Документы жизни и деятельности И. С. Баха - Ханс-Йоахим Шульце

[И. Л. Кребс — в городской магистрат. — Наумбург, 25.VIII. 1733 г.]

203 (I/71)

Ввиду того, что предъявитель сего, господин Иоганн Людвиг Кребс, попросил меня, ниженазванного, вспомоществовать ему свидетельством касательно того, как он проявил себя в нашем заведении, — не отказываю ему в таковом [свидетельстве], а, напротив, заявляю: убежден в том, что воспитал из него человека, отлично показавшего себя у нас по части музыки, ибо он настолько преуспел [в игре] на клавире, скрипке и лютне, равно как и в композиции, что безбоязненно может выступать публично и не раз еще сумеет доказать сие на деле. Посему желаю ему господней помощи в дальнейших его успехах и сим [свидетельством] еще раз горячо его рекомендую. […]

[И. С. Бах (свидетельство, выписанное на имя И. Л. Кребса). — Лейпциг, 24.VIII. 1735 г.]

204 (II/736)

После смерти покойного капельмейстера Баха орган[ное искусство] угасает, словно его постигла неизлечимая болезнь. И только славные ученики его остались (их у нас наперечет), средь коих к числу лучших принадлежит господин Кребс, тот, что в Альтенбурге; он делает честь своему учителю — как своими прекрасными сочинениями, так и превосходной манерой игры на органе.

[Из журнала «Беседы». — Гамбург, август 1767 г.]

205 (III/874)

[…] Наш Кребс был, как известно, одним из лучших учеников Иоганна Себастьяна Баха, так что у нас бытовала (с. 142) такая игра слов: в этом великом ручье[322] удалось поймать всего лишь одного-единственного рака.[323] […]

[Эпистолярный фрагмент (из «Альманаха музыки», издававшегося К. Ф. Крамером). — Альтенбург, 1783 г.]

Носители баховских традиций в Берлине: Кирнбергер и Агрикола

206 (III/848)

Некогда великий Бах говаривал: «Нет ничего невозможного»; он и слышать не хотел, что то-то и то-то не получается. И это всегда побуждало меня к тому, чтобы трудом и терпением одолевать в музыке немало трудностей.

[И. Ф. Кирнбергер — И. Г. И. Брейткопфу (в Лейпциг). — Берлин, 14.IV. 1781 г.]

207 (III/975)

Когда Кирнбергер отправился в Лейпциг с намерением изучать контрапункт под руководством великого Себастьяна Баха, дабы научиться писать чистое четырехголосие, он так рьяно взялся за дело, что [от перенапряжения] слег: болезнь приковала его к постели на восемнадцать недель. Тем не менее — в часы, когда недуг ослабевал, — он продолжал работать над разного рода темами, и Себастьян, заметивший такое необыкновенное усердие, сам наведывался к нему в комнату, ибо выходить было для больного небезопасно, а переправлять бумаги туда-сюда — дело несколько обременительное. Однажды Кирнбергер дал понять своему учителю, что едва ли будет в состоянии как-то выказать ему свою признательность за добрые его старания; в ответ на это Бах, несомненно, предвидевший будущие заслуги своего ученика в деле сохранения чистоты стиля и любивший искусство как таковое, а не сопряженные с ним преимущества, сказал: «Дорогой мой Кирнбергер, не надо говорить о выказывании признательности. Я рад, что вы хотите основательно изучить искусство звуков, а освоите ли вы его — сие, насколько мне известно, будет зависеть только от вас. Мне ничего от вас не нужно, кроме заверения, что в свое время вы будете стараться передать то немногое[, что получили от меня, ] другим хорошим людям, не довольствующимся обыкновенным треньканьем», и пр. И Кирнбергер добросовестно исполнил этот (с. 143) наказ. Шульц, Фирлинг, Кюнау и другие мастера нашего времени могут подтвердить его благотворное усердие.

[И. Ф. Рейхардт (в «Музыкальном ежемесячнике»). — Берлин, октябрь 1792 г.]

208 (III/867)

Иоганн Себастьян Бах во всех своих сочинениях выдерживает безупречную чистоту стиля, у него каждое сочинение исполнено единства и отмечено определенным характером. Ритм, мелодию, гармонию, короче, все, что придает сочинению красоту, он, как о том свидетельствуют сами его произведения, безраздельно держит в своей власти. Его метод [обучения] — самый лучший, ибо он последовательно, шаг за шагом продвигается от самого легкого к самому трудному; оттого-то даже переход к фуге оказывается не более трудным, чем любой другой шаг. Поэтому я считаю метод Иоганна Себастьяна Баха единственным и наилучшим. Жаль, что этот великий человек никогда ничего не писал о музыке в теоретическом плане; учение его дошло до потомков только через его учеников.

[И. Ф. Кирнбергер, «Мысли о различных методах в композиции». — Берлин, 1782 г.]

209 (II/596)

Я с детства избрал музыку основным своим занятием. В Лейпциге я три с половиной года совершенствовался под руководством капельмейстера Баха в игре на клавире и у него же учился композиции. С тех пор я постоянно нахожусь в Берлине.

[И. Ф. Агрикола (из прошения о соискании места придворного органиста в городе Гота). — Берлин, 5.I. 1750 г.]

210 (III/796)[324]

Из всего сказанного естественнейшим образом вытекает, что тот, кто собирается обучать игре генерал-баса,[325] сначала должен преподнести ученику по меньшей мере всю практическую гармонию.

Так обучал генерал-басу — если привести незаурядный пример — величайший (из доныне известных) мастер гармонии, покойный капельмейстер Иоганн Себастьян Бах; после обстоятельного разъяснения правил он требовал, чтобы ученики выписывали на бумаге — в чистом (с. 144) четырехголосии — те тоны, какие надо будет брать при игре генерал-баса. Преимущество этого [метода] состояло в том, что по окончании курса ученики, если они были достаточно внимательны, весьма уверенно овладевали чистым четырехголосным гармоническим складом, а стало быть, знакомились и с основами композиции. Да и вообще смешно отделять друг от друга искусство аккомпанировать и искусство компонировать,[326] пытаясь провести между ними границы. Ведь правила аккомпанемента[327] учат верному употреблению консонирующих и диссонирующих интервалов. Следовательно, они суть уже композиция или — по меньшей мере — азбука оной. […]

[И. Ф. Агрикола (во «Всеобщей немецкой библиотеке»). — Берлин, 1774 г.]

Музыканты, какое-то время занимавшие должности в Лейпциге: Долес и Шнайдер

211 (III/1004)

В музыке он <(И. Ф. Долес)> пользовался наставлениями Йог. Себаст. Баха, у которого много занимался контрапункт[ическим] письмом. В этом складе он соблюдал должные ограничения и не забывал в то же время о пластичности и выразительности мелодии, избрав образцами [для подражания] Хассе и Грауна. После того как он провел 4 в высшей степени приятных года в Лейпциге, Бах рекомендовал его на освободившееся место кантора в Зальцведеле. Успешно сдав испытание, он решил занять это место.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});