Женаты по договору - Деметра Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его.
И отсутствие опыта совсем им не мешало. Наоборот. Это… вдохновляло и погружало в состояние, близкое к детскому восторгу. Так интересно было обучать ее… Чувствовать на себе ее робкие попытки показать результат этих интересных и сладостных уроков.
А он…
Он покрыл все ее тело этими отметинами — ее груди, ее плечи, ее нежные бедра. И пришел в понятный гнев, только представив, что их может увидеть кто-нибудь еще. И добавить своих собственных.
Дьявол!
Чертово письмо!
Разумеется, у Мираэль никого не было. Слишком уж честной была ее натура, несмотря на умение играть и носить светскую маску. С ним она всегда была честной и открытой. Даже чересчур.
А еще понимающей. Разумеется, она сразу что-то почувствовала. И не испугалась. Сама потянулась и сама проявила удивительную щедрость, отдаваясь ему полностью и безраздельно.
И так и не сняв того самого чертова кольца, которое он зачем-то достал этим вечером из ларца.
Оно и сейчас блестит в темноте — ни в чем не повинное, едва ли красивей других украшений Мираэль, но непроизвольно навевая воспоминания…
Однако прошло слишком много времени, чтобы они по-настоящему беспокоили его. И уж тем более меркли по сравнению с тем, что ему «посчастливилось» увидеть.
Специально или нет, но Дэниэль перепутал почту графини и принес вместе с прочей корреспонденцией письмо, адресованное ей. А сам Аттавио вскрыл изысканный конверт из тонкой бумаги, не поглядев на приписку.
Хотя осознал ошибку с первой строчки. Но почему-то зачем-то стал читать дальше, борясь с невесть откуда взявшейся волной яростного гнева, которая, вместо того, чтобы отхлынуть, как и полагается нормальной волне, поднималась все выше и выше, перехватывая дыхание и заливая глаза пурпурным маревом.
«Дорогая, прекрасная моя Мираэль…»
Моя.
Моя.
Ни черта она не твоя. Кто это тут такой смелый?!
«Ваша сияющая и теплая улыбка до сих пор стоит у меня перед глазами, а сердце заходится в шторме. Вы, как прекрасный лучик весеннего солнца, осветили мою безрадостную жизнь, и теперь я считаю минуты до встречи с вами, чудесная Мираэль…»
Ага. Минуты он считает. Считать-то больше нечего!
«Запах вашего парфюма дразнит мои ноздри — я по-прежнему чувствую эти удивительные нотки роз и апельсинов. Кажется, он преследует меня повсюду, и едва ли я могу отвлечься на прочие дела, пока чувствую ваше фантомное присутствие рядом…»
Парфюм, значит. Преследует, вот же номер! Как это… «мило»!
«Иногда мне кажется, что я вижу вашу фигуру на улице. Хочу подойти, хочу лично, глядя в ваши невозможно зеленые глаза цвета весенней травы после дождя, сказать, что чувствую к вам и как вы меня восхищаете, Мираэль! Вы так прекрасны, что это кажется невозможным! Вы будто сошли с картин самых искусных художников, которые имеют привычку приукрашивать свою модель, но вас приукрасить невозможно! Вы — само совершенство! Идеал! Божественное и невозможное видение! Послушайте, Мираэль…»
Тут, конечно, не согласиться трудно — графиня Тордуар удивительно красива, а, познав чувственность и удовольствие, еще и стала постепенно приобретать ту особенную женственную мягкость и теплое очарование уверенной и знающей себе цену женщину.
«Послушайте, Мираэль! Вы удивительное существо неземного порядка! Вы выше всей этой суетящейся толпы вокруг, и вам нужен мужчина под стать! Вы чувственны и нежны, в вас так много божественного света и нежности, что вас не испортит ни простое мещанское платье, ни отсутствие драгоценных камней! Вы вся сама — сплошное украшение этого мира, и я боюсь…»
Сколько эпитетов! Сколько восторгов! Аж тошнит!
«… и я боюсь, что вы погибнете подле человека, для которого вы не больше, чем удачное приложение! Неужели вы не видите, что он не ценит, какое сокровище попало ему в руки? Я слышал, что граф на целых пять лет отправил вас в деревню, чтобы вы не мешали ему развлекаться с любовницами! Разве такого вы достойны? Разве можете вы, человек с такой тонкой душевной организацией и трепетным сердцем терпеть подобное отношение?! Одумайтесь, и я готов оказать вам всю возможную поддержку для того, что сделать вашу жизнь приятной и достойной!»
Как же много слов… И сколько восторженной самоуверенности!
«Я понимаю вас… О, как я понимаю вас! Вы так молоды и так трепетны, поэтому многого не видите, но я помогу вам! Я открою вам иной мир — мир чувств и искренних эмоций, а не жестокости и холодности, которые вам может дать муж. А ведь эта глыба льда только на это и способна…»
Как много на себя берет этот трепетный поклонник! Неужели искренен? Слишком уж много слов — видно, что перечитался любовных романов, и это молодого человека, на самом деле, совершенно не красит.
От дальнейшей любовной чепухи Аттавио почти тошнит. И ему бы посмеяться — ну не чушь ли? А вместо этого он испытывает не только раздражение, но и жуткую… ревность!
Письмо оказывается подписано — и граф без труда узнает отправителя.
Мартин Кваранта.
Чертов Мартин, мать его, Кваранта.
Малолетний сукин сын.
Красивый мальчик, с отлично подвешенным языком и помешанный на новомодных романизированных веяниях, провозглашающих наслаждение и удовольствие вершиной эволюции. Испорченный и развратный мальчишка, умеющий, к сожалению, искусно обводить людей вокруг своего красивого и ухоженного пальчика.
Прыщ на заднице родителей, герцогов Кваранта.
Но любимый младший сын. Как следствие — избалованный и капризный.
Они встретились с ними на последнем рауте в поместье графа ЛеРавье. Не заменить интереса младшего Кваранта к Мираэль он не смог, как обычно, глубоко внутри возмутился, но старательно скрыл. Потому что этих «мальчиков», пускающих слюни на его жену, становится с каждым разом все больше и больше — уже нет никаких сил считать их и отваживать. И так уже опростоволосился тогда, с принцем.
И хотя в результате они с женой стали настоящими супругами и разделили постель, но…
Осадочек-то остался.
Люди шептаться начали. И раздувать из мелочи всевозможные слухи, на которые ему-то было глубоко наплевать.
В отличие от, наверняка, той же самой Мираэль.
А теперь вопрос — сколько уже таких писем получила его дражайшая супруга? Какой отклик они получали в ее юном и неопытном сердце?
Неужели не льстит такое внимание?
Неужели не привлекает и не заманивает перспектива познать что-то новое, да еще и с человеком, который будет разделять ее страсть к литературе и мягкий, чувствительный к прекрасному, характер?
Ревность отравляет. А Аттавио не привык чувствовать ревность.
Пытается привести разумные доводы. У него нет причин сомневаться в
