Диагноз - Алан Лайтман

— Генри — мой брат, и он кое-что понимает в этих вещах.

— Твой Генри воображает, что знает все на свете. — Билл пнул ногой письменный стол. Раздался гулкий звук. — Я знал, что Генри сунет нос в это дело. Могла бы и рассказать, что говорил тебе Генри.

— Генри сказал, что некоторые люди намеренно вызывают у себя психосоматические симптомы, чтобы не делать определенные вещи.

— Чушь! — крикнул Билл. — И ты этому поверила? Я никогда не нравился Генри, ты же знаешь. Он был бы счастлив, если бы ты вышла замуж за того его однокашника и осталась в Фейетвилле.

Она подошла к нему и обвила руками.

— Прости меня, — прошептала она. — От моих слов тебе стало хуже, но я просто не знаю, что делать.

Она поцеловала его в шею и положила голову ему на плечо.

— Обещаю тебе, что не стану больше говорить о тебе с Генри. Я хочу только одного — хочу, чтобы ты поправился.

Что на него нашло? Мысли путались и сталкивались в его голове, когда он обнял Мелиссу и вдохнул аромат лаванды, исходивший от ее крема.

— Психиатр сказал, что я испытываю гнев, — произнес он, прижимая ее к себе. — Как ты думаешь, это действительно так?

— Да, немного. Что еще сказал психиатр?

— Сказал, что я, кроме того, испытываю стресс и моя задача рассеять гнев.

— Да, это правильно.

Он еще теснее прижал ее к себе. Как много он хочет ей сказать, сколько мыслей и чувств кружатся, сталкиваясь и переплетаясь, в его голове. Все изменилось и стало иным: деревья, свет, звуки шагов, воздух, да, даже воздух.

— Мелисса, тебе не кажется, что я изменился?

— Конечно, ты изменился, потому что заболел. О чем ты говоришь? Есть что-то еще? — Она поколебалась. — Ты все еще любишь меня?

— Да, я люблю тебя, и дело совсем не в этом.

— Ты плохо себя чувствуешь, Билл, и я просто очень хочу, чтобы ты поправился. Вот чего я хочу.

— Мелисса, посмотри мне в глаза.

— Я просто очень хочу, чтобы ты поправился.

Когда Билл и Алекс открыли дверь «Пиццы Марчелло», громко звякнул колокольчик.

— Привет, мистер Ч., как дела? — крикнула одна из девушек за стойкой. — Я лично сделала для вас пиццу. Большой гриб и много сыра. Может быть, в следующий раз попробуете что-нибудь другое?

— Превосходное предложение, — сказал Билл, — но вы не знаете мою жену.

Голос его потонул в хриплом вздохе холодильника с прохладительными напитками и расфасованными салатами. Билл и Алекс все еще стояли в дверях, отряхиваясь и снимая дождевики и шляпы. На улице шел дождь, но здесь, в «Марчелло», было жарко, как всегда. В двух печах бушевал яркий огонь, а духота прошедшего дня густой пеленой окутывала уютный зал маленького кафе. Все рабочие были в банданах, чтобы пот не капал на пищу.

— Номер восемьдесят девять; мясной шар и дзити, — крикнул кто-то. Мужчина с зонтом протолкался сквозь толпу ожидавших выполнения заказа людей, бросил деньги на стойку и поспешно вышел со своим сандвичем. Снова звякнул колокольчик. Мужчина так спешил, что задел две висячие корзинки с искусственными цветами, которые долго еще колыхались после ухода посетителя, как морские волны, расходящиеся за кормой парохода.

Билл вздохнул и поискал глазами, куда бы сесть. Он все еще мысленно пережевывал свой разговор с Мелиссой.

— Алекс, Алекс!

Два парня и две девчонки, все с полосатыми прическами, теснились в кабинке и знаками предлагали Алексу присоединиться к ним. Одна парочка целовалась.

— Ты хочешь посидеть с друзьями? — спросил Билл, входя в свободную кабинку. — Я не возражаю.

Алекс пожал плечами:

— Нет, я сяду с тобой.

Мальчик попытался выглянуть в окно, но ничего не увидел за пеленой дождя. Тогда он удовольствовался тем, что высыпал на стол содержимое пакетиков с солью.

Зазвенел колокольчик входной двери, и в зал влетел какой-то мужчина с двумя детьми.

— Печь вон там, — сказал он и заторопился к стойке.

При звуке этого голоса Билл поднял голову и увидел своего друга Стивена Роу.

— Стивен!

Стивен, неузнаваемый в дождевике и шляпе с опущенными полями, обернулся и широко улыбнулся Биллу.

— Так, меня застали на месте преступления, — сказал он. — Не говори Мэгги, что видел, как я покупаю здесь всякую дрянь.

— Мэгги в отъезде?

— Так точно. Поехала на какую-то академическую сходку в Сан-Франциско. Не хочешь сыграть в теннис в субботу? Я купил время на кортах.

— Я тебе позвоню, — пообещал Билл.

Стивен снова улыбнулся. Выходя из кафе, он поздоровался с Алексом и похлопал Билла по плечу.

Когда стих звон колокольчика, Билл подумал, что мог быть приветливее со Стивеном. Он обернулся к сыну, своему драгоценному Алексу, и улыбнулся:

— Я очень рад, что мы сидим вместе. Мне приятно быть вместе с тобой.

Алекс благодарно кивнул и начал водить пальцем по горке соли, рисуя какие-то знаки на пластиковой столешнице. Билл машинально взглянул на часы и посмотрел на стойку. Дождевая влага покрывала его голову, как блестящий носовой платок, и сверкала на воротнике пиджака в свете флуоресцентных ламп. Он стряхнул воду, ощутив ее аромат и свежесть. Какое облегчение, что он смог вырваться из дому и на несколько мгновений забыть о себе и своих проблемах.

— Пойду посмотрю, что с нашей пиццей, — сказал он и направился к стойке по истертому тысячами ног полу.

— Номер девяносто, пепперони с сыром, — крикнул один из потных рабочих, вынимая пиццу из печи специальным совком.

— Дождь все еще идет, мистер Ч.? — спросила Кэти, девушка, которая поздоровалась с Биллом, когда он с Алексом вошел в пиццерию. Она подошла к печи посмотреть, не готова ли пицца. Биллу нравилось почтительное отношение Кэти, и он с удовольствием проводил ее взглядом. Девушка была миленькой толстушкой, румяной от природы, с густой копной соломенных волос, которые не могла прижать к голове никакая бандана. Красный отсвет огня в печи и духота делали ее лицо еще более румяным. Билл видел ее в «Пицце Марчелло» больше года. Она начала работать там, как только стала носить лифчик.

— Да, Кэти, — ответил он, — и синоптики обещают, что он будет идти весь вечер, а это значит, что они и сами не знают, сколько он продлится.

Биллу вдруг пришло в голову, что Кэти и Алекс должны знать друг друга. Похоже, что они ровесники. Билл оглянулся на Алекса, который в одиночестве сидел за их столом, потом снова посмотрел на Кэти. Две другие девушки-подростка суетились за стойкой, нарезая пиццу и отвечая на телефонные звонки. Билл наклонился к Кэти, перегнувшись через стойку.

— Скажи мне, Кэти, — тихо сказал он и в нерешительности на мгновение замолчал. — У тебя есть друг?

— Друг! Вот уж спасибо, мистер Ч.! — Она горько усмехнулась, не обращая внимания на хихиканье подруг. — Все эти парни хотят только одного: побольше из тебя высосать.

— Да-да, конечно, — смущенно пробормотал Билл. Он скорчил гримасу, подумав, что Алекс стоит дюжины таких мальчишек, как те, что сидели в соседней кабинке. Но что можно теперь поделать. Биллу показалось, что он проглотил язык.

— Нет проблем, — выручила его Кэти. — Ваша пицца будет готова через пять минут.

Билл наклонил голову и, повернувшись, быстро вернулся к сыну.

— Я изучаю китайский, — сказал Алекс с ноткой гордости. Он поднял голову от соляной горки, чтобы удостовериться, что отец слушает его.

— В самом деле? — улыбнулся Билл. — Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь учил китайский язык в твоем возрасте.

Он добавил что-то о том, что очень жалеет, что сам не владеет иностранными языками, хотя когда-то немного знал французский. Однако китайский! Это что-то из ряда вон выходящее.

— Брэд говорит, что китайцы скоро будут править миром, — сказал Алекс, — и к этому надо быть готовым. — Он с сомнением покачал головой. — Я не очень в это верю. Брэд иногда бывает таким фантазером. А ты что думаешь, папа?

Билл мгновение раздумывал, благодарный сыну за то, что тот интересуется его мнением.

— Я не думаю, что китайцы будут править миром, — сказал он. — Но это очень хорошо — учить новый язык. — Он одобрительно кивнул. — Ты молодец, Алекс.

— Я читал в Сети, что население Китая один миллиард двести миллионов человек и у них есть шестьдесят одна боевая подводная лодка.

— Откуда ты взял всю эту ерунду про шестьдесят одну подводную лодку? — спросил Билл.

Алекс многозначительно кивнул и посмотрел на своих приятелей, которые, захватив пиццы и напитки, как раз в этот момент шумно покидали пиццерию.

— Номер девяносто семь, большой гриб и сыр, — крикнула Кэти.

— Это нам. — Билл поднялся из-за стола.

— Подожди, папа, — сказал Алекс, удерживая отца за руку. — Посмотри сюда.

Он указал на одну из фигур, выложенных из соли.

— Это иероглиф, который в китайском языке обозначает человека. Вот две ноги, вот туловище.