Иномирец - Никита Баранов

В последний раз за этот турнир прозвучал гонг, и Шарп, не медля ни секунды, бросился в атаку. Сперва он бил коротко, но резко, потом размашисто и сильно, но каждый его удар был легко отражен рапирой Виктора. Всякий раз натыкаясь на успешный блок, Николас все свирепел и свирепел, совершал все больше и больше ошибок, но продолжал свой самоубийственный гамбит и снова оставался с носом. Виктор, многократно увеличивая свою мощь рунами, несколько раз без труда оказывался за спиной противника и совершал унизительный для адмирала удар – пинок под зад. Толпа в эти моменты смеялась так, что закладывало уши, а Шарп, падая и со злостью в глазах поднимаясь, пыхтел и продолжал натиск. Казалось, что он вовсе и не был искусным мечником и прославленным адмиралом. Не понимая, почему простой эльдормен его побеждает, он с каждым мигом терял толику самообладания, а потому и от былого мастерства не оставалось ни следа.

– А-а-аргх! – завопил Николас, когда Виктор слегка оцарапал его щеку кончиком лезвия. Большая капля крови скатилась по скуле и стекла на парадный камзол, что вызвало очередною порцию его слепой ярости и бессмысленных бесцельных атак.

С тяжелым сердцем Виктор вспомнил, что ему необходимо проиграть. Но на этот раз, не особо кручинясь, он решил устроить маленькое шоу, которое все равно оставит его в плюсе. Виктор продолжал и продолжал отбивать град ударов Николаса, а во время последнего и самого мощного выпада специально пропустил клинок к себе, и тот каким-то чудом вспорол на кафтане графа Берка карман. Зрители прекрасно поняли, что это даже не ранение, но Виктор театрально закатил глаза, приложил ко лбу тыльную сторону ладони и рухнул на траву, роняя рядом свой клинок. А Шарп, еще не понимая, что его одурачили, от радости чуть не прыгал – он поглядел на толпу, ожидая услышать в свой адрес волну одобрительных возгласов, и не сразу понял, почему над ним смеются и всячески обзывают неудачником. А Виктор тем временем поднялся на ноги и низко поклонился трибунам, и вот тогда толпа разразилась поддерживающим гомоном, и по налитым кровью глазам адмирала стало ясно, что он на пределе своей ярости. Кинуть спичку – и взорвется, забрав с собой на тот свет всех, кто есть рядом.

– Ай-яй-яй, какой поединок, какой прекрасный бой! – появился рядом герцог. – Наш благородный сэр Шарп, как всегда, оказался на высоте, а чемпион турнира граф Берк унижен и раздавлен! Надеюсь, этот никому не интересный инцидент вскоре забудется, а мы пока приступим к тому, ради чего, собственно, все здесь собрались. Помолвка! Оливия, доченька моя, завтра же ты станешь графиней!

– А я забираю себе честно завоеванную у этого проходимся жену – леди Лару! – грозно заявил Николас, чем вызвал очередную порцию смеха. Униженный, он тем не менее лица не потерял. Гордо выпятив подбородок, он удалился с ристалища, оставляя герцога наедине с новоиспеченным графом.

Герберт с добродушной улыбкой до ушей крепко пожал Виктору руку. А иномирец, вместо того чтобы радоваться, вдруг ощутил очень недоброе предчувствие. Оглядевшись, он не увидел ничего, что могло предвещать беду, да только тревожный колокольчик, не собирающийся умолкать, все звенел и звенел, плавно увеличиваясь до размеров церковных колоколов. Виктор взглянул на Дашу – у нее все было в полном порядке, адмирал еще не успел забрать ее с собой. Перевел взгляд в сторону леди Оливии – та тоже ни в чем не нуждалась. В последнюю очередь посмотрел туда, где сидел Лагош, – его там не оказалось. Это нагнало на Виктора очередную волну тревоги и беспричинного страха.

– Джеймс, с тобой все в порядке? – нахмурился герцог. – Такое ощущение, что ты чем-то обеспокоен. Может, просто устал?

– Да нет, ваша светлость, все в поря…

– Не двигаться! – раздался чей-то громкий голос. Виктор повернулся к говорящему, и колени его подкосились: на арене появился сам епископ Клод Люций, верховный инквизитор, в сопровождении своего верного помощника Палача и целой дюжины стражников с самострелами. Арбалетчики окружили Виктора и взяли его на прицел, а Клод Люций отвел герцога в сторону.

– В чем дело, дорогой друг? – недоуменно спросил Герберт. – Что все это значит?

– Это значит, что ваш так называемый граф Джеймс Берк на самом деле не кто иной, как пришелец из иного мира, самозванец, каким-то образом подменивший настоящего Берка и зарабатывающий славу его именем!

– Звучит очень глупо, ваше преосвященство, – заявил герцог. – Обвинение более чем бессмысленно.

– Я ведь говорю это не просто так, ваша светлость, – парировал епископ. – Джеймс, кхм, Берк! Попрошу вас снять перчатку с правой руки.

Трибуны замолкли. Такого они точно не ожидали.

Виктор, с трудом проглотив подскочивший к горлу комок, стал судорожно придумывать оправдание тому, как и где он потерял свой палец. В его голове за миг пролетели тысячи вариантов, но ни один из них не гарантировал успех и даже, напротив, усугубил бы ситуацию. Первым делом захотелось сбежать, но как это сделать, когда вокруг двенадцать готовых выстрелить по приказу солдат? Взять в заложники герцога, приставить к его горлу лезвие рапиры и медленно отступать? Или признаться во всем, надеясь на благоразумие и доброту Герберта Чаризза? Пораскинув мозгами, Виктор пришел к выводу, что вовремя сказанная правда способна творить чудеса. А потому он крепко зажмурил глаза, понимая, что, возможно, сейчас переживает последние секунды своего существования. Виктор проклял Лагоша, вспомнил Лизу, пожелал успехов Даше, попрощался с собственной жизнью и, вновь подняв веки, стал медленно стягивать перчатку с правой руки.

Как и тогда, во время турнира, время словно перестало иметь значение. Все вокруг замедлилось и превратилось в почти застывшую картину. Виктор разглядел победный оскал Палача, невозмутимый укор епископа, высоко поднятые от непонимания происходящего брови герцога. Разглядел каждый арбалетный болт, готовый в любой момент пронзить его насквозь, каждый мускул на лице подчиняющихся лишь приказам стражников.

Длинная фехтовальная перчатка слетела с руки и упала в траву. Виктор, отвернувшись, протянул ладонь вперед, уже ничего не боясь и смирившись с собственной участью. Он ожидал, что дюжина самострелов выстрелят в него прямо сейчас, в этот самый момент, и жизнь землянина оборвется на этой пусть и триумфальной, но очень печальной ноте. Но ничего подобного почему-то не происходило.

– И что вы хотите этим сказать, ваше преосвященство? – поинтересовался герцог. – Рука как рука, что в ней такого?

Виктор, услышав эти слова, резко перевел взгляд на собственную ладонь и чуть не потерял от изумления дар речи: там, где должен быть обрубок, красовался самый обыкновенный большой палец, никем не отрезанный и не изувеченный. И все ногти казались целыми и невредимыми, словно не было никаких издевательств со стороны Палача. Кроме того, на подушечках пальцев не осталось ни единой руны, ни единого татуировочного символа.

– Я… приношу свои извинения, – замялся епископ, обходя Виктора со спины и в завершение своей инспекции проверяя шею подозреваемого на наличие инквизиторского клейма. Убедившись, что его там нет, он смущенно отошел в сторону. – Мы, наверное, обознались. Не принимайте, хм, близко к сердцу.

Поклонившись, Клод Люций ушел, за ним последовали и его подчиненные. А Виктор, глядя епископу в спину, безмолвно ликовал. Однако его тревожило то, что он не знал, по какой причине правая рука вернулась в первозданное состояние и кто этому чуду так вовремя посодействовал.

– Что это было? – изумился герцог. – Я чего-то не знаю?

Виктор улыбнулся и пожал плечами:

– Понятия не имею, ваша светлость. Раз они ошиблись, то какая уже разница?

– И то верно. Что ж, пора возвращаться во дворец. Сегодняшний пир в твою честь, граф!

Виктор грустно вздохнул. По его мнению, «граф Виктор Богданов» звучало бы в данной ситуации гораздо приятнее. Посмотрев на свою ладонь, иномирец снова победно улыбнулся: руны, переждав «в засаде», снова проявились на порядком уставших за весь этот безумный день пальцах.

Глава 12

Всю ночь Виктор размышлял над тем, что же спасло его после дуэли с адмиралом Шарпом, какая мистическая сила смогла вернуть ему оттяпанный Палачом палец. На ум приходили только мимолетные мысли об очередной проделке Лагоша, но в таком случае в действиях проказника отсутствовал какой-либо мало-мальски логичный мотив. «Какой ему прок от моего спасения? – бился над дилеммой иномирец. – Если бы он желал мне благополучия, то не кидал бы на острие турнирного копья мою и без того потрепанную душонку». Виктор думал об этом так долго, что неожиданно для себя благополучно уснул.

С самого утра следующего дня шли непрекращающиеся приготовления к предстоящей свадьбе. Ради праздничного обеда со своими жизнями распрощались восемьдесят жирных свиней, пятьдесят увесистых коров, почти сотня молодых ягнят, тридцать дюжин мясных куриц, неисчислимое количество морской и речной рыбы и даже одна невероятно здоровенная акула, голову которой тащили на тележке шестеро крепких мужчин. Тем количеством напитков – вин, соков, заморских «шипучек» и прочих, – которые приготовили для трапезы, напилось бы все герцогство, но, увы, доступ ко всему этому имели лишь приглашенные на банкет. Но остальные – крестьяне, фермеры, простолюдины – не оказались обделенными, их тоже накормили и напоили. Правда, не так сытно и празднично, как знать, но все же.