Без лица - Хари Кунзру

Что касается мисс Пэрри, внимание ее не беспокоит это привычная атмосфера. Напротив, она надеется вскоре получить еще больше внимания, и в более формальной обстановке, — если этот старый живодер Мешка сдержит слово и спонсирует ее музыкальное шоу. Так что, когда она, по пути в дамскую комнату, удивляется поклону молодого человека, дело не в поклоне как таковом, а в его вызывающей театральности. Будто в насмешку над ней. Когда она выходит, он делает то же самое. Невероятно! Естественно, она его целиком и полностью игнорирует.

Очевидно, ее техника осаживания нуждается в шлифовке, поскольку в последующие две или три недели мисс Пэрри достаточно часто приходится удивляться аналогичным образом. Эпидемия тайных поклонов охватывает весь Бомбей. Поклонник без малейшего предупреждения появляется в Виллингдоне, в яхт-клубе, под сводами Рэмпарт-Роу, и даже выскакивает из-за пальмы, когда она едет на вечеринку. Лили Пэрри ведет необычайно насыщенную общественную жизнь, и всюду, где бы она ни появилась, люди ей рады. Но всему должны быть пределы, даже подхалимству. Мальчик хорош собой, но воплощает нечто такое, что она не желает впускать в свою жизнь.

Для ведения неуклюжей кампании по ухаживанию Бобби задействовал всю свою сеть. Им завербованы слуги, носильщики, швейцары, тонги и легионы мальчишек. Шансы на случайную встречу обеспечивает простой прием-следование за Лили по пятам от самого ее дома, миленькой виллы на Малабар-Хилл, одолженной каким-то родственником губернатора. В историческом аспекте, по сообщениям его информаторов, она приехала в Бомбей два года назад как невеста какого-то незадачливого гражданского чиновника. Помолвка была вскоре расторгнута, и Лили быстро приобрела репутацию, говоря словами одного из конторских служащих в «Уотсонз», «самой знаменитой юной леди Бомбея». Это положение выглядит прибыльным. Несмотря на то что жокей Тедди Торренс тратит большую часть своих выигрышей на то, чтобы озолотить свою Лили, с его подарками более чем успешно конкурируют гостинцы некоего полковника Марсдена, а дары мистера Баррета, правительственного подрядчика, вероятно, превосходят те и другие. К несчастью для Торренса, это еще не полный обзор поля боя. Расточительные подарки Геблера, ослепленного страстью немецкого судовладельца, полностью затмевают его «лошадиные» безделушки, а на фоне абсурдной щедрости Раджи Амритпура их вообще едва ли стоит учитывать. Время от времени даже сэр Парвез Мистри по прозвищу Мешок вносит вклад в благосостояние Лили. Если бы я был Торренсом, заключает Бобби, я бы приуныл.

Странным образом он не применяет ту же логику к самому себе. Познав большую часть того, чему Фолкленд-роуд может научить по части романтики, он (по крайней мере, в последнее время) всегда делал это с позиций незамутненного ума. Любовь, истинная любовь, никогда к этому не примешивалась. Тем не менее, когда он смотрит, как Лили Пэрри смеется, или созерцает ее великолепную шею и алый, купидоновым луком, изгиб ее губ, он чувствует, что любовь — настоящее имя тому, что он переживает. Это, полагает он, отличает его от остальных людей. Все эти раджи, подрядчики и прочие старые твари должны подкреплять свои амурные дела подарками, потому что — рассуждая логически — в противном случае у них не было бы шанса. Любовь — не для них. Они слишком тупы, чтобы видеть ее. Напротив, для него поход за Лили будет простым. Все, что от него потребуется, — попадаться Лили на глаза достаточно часто, остальное произойдет само. Его голова полна романтических поездок в каретах, зашифрованных знаков веером, будуаров (что бы это слово ни значило) и других вещей, по мелочам собранных из романов, пылящихся на книжной полке миссис Макфарлэйн.

Однажды, следуя за ней по пятам, он решает, что Лили уже готова для разговора. Тедди Торренс готовится скакать третьим номером на Озорнице, второсортном арабском скакуне Мешка. Совместив подкуп и наглость, Бобби получил доступ на ипподром, в ряды для членов клуба, где Лили беседует с группой английских любителей скачек, каждый из которых (естественно) борется за ее внимание. Один держит ее бокал с шампанским, второй — зонтик, третий — сумочку; тем временем Лили поправляет новую шляпку. Четвертого отправили на поиски зеркальца, которое уже не понадобится к тому времени, как его принесут, а пятый, несмотря на присутствие плотной кучки посыльных, настоял на том, чтобы самому принести ей стакан воды со льдом. Неожиданно Лили вспоминает, что следует посмотреть на забег, и, покапризничав из-за того, что никто не счел нужным напомнить ей о близящемся испытании для милого Тедди, она ведет рой своих трутней вверх, на трибуну. Следуя за ними, Бобби чувствует себя уверенно. Шахид Хан сшил ему новый модный костюм. Галстук (шелковый, пурпурный) — тоже новый. Нужно только поймать момент. Разве он может проиграть?

Лили тоже пытается выбрать — из пяти пар биноклей, предложенных ей для того, чтобы наблюдать за скачками. Когда она берег один, его обладатель удовлетворенно обмякает, а потерпевшие крах соперники пытаются скрыть разочарование, бросая завистливые взгляды на победителя и его исключительное оборудование. Гул предвкушения поднимается из суетливой большой ложи, прокатывается по более дешевым трибунам для местных жителей, набирая громкость и мощь. Букмекеры заключают последние безумные сделки, чайные киоски обезлюдели — все пробираются к барьерам, чтобы посмотреть старт. Бобби располагается между Лили и дорожкой, парой рядов ниже, — так, чтобы она непременно сфокусировала внимание на нем.

Когда лошади гремят по пыльной стартовой прямой, он знает, что одержал победу. Лили опускает бинокль и упирается взглядом прямо в него. Он приподнимает шляпу и смотрит в ответ, не обращая никакого внимания на забег. Какое-то время она стоически игнорирует его, но, когда Озорница с трудом приходит четвертой, Лили, похоже, принимает решение что-нибудь сделать с хитроумным поклонником. Дернув головой по направлению к бару для членов клуба, она умело освобождается от ухажеров, которые обмахиваются программками и кричат друг на друга, на мгновение отвлеченные спортом. Бобби следует за ней, и сердце его грохочет от предвкушения. Вместо того чтобы войти в бар, она ведет его мимо дверей, за большую кухонную палатку. Как только они скрываются от взглядов окружающих, она в бешенстве оборачивается к нему:

— Так, ты! Ты вообще соображаешь, что делаешь?

Бобби заучил приветственную речь о безмятежной лучезарности рассвета, с коим Лили так несомненно схожа. Сердитое выражение ее лица не сбивает его с пути, он упрямо вступает, обращаясь к ней «сердце мое» и заламывая руки в знак искренности намерений.

— Заткнись! — рявкает она. — Ты решил, что я дам тебе денег?

Бобби в замешательстве.

— Денег?

— Послушай, я знаю, что ты такое. Ты считаешь себя неплохим парнем, но я вижу тебя насквозь. Я знаю людей в этом городе, и, что бы ты там ни трепал, я не позволю тебе причинять мне вред.

— Вред — тебе? Почему я должен причинять тебе вред? Я тебя люблю.

Теперь ее очередь выглядеть растерянной.

— Черт побери, что ты несешь? Я же сказала, я знаю людей, и тебе может не поздоровиться, если…

— Правда. Я люблю тебя, Лили. Ты самая красивая женщина из всех, кого я…

— Только не начинай эту чепуху. Что ж, мы с тобой одинаковы, я и ты. И что с того? Это означает только одно: ты понимаешь, что мне пришлось сделать для того, чтобы попасть сюда. Так имей в виду: я не позволю тебе снова стянуть меня вниз. Я туда не вернусь. Оставь меня в покое! Поворачивайся и уходи.

Бобби действительно растерян. Она говорит, что… Она не может!.. Не может быть.

— Но я люблю тебя, — снова говорит он. Это кажется ему безопасной точкой отсчета. По крайней мере, он в этом уверен. Чувствуя, что образовалось некое пространство, которое можно заполнить, он для разнообразия пробует «Я тебя обожаю». Затем — «Правда, правда», которое звучит как-то слабовато. Затем он замолкает.

Ухватившись за одну из веревок, расчаливающих палатку, Лили Пэрри хохочет, булькая, как водосток.

— Давай, — произносит она, давясь смехом, — повтори еще раз.

— Я люблю тебя, — повторяет Бобби, неожиданно оробев.

— Ты меня любишь? Душенька, ты меня любишь?

Может быть, ситуация меняется в его пользу? Бобби раскрывает объятия.

— Ой, только не подходи ко мне, солдатик. Ты меня любишь? Господи, бедняга ты эдакий. Бедный маленький полукровка. Ты ничего не понимаешь, а?

— Понимаю! — неубедительно протестует Бобби.

Полукровка? Минуточку. Что она имеет в виду?

— Ой, только не волнуйся, — говорит она, видя его выражение лица. — Ты очень хорошо держишься. Очень убедительно. Ты можешь надуть их, — взмах рукой в сторону большой ложи, — но я-то другая.

Она копается в сумочке в поисках сигареты и закуривает.