Боги крошечных миров - Мария Чурсина

— Может быть, ты согласишься поужинать со мной и заодно расскажешь то, что хотела?

— Если ты позволишь, — слабо кивнула Руфь.

Орден не явился к и столу, что порадовало Орлану. Ей и без него было тяжело. Руфь прятала взгляд, отвечала скупо и была напряжена, как вынутый из ножен меч. Она почти не ела, только звенела приборами, то роняя вилку, то задевая тонкую ножку бокала. Говорить она тоже не спешила, и в свете белого пламени Орлана видела, как бледные щёки Руфи то и дело заливает мимолётный румянец. Где уж тут мечтать о том, что сложился разговор на посторонние темы.

Когда принесли чай, Орлана не выдержала:

— Так о чём ты хотела поговорить?

Руфь высматривала что-то в тёмной глубине, где плавали отражения огненных шаров. Их искры падали на скатерть и затухали там без следа.

— Это скорее просьба. — Она подняла взгляд на Орлану — чуть ли не впервые за весь вечер — и сдержала тяжёлый вздох. — Я бы хотела забрать Амира. Знаю, что Орден умер, так зачем ему теперь ученик?

Орлана едва не поперхнулась чаем и торопливо вернула чашку на блюдце. Её мысли метнулись к Ордену, потом к печальному Амиру, у которого она долго не могла допытаться, куда же делись его родители, потом снова вернулись к Ордену. И правда, а что если он забрал мальчишку просто так, а безутешные родители долго искали его?

— Прости. У меня в последнее время такое ощущение, что в собственной империи я узнаю новости последней. Скажи, кем тебе приходится Амир?

Она наблюдала за Руфью и видела, как возле уголков на её переносице появлялись и исчезали горькие морщинки, а пальцы нервно оглаживали края чашки.

— Он мой сын.

Орлана откинулась на спинку стула.

— Ох. У меня было нехорошее предчувствие. И скажи, Орден забрал Амира, не спросив твоего разрешения, да?

— Да, всё примерно так и было, — кивнула Руфь, отворачиваясь так, что теперь Орлана, как ни пыталась заглянуть подруге в лицо, могла видеть только снова вспыхнувший румянец на её щеке.

Она развела руками.

— Тогда мне остаётся только попросить прощения за моего дядю. Но, может быть, тебя утешит, что он со всеми так поступает, а со мной иногда — и ещё хуже.

Падали на скатерть искры белого пламя, остывал ароматный чай, и Орлана ждала ответа — а влажная прядь волос выскальзывала из плена шпилек и щекотала шею.

— О мёртвых не говорят плохо, — вздохнула Руфь таким голосом, будто сама умирала.

— Ещё как говорят. — Орлана криво усмехнулась и поднялась из-за стола. — Пойдём, поищем Амира и ты сможешь поговорить с ним лично.

Она почти не слышала шагов Руфи у себя за спиной, и поэтому время от времени Орлане начинало казаться, что та давно уже отстала. Орлану тянуло обернуться, но она ждала. Прекрасно понимая, где найти Амира, она уводила Руфь в другую часть имения и остановилась на тёмном лестничном проёме.

Если этот проём и патрулировала стража, то не часто. Руфь удивлённо взглянула на Орлану с предпоследней ступеньки. Та покачала головой.

— Нас никто не подслушает, можешь сказать правду, — сказала Орлана, поясницей прижимаясь к холодному подоконнику. — Амир тебе не сын. Ты ведь даже замужем не была.

Она не знала наверняка, но очень хорошо чувствовала. Чуяла, как охотничья собака чует кровь.

— Дети рождаются не от обряда венчания в храме, кому, как ни тебе, это знать, — выдала Руфь, кусая губы.

— Бессмысленно отпираться, так мы просто теряем время. Амир не сын тебе, а кто тогда? Мне давно интересно, почему он шарахается от меня всякий раз, когда я спрашиваю его о родителях. Если ты будешь откровенна, я постараюсь помочь, хоть ситуация с Амиром весьма сложная, поверь.

Одинокий шар белого пламени, который они захватили с собой, медленно оплывал искрами на мрамор. Руфь неподвижно стояла прямо под ним, и некоторые искры затухали на её платье, в волосах.

— Я уйду, — сказала она наконец, разворачиваясь на каблуках.

— Нет уж, постой.

Тон Орланы подчинял даже хмурых военачальников. Не научись она приказывать — ей было бы невыносимо плохо. Вот и Руфь послушалась, замерла вполоборота. Но сжалась как будто ещё больше, сгорбилась, как кошка, намеренная защищать выводок до последнего хриплого вздоха.

— Я не сделала с ним ничего плохого.

— Понимаю, — чуть понизив тон, но всё ещё жёстко произнесла Орлана. — Наверняка, ты на это не способна. Тогда кто же сделал? Если ты посчитаешь возможным, я бы хотела знать всю историю Амира, заканчивая тем, как именно он оказался в моём замке.

Выслушав сбивающуюся то и дело Руфь, Орлана подумала вдруг, что после этого разговора они не станут подругами. Даже такими фиктивными, как были в университете — не станут. И вряд ли черкнут друг другу пару писем — даже в большой праздник. Всё старое, что успело забыться, всколыхнулось в душе.

Когда-то давно Руфь любила бродить по ночному городу. В столице было безопасно, везде — светло от белого пламени. Когда-то давно Руфь умела плакать — и рассказывала Орлане, что ей очень трудно живётся, слишком искренней в жестоком мире. Слишком некрасивой среди мужчин, которые ценят только внешность. Раньше она умела смеяться, и, в общем-то, была неплохим собеседником, если не уходила в себя.

Однажды после долгого молчания она сказала Орлане:

— Знаешь, наши пути разошлись. Мы слишком разные. У тебя — муж, дети, государственные дела. У меня — книги и мечты. Лучше нам больше не тяготить друг друга этой дружбой.

Орлана тогда не нашлась, что ответить.

— Честно сказать, я и сама знаю не так уж много. — Руфь тяжело вздохнула. Её волосы в отблесках белого пламени казались совсем светлыми, почти седыми, и тени морщинами легли на лицо. — Амир родился и вырос в какой-то страшной глуши, а когда ему исполнилось семнадцать, пришёл в столицу, чтобы поступить в академию, но провалил вступительные экзамены. Конечно, этого и надо было ожидать… Идти ему было некуда — родных и друзей в столице нет. Мой брат, Свеин, нашёл его случайно, пожалел и взял помощником. Вот, и всё было бы неплохо, пока в один момент Амир не пропал. Мы решили, что он сам и сбежал, поэтому не стали особенно усердно его искать, а потом узнали, что его к себе забрал Орден. Ну, его воля. Только теперь я пришла сказать ему, что он может вернуться к нам. Ведь Ордена уже нет в живых. А ты, конечно, не выгонишь его на улицу, но всё равно, зачем тебе лишние заботы?

Орлана видела, что Руфь теперь говорит больше правды, но всё равно — не всю. Она прятала глаза и сжимала пальцы — лгала Руфь ещё хуже своего брата. Орлане хотелось отвернуться, чтобы не видеть этого. О чём-то Руфь старательно умалчивала. Не объясняла, почему так заботиться о чужом мальчишке, зачем до этого лгала о родственных связях.