Не родись богатой, или Синдром бодливой коровы - Галина Куликова

Сказав так, она внезапно загорелась свежей идеей и стащила с себя желтую майку. Под ней обнаружился кружевной лифчик, который блондинка, не задумываясь, расстегнула. Дело было минутное. Сдернув бюстгальтер, она ловко прикрутила его к верхушке плаката. Все вокруг уставились на ее грудь. Кто-то ахал, кто-то смеялся, кто-то тупо молчал. Но на грудь смотрели все. И никто не смотрел на лицо.

– Эх, да что там! – крикнула Настя, мгновенно оценив ее почин. – Поддерживаю такую демократию! Моя страна – моя демократия!

Она рванула на себе блузку и, зажмурив глаза, махом обнажилась до пояса. Толпа зашевелилась и загалдела.

– Что там такое? – спросил голос откуда-то с задворок.

– «Идущие вместе» очередную акцию устроили! – сообщила лоточница. – Голые будут ходить!

– В знак чего?

– Как всегда. Путина поддерживают.

– А ему это надо?

Настя была уверена, что милиционеры немедленно скрутят их с блондинкой, заставят прикрыть нагое тело и повезут в участок. В конце концов, они находятся в центре столицы! В этом дурацком офисном здании наверняка полно иностранцев! Однако милиционеры вовсе не собирались делать ничего подобного. Они выбрались из толпы и заняли место наблюдателей где-то с самого края. Настя не могла поверить, что осталась стоять в одной юбке на глазах у десятков людей.

– Пошли! – кивнула ей блондинка и протянула плакат, куда прикрутила и Настин лифчик тоже. Та с благодарностью схватила транспарант и выставила перед собой, словно щит, загородив лицо. Сумочку пришлось повесить на шею и перекинуть за спину.

– Вот придурки! – кричала блондинка, пробираясь к выходу. Настя, ни жива ни мертва, семенила за ней.

Типы из «КЛС», которые стояли у входных дверей, ее, конечно, не остановили. Они увидели только плакат и идущую под ним голую женскую грудь, которая, судя по всему, страшно куда-то торопилась.

«Это ужасный сон! – думала Настя, очутившись на улице. – Наяву такого со мной произойти просто не могло!» Она зажала плакат между коленок и принялась напяливать на себя скомканную кофточку. Вокруг нее продолжали ходить разномастные личности, скандируя:

– Пе-ре-хва-тов! Пе-ре-хва-тов!

Сунув плакат кому-то из них в руки, Настя на дрожащих ногах кинулась прочь. Верхняя часть ее шелкового гарнитура, словно знамя, реяла над толпой.

– Ну? – придержав все остальные слова, катавшиеся у него на языке, спросил Ясюкевич у одного из своих людей, уже час бегавших по офисному центру.

– Ее нет! – запыхавшись, сообщил тот. – Нигде нет.

– Продолжайте искать, – процедил Ясюкевич. – Вот уж воистину: всякая молодость резвости полна. Кстати, мы теперь знаем, кто она. Вот, возьми распечатку.

– Анастасия Шестакова, – прочитал тот и заметил: – Не такая уж молодость, тридцать лет.

Ясюкевич насупился. Когда он сажал ее в свою машину, думал, что ей не больше двадцати пяти. Облажался.

Идентифицировали Настю моментально. Бригада, которая чистила у Люси ковры, сразу же опознала ее на фотографии. Нашли квиточек об оплате, выехали по адресу. Хозяев дома не оказалось, но приятный молодой человек Леша Алексеев поговорил с соседями и узнал, что на снимке – Люсина подруга Настя Шестакова. Дочка той Шестаковой, которую по телевизору показывают. Той Шестаковой, которая дикторша.

Дочку «дикторши Шестаковой» разработали за час. Потом вся ее простая биография была занесена в компьютер, распечатана и разослана заинтересованным лицам.

– Господи! – воскликнул Леша Алексеев, когда прочитал этот листочек в первый раз. – Посмотрите, где у нее дача! Вот откуда она всплыла! Она видела, как наши приезжали к Мерлужиным!

– Ну, видела, – пожал плечами маленький вертлявый Никита Петрович. – Видела, как комнату обыскивали. И что дальше? Зачем она ввязалась?

Ясюкевич промолчал. Он никому не сказал, что встретил Настю еще и в ресторане, когда ужинал с Любочкой. Не сказал, что Любочка разговаривала с этой девкой. Он понимал, что это будет уже слишком. Чересчур. Ерасов ему не простит. Хотя при чем здесь он, Ясюкевич? Просто дурацкое стечение обстоятельств.

– Поднимайте всех, – приказал он, хлопнув ладонью по дорогому столу Медведовского. – Установите ее связи, пошлите людей по всем адресам, где она только может появиться.

– Да она небось еще носится по зданию! – отмахнулся его человек. – По логике-то вещей.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Ясюкевич. – Это хитрая гадина! – добавил он, вспомнив, как Настя кидалась на него с поцелуями, а потом выяснилось, что она утащила папку. – Кроме того, женщины не признают никакой логики, и в этом их сила.

12

«Тойота» стояла в тихом переулке в двух минутах ходьбы от офисного центра. Если бы Настю слушались ноги и она вбежала бы в этот переулок, как ей, собственно, и хотелось сделать, ее бы скрутили в две секунды. Скрутили и увезли.

Однако ноги Настю не слушались. Поэтому прежде, чем повернуть, она на минуточку остановилась и прислонилась спиной к каменной стене. Думать о том, что случилось, не хотелось. А о том, что предстоит, и подавно.

Неожиданно зазвонил телефон. Громко, словно находился где-то поблизости. Может быть, из открытого окна так хорошо слышно? Настя вздрогнула и невольно напряглась.

– Алло, – произнес незнакомый мужской голос. Голос находился не над ней, а за углом. Как раз там, куда она направлялась. – Нет, у нас все тихо, – негромко сообщил голос. – Она не появлялась. «Тойота» стоит, как стояла. Конечно, мы ее узнаем. Серая юбка, белая кофточка, короткие волосы. Возможно очки. Настя, говорите? Ладно, окликнем, если подвернется возможность. Хорошо-хорошо, доложусь.

Настя медленно повернулась и пошла прочь. Лопатки сами собой устремились навстречу друг другу: у нее было полное ощущение, что сейчас кто-нибудь схватит ее за шиворот. Что, если люди из «КЛС» оцепили весь квартал? Может быть, они патрулируют улицы в темных машинах и это всего лишь иллюзия, что она вырвалась на свободу?

Она шла, ускоряя шаг, и наконец побежала. Выскочила на Гоголевский бульвар, впрыгнула в подошедший троллейбус и упала на сиденье. Через пару остановок вышла и, часто оглядываясь, добрела до метро. Кубарем скатилась вниз по эскалатору и влетела в поезд перед тем, как захлопнулись двери. Доехала до «Маяковской», поднялась на поверхность, зашла в сад «Аквариум» и, сев на скамейку, расплакалась.

Домой нельзя. Мама за границей, Люся в Сочи. Идти к Шишкину? Лучше застрелиться. Поскольку у нее в сумочке лежало двести долларов, она решила вообще ни к кому из знакомых не соваться, а снять номер в гостинице. Можно даже уехать в ближайшее Подмосковье, в Химки например, и поискать гостиницу там. Даже если типы из «КЛС» начнут проверять постояльцев, делать они это будут, конечно, в Москве.

Настя зашла в Сбербанк, отыскала глазами обменный пункт и встала в очередь. Ей было здорово не по себе. Каждый раз, когда кто-то входил с улицы, она втягивала голову в плечи и зажмуривалась, как ребенок, который от всех ужасов прячется под одеяло. Молодой парень в вельветовом костюме бросил на нее один заинтересованный взгляд, второй, потом не выдержал и подошел.

– Простите, – тихо сказал он, – вы доллары продаете?

– Да, – растерянно кивнула Настя.

– А мне надо купить. Поможем друг другу? У вас сколько?

– Две бумажки по сто.

– Можно посмотреть?

Настя оглянулась по сторонам. Народу было полно, и у двери стоял охранник с кобурой под мышкой. Она отдала двести долларов, парень посмотрел купюры на просвет и сказал:

– Только у меня вся сумма будет десятками. Ничего?

– Как это – десятками? – рассердилась Настя. – По десять рублей? – Тот кивнул. – Вы что, с ума сошли? Двести долларов десятками! Отдайте мои деньги.

Она выхватила у него из рук свои двести долларов и прижала их к груди, бормоча:

– Совсем народ ополоумел. Ходят, ищут дурочек из переулочка.

Когда подошла ее очередь, она сунула в окошко деньги и паспорт. Девушка приняла поданное, подняла голову и внимательно посмотрела на нее через стекло. Настя ответила сердитым взглядом. Девушка опустила глаза, немножко повозилась и выдала обратно документ и шестьдесят два рубля с копейками.

– Это что такое? – не поняла Настя, держа веером паспорт, синенькую пятидесятирублевку и заклеенную скотчем десятку.

– Как – что? – рассердилась девушка. – Вы мне дали два доллара, я вам русский эквивалент.

– Не два, а двести долларов! – закричала Настя. – Двести!

– Какие двести? Два доллара! Вот они, у меня в руках, я их еще не убирала. – На лице девушки поверх очаровательного румянца выступили свекольные пятна. – Пожалуйста, не надо так шутить!

Настя быстро повернулась и обежала глазами помещение. Парень в вельветовом костюме исчез. Она выскочила на улицу, но его не было и там. Она метнулась в одну сторону, в другую и только тут поняла, каким образом ее надули. Одно движение – и мошенник подменил купюры. А поскольку цвет один что у доллара, что у сотни, Настя ничего не заметила. Зачем она дала ему свои деньги в руки? Что на нее нашло?