Детектив Франции Выпуск 8 - Мишель Лебрен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитан был ошеломлен. Он сделал шаг по направлению к телу…
Неожиданно тело шевельнулось и перевернулось… Мендель приподнялся. Из его рта обильно потекла кровь. Он показал на Юбера и с трудом вымолвил:
— Убийца! Он… убил меня… Он лжет.
Зрелище было жутким. Полковник Брайн опередил капитана: он выхватил другой пистолет и выстрелил в Менделя.
Затем, с безумными глазами, Юбер ураганом пронесся по залу, сметая всех на своем пути. Клоуз бросился вслед за охранниками, преследовавшими беглеца…
В коридоре грохотали автоматы.
Раздался душераздирающий крик, на секунду воцарилась гробовая тишина, потом послышался звук падения тела на плиты.
Клоуз успел увидеть, как крупное тело, изрешеченное пулями, дернулось в последний раз и затихло.
Капитан закричал:
— Немедленно убрать всех гражданских лиц. Отведите их в зал «X» до нового распоряжения!
Крепкий полицейский, сотрудник ФБР, небрежно схватил Клоуза своей лапищей:
— Сюда, молодой человек!
20
Никогда еще Юберу не было так плохо: страшная слабость и неотступная тошнота…
Если не удастся обнаружить природу убивающего его яда, ему пора готовиться к моргу…
Чтобы развлечься, он решил перечитать статьи в газетах, сообщающие о его гибели в результате «трагического случая» в Уайт — Сэндзе, в Нью — Мексико. Журналисты не жалели красок, рассказывая о доблестном полковнике «Гарри Брайне», одном из асов американской секретной службы, который, вернувшись из Китая, где выполнял секретное задание, был подвержен вполне понятной депрессии, но… и так далее.
Забавно.
Все это было бы еще забавнее, если бы эти статьи — некрологи не опережали реальности всего на две недели…
Но если врачи зря теряли с ним время, то Юберу не хотелось терять своего, и он решил воспользоваться оставшейся ему для жизни неделей.
В палату вошла некрасивая медсестра:
— К вам пришли. Напоминаю, что вам нельзя утомляться.
— Это вы меня утомляете, — рявкнул Юбер, невзлюбивший ее с первого дня.
Вошел Баг. В горле Юбера что — то сжалось. Приятно в такой момент встретиться со старым другом. От него не ускользнуло волнение Бага: он знал, как изменила болезнь его внешность. В глазах Бага стояли слезы, но он улыбался.
— Готовься, старина, сейчас тебе сделают один укольчик…
— Но я не собака, — сказал Юбер. — Если они складывают оружие, то я своего не сложу. Я ухожу отсюда, и эта неделя моя. Я устрою нечто такое, что еще никто не видывал!
Баг перебил его:
— Они нашли.
— Что? Они нашли? Естественно… В сущности, я никогда в этом не сомневался. Никогда…
— Лаборатория прислала ответ. В твое тело вживили радиоактивные частицы замедленного действия. От них ты и загибаешься…
Юбер широко открыл глаза.
— И я от них загнусь! — поправил он.
Баг покачал головой:
— Нет, это скоро пройдет. Через пять минут тебе сделают инъекцию нитрата циркония… Это новый препарат, в пятьдесят раз ускоряющий вывод из человеческого организма радиоактивных элементов. Через несколько дней ты освободишься от них, а через несколько месяцев ты совершенно об этом забудешь…
— Дай Бог! — прошептал Юбер. — Как ты сказал? Нитрат циркония?
— Да, — подтвердил Баг.
— Прекрасно, — сказал Юбер, — я попал в переделку благодаря бориду циркония и естественно, что цирконий вытащит меня из нее.
Баг продолжал:
— Я беседовал со Смитом: он считает, что тебе надо будет уйти в отставку. Он опасается за твою нервную систему.
— Дурак! — воскликнул Юбер.
Баг невозмутимо добавил:
— Кроме того, он поддерживает твою идею о пластической операции и, если ты не против, то получишь новые отпечатки пальцев…
Юбер улыбнулся.
— А что Менцель? — спросил он.
Баг понизил голос:
— В добром здравии, но навсегда возненавидел гемоглобин…
* * *Смит протер свои очки и продолжил чтение рапорта, составленного Юбером:
«После того как мне заявили, что я должен убрать настоящего Менцеля, во время беседы с Данченко, я понял, что нахожусь в Москве, а не в Турфане, как предполагал. Я заглянул в лежащий на столе календарь: 25 сентября, четверг. Я справился у Данченко, и он подтвердил, что меня арестовали 25 сентября, в четверг, в подземных лабораториях в Турфане, в два часа сорок минут ночи. Около трех часов мне сделали укол, и я погрузился в сон. Проснулся я уже в Москве, то есть за четыре тысячи пятьсот километров, в четыре часа ночи, 25 сентября, то есть через час. На самом деле — через пять часов, принимая в расчет разницу во времени.
Таким образом, с того момента, как мне сделали укол в Турфане, и до моего появления в Москве прошло пять часов. Если отбросить время, затраченное на посадку, высадку, доставку в Комитет безопасности, то мы пролетели четыре с половиной тысячи километров за два часа тридцать минут, если не меньше.
Покрыть такое расстояние за столь короткое время можно только в летающей тарелке, из чего я делаю вывод, что я, к сожалению, сам того не ведая, совершил путешествие на этом аппарате…»
Смита прервал звонок. Это был Ховард, у которого была срочная информация. Смит предложил ему подняться на своем персональном лифте. Ховард поприветствовал шефа и устроился в привычном кресле.
— Юбер спасен, — сообщил он. — Врачи уже сделали ему инъекцию противоядия. Через месяц он встанет на ноги.
Смит провел руками по усталому лицу, чтобы скрыть охватившее от такой приятной новости волнение. Ховард продолжал дрогнувшим голосом, избегая смотреть на шефа:
— Менцель и его жена прибыли по назначению. Все идет согласно вашему плану и без малейшего инцидента. Он возобновит свои исследования в уединенном месте…
Он прокашлялся, чтобы прочистить глотку:
— Газетчики были великолепны. У наших коллег за океаном появится интересное чтиво. Арнольд Клоуз, присутствовавший на спектакле, передал им подробный отчет, который должен их убедить полностью.
— Продолжайте наблюдение за Клоузом. Через некоторое время переведите его на должность, где он не сможет навредить. Через полгода, но не раньше, мы поймаем его за руку и повесим… А в антракте попытаемся, может быть, еще использовать его… Это все. Я заканчиваю чтение рапорта Юбера. Он никогда не простит себе, что проспал свое первое путешествие в тарелке…
Франсуа Шабрей
Мэт разбудил петуха
ГЛАВА 1
Фрэнк Мэттьюс сдержанным жестом подозвал официантку и заказал еще одну кружку пива.
Остальные посетители с завидным единодушием повернули к нему свои головы. С самого его появления здесь где — то в середине вечера они только этим и занимались. Их было с десяток, все ярко выраженного немецкого типа — розовощекие, светловолосые, с животами, раздувшимися от пива. Они играли в карты, с впечатляющей быстротой опустошая свои кружки и дымя трубками и сигаретами. Говорили мало, лишь изредка бранились из — за проигрыша или шумно радовались победе, но не переставали незаметно посматривать на Фрэнка, явного иностранца, чье присутствие их интриговало.
Молодая, улыбающаяся официантка, светловолосая, кругленькая, с обширным задом и пышной грудью, принесла ему пиво.
— Мы скоро закрываемся, — любезно предупредила она.
Он с улыбкой кивнул, и все остальные, отвлекшиеся на минуту, вернулись к своей игре.
Этот маленький немецкий ресторанчик был уютным, аккуратным, начищенным до блеска, с отделанными деревом стенами, натертой воском мебелью, прочной полированной стойкой, полом, покрытым дубовым паркетом, с гравюрами на охотничьи сюжеты, украшавшими стены. Он назывался «Цур Канне» и был единственным в небольшой деревушке Хартгейм, расположившейся на обочине автострады Е4, идущей вдоль франко — германской границы, недалеко от Фрибурга — в — Брисгау. Фрэнку Мэттьюсу, остановившемуся в нем перекусить, он пришелся по вкусу. Но даже если бы ему здесь и не понравилось, это ровным счетом ничего бы не изменило. Просто он должен был находиться здесь, вот и все. Но если обстановка показалась ему приятной, то подаваемые блюда не вызывали восторга. Ему никак не удавалось привыкнуть к бледной и безвкусной немецкой пище, хотя американцы у себя тоже не избалованы хорошей кухней.
Было больше половины двенадцатого, а ресторанчик обычно закрывался в полночь. Картежники задавали себе вопрос: чего ждет этот человек, приехавший на большом «мерседесе–600», оставленном прямо у входа. Все игроки, под тем или иным предлогом, незаметно выходили посмотреть на мощную, несомненно очень дорогую машину с номерными знаками Франкфурта.
Неожиданно раздался телефонный звонок.
Все подняли головы, надеясь на что — нибудь такое, что могло придать остроты монотонному вечеру, пусть бы даже это был дружок официантки Иды, который хотел встретиться с ней после закрытия ресторана.
