Огненный шторм. Стратегические бомбардировки Германии. 1941-1945 - Ганс Румпф

Можно только догадываться о тайных причинах столь странного пренебрежения, но оно дает достаточно пищи для размышлений. Как стало известно автору, в то время, как имена «немногих» пилотов истребителей, отдавших свою жизнь, защищая страну от атак люфтваффе (только в Битве за Англию (август 1940 — май 1941 г.) англичане потеряли 915 истребителей и свыше 500 летчиков. — Ред.), вписаны в почетную летопись Великобритании, имена тех, кто сражался за страну в составе командования бомбардировочной авиации, там отсутствуют. «О нем не было надписи в Вестминстерском аббатстве, чего удостоились погибшие Даудинга (Хью Даудинг командовал силами воздушной обороны Англии. — Пер.). И никто не знает почему» (Макмиллан. С. 129).

В наше время солдат становится второстепенной фигурой после техника и инженера. Однако все обвинения в отсутствие гуманизма по-прежнему возлагают на него, в то время как те, кто отдал ему соответствующие приказы, остаются в тени. Они могут позволить себе поиграть в философов и во всем мире воспринимаются как настоящие гуманисты. Но в январе 1943 г., после того как директивой, принятой в Касабланке, была официально объявлена война против гражданского населения Германии, командующему бомбардировочной авиацией дали понять, что моральная ответственность за стратегическое бомбовое наступление больше не лежит на его плечах.

Понимая, что исторические параллели следует проводить с большой осторожностью, те, кто знаком с историей, вряд ли способны пройти мимо очевидной аналогии. Вплоть до наших дней военачальник Тилли (Тилли Иоганн Церклас (1559–1632) — полководец Тридцатилетней войны, главнокомандующий Католической лиги. — Ред.), разрушивший Магдебург в 1631 г., остается в памяти людей как чудовище, в то время как его господину Фердинанду II удалось избежать этой участи. И не «король-солнце» Людовик XIV и его военный министр де Лувуа являются всеми ненавидимыми изгоями за то, что веселый Палатинат (Пфальц) был предан огню и мечу, а простой солдат де Мелак (полководец Людовика XIV. — Ред.), которому в 1689 г. пришлось выполнить аналог директивы Касабланки: «Brulez le Palatinate!» («Сжечь Пфальц!»)

По-настоящему серьезное обсуждение проблемы неограниченной авиационной войны началось лишь после окончания войны и отмены военной цензуры, когда наконец стали известны истинные масштабы разрушений. Сразу же начались жаркие споры между сторонниками воздушного террора и их оппонентами. Эта дискуссия продолжается до сих пор в несколько измененном виде (после того, как с появлением ядерного оружия изменилась общая концепция применения стратегической авиации).

За последние 15 лет (то есть 1945–1960 гг. — Ред.) вследствие того, что при сложившихся обстоятельствах нам необходимо проявлять сдержанность, в Германии редко отмечались случаи проявления открытой критики, поскольку при обсуждении предмета постоянно прослеживается тенденция связывать страшные события прошлого с эмоциональными понятиями вины и искупления, преступления и наказания. Но обвинения Германии как якобы инициатора политики бомбового террора, основанные на таких понятиях, не могут быть объективными. Кульминацией логики наших оппонентов является утверждение, что, если бы люфтваффе не совершили рейда против Ковентри, наши города до сих пор стояли бы на месте.

Но, оспаривая это утверждение, мы не отрицаем общей вины нашей страны в событиях тех ужасных лет, взволнованная оценка которых дается в стихотворении Ханса Кароссы «Западная элегия», написанном под впечатлением первого массированного удара по Мюнхену в сентябре 1942 г.

В США требование проведения безжалостных бомбежек с целью сломить моральный дух немецкого народа не встретило никаких критических замечаний, как и любое другое мероприятие в рамках политики Рузвельта. В своей книге «История дипломатии американского народа» А. Бейли приводит данные опроса общественного мнения, проведенного после публикации директивы, принятой в Касабланке. Как показали его результаты, 81 из каждых 100 опрошенных заявили, что одобряют массированные бомбовые удары по мирному населению «с целью подорвать моральный дух немецкого народа и сокрушить его волю к дальнейшему сопротивлению».

После войны первым, кто подал свой голос против аморальной политики Америки в области применения бомбардировочной авиации, был легендарный Линдберг, герой первого одиночного полета через Атлантику из США во Францию (1927 г., пролетел 5800 км за 33 ч. 30 мин. — Ред.) и культовая фигура в США. Он только что вернулся из поездки в Германию, «страну развалин». Но уже позднее, когда Германию вновь начали в массовом порядке посещать первые группы туристов, простые люди с другой стороны Атлантического океана, стоя перед обширными районами разрушений, качали головой и приговаривали: «Неужели это действительно было нужно для того, чтобы победить Гитлера?»

Протесты, которые теперь слышатся со всего мира от людей, сердца которых были тронуты жуткой картиной, наталкиваются на контраргументы тех, кто готовил и одобрял планы бомбежек, кто не готов, подобно Харрису и его сторонникам, стать мальчиками для битья и нести ответственность за годы апокалипсиса. Сейчас ходят сентиментальные легенды о том, что пилоты, сбросившие атомные бомбы, впоследствии испытывали сильные угрызения совести. Возможно, один или два из них, но уж точно не весь состав экипажей. Фердинанд Гигон вспоминает о разговоре с двумя пилотами, участвовавшими в сбросе атомных бомб.

Подполковник Ферби, ныне офицер сил НАТО, на вопрос, почему он не сбросил бомбу в кратер Фудзиямы, вместо того чтобы бомбить Хиросиму, ответил: «Я получил четкий и ясный приказ, и я его выполнил. И когда позже я увидел разрушенный город, моей мыслью было лишь то, что я хорошо выполнил свою работу!» Подполковнику Бекхэму задали тот же вопрос относительно второй бомбы, сброшенной на Нагасаки. В ответ он заявил: «Что прошло, то прошло, и сейчас бесполезно продолжать обсуждать это. Я не вижу ни малейших оснований для сожаления о том, что сделал. Даже спустя много времени после выполнения задания я никогда не испытывал чувства вины. Последующие моральные терзания — это роскошь, которую могут позволить себе, наверное, лишь неудачники, но не солдаты на поле боя».

Из всех противников стратегических бомбежек лишь полковник Бардеш в своей книге «Нюрнберг, или Земля обетованная», рассказывая о взаимосвязи Нюрнбергского трибунала и стратегической бомбовой войны, ясно и недвусмысленно заявляет: «То, на чем основывался процесс, было установлено заранее: враг должен быть не прав. Вид бесконечных развалин вызвал у победителей панику, все они были испуганы. Но враг все равно должен быть всегда не прав, подумайте, что могло бы произойти, если бы это было не так! Какой невыносимо тяжелый груз свинцовой тяжестью лег бы на наши плечи за все эти города, которые мы сровняли с землей!» Это голос, звучащий практически в одиночестве, но именно по этой причине он заслуживает того, чтобы не быть забытым.

Глава 15

Тень будущего

Чтение строк данной книги (вышедшей в 1961 г.), посвященной последней (автор забыл о корейской войне 1950–1953 гг., в ходе которой ВВС США совершили 104 078 боевых вылетов и сбросили около 700 тыс. тонн бомб и напалма, то есть только вдвое меньше, чем на Германию в 1939–1945 гг., однако и площадь Кореи (ок. 221 тыс. км²) более чем вдвое меньше Германии даже в границах 1937 г. — Ред.) бомбовой войне, невольно вызывает желание обсудить еще одну тему, которая в наши дни вызывает волнение всего человечества, а именно атомная угроза и возможные последствия применения этого оружия. Для того чтобы обсудить ее, нам необходимо сначала вернуться к пагубной теории Дуэ, с которой и начались все проблемы. Если следовать этой доктрине, то путь к победе ведет через удары по промышленным предприятиям и бомбежкам густозаселенных городских районов, как указано в директиве, принятой в Касабланке, и все это должно закончиться Дрезденом и Хиросимой. И это при том, что над всеми висит дамоклов меч ядерных ракет.

Доктрина Дуэ была сформулирована в книге «Всеобщая война» (La Guerra integral), опубликованной после Первой мировой войны генералом-фашистом Джулио Дуэ, который считал, что врага можно сокрушить в первую очередь с помощью авиационных ударов. Он ни в коей мере не является первым из тех, кто определил именно такой путь развития для сил авиации (Дуэ как раз первый. Еще в 1910 г. в журнале «Ла препарационе» он высказал точку зрения о ведущей роли авиации в будущих войнах. В 1927 г. вышел его труд «Господство в воздухе», в 1929 г. «Война 19… года». — Ред.). Южноафриканский политический деятель генерал Ян Смэтс (1870–1950, премьер-министр Южно-Африканского Союза (с 1961 г. — ЮАР) в 1919–1924 и 1939–1948 гг., британский фельдмаршал (с 1941 г.). Один из основателей холизма — «философии целостности». — Ред.), который во время Первой мировой войны входил в состав военного кабинета Великобритании, после налетов на Англию дирижаблей-цеппелинов и в особенности после первого дневного воздушного налета на Лондон в 1917 г. подготовил свой доклад. С точки зрения потерь и причиненного ущерба те рейды по нынешним временам дали лишь минимальный результат, что тем не менее не помешало им в дальнейшем стать символами легендарного прошлого. Но эти налеты стали основой для теоретических изысканий, результаты которых можно наблюдать в сегодняшние дни. Как пишет Смэтс, «недалек тот день, когда воздушные операции с целью опустошения вражеской территории, уничтожения промышленных предприятий и центров проживания населения в самом широком масштабе могут стать главными в войне. Все же прежние способы ведения боевых действий отойдут на второй план и станут играть лишь вспомогательную роль». На будущее он сделал вывод, что в Англии предстоит построить мощные ВВС и ни в коем случае не позволять прочим странам опережать себя на этом поприще.