам с земли отошла.

Сколько уж раз ты меня сладострастьем моим попрекала:

Верь мне, над вами оно больше гораздо царит.

Вы, как порвете узду, последний стыд презирая,

Так одержимой душе нет уже меры ни в чем.

5 Пламя заглохнет скорей в колосьях на ниве зажженной,

Реки скорей потекут снова к истокам своим,

Гавань спокойную Сирт и берег удобный доставит

Злая Малея535 пловцам гостеприимством своим, —

Но не сумеет никто обуздать желания ваши

10 Или стрекало сломить ваших горячих безумств.

Та — вам в пример, что, быка изведав критского наглость,