Все ради любви - Петерсон Элис

Дэн становится на колени и улыбается, говоря:

– Привет, Айла. Какое красивое имя.

Я отворачиваюсь, не в силах взглянуть ему в глаза. Сжимаю ручку. Придумать номер или написать настоящий?

Мой мобильный звонит, едва я пришла домой и успела поставить чайник.

– Что там с Америкой? – говорит Дэн.

Я рассказываю ему обо всем. В каком-то смысле я хочу, чтобы он знал, что произошло; чтобы он понял, через что мы прошли; через что Айла, его дочь, проходит каждый день. Сообщаю, что завтра утром мы вылетаем рейсом BA6945 в Чикаго. Описываю каждую деталь нашей жизни, убедившись, что он осознает весь риск, связанный с операцией, убедившись, что он понимает – это наша жизнь, а не его. Дэн слушает молча, ни разу не перебив меня. Когда я уже собираюсь повесить трубку, он говорит:

– Я лечу с вами.

И прежде чем я успеваю что-нибудь возразить, добавляет:

– И ты не сможешь мне запретить.

Я смотрю на Айлу через дверь кухни.

– Ты ей никто.

– Скажи, что я друг семьи.

– Нет, Дэн, ты не можешь так просто…

– Но это важно. Она моя дочь. Вдруг она никогда не сможет ходить.

– Дочь, которую ты не хотел.

В дверь звонят, и я подпрыгиваю от неожиданности.

– Бабуля! – говорит Айла.

Я вешаю трубку. Он звонит снова, но я сбрасываю звонок.

Потрясенная, я впускаю ее. Бабуля распахивает объятия.

– Привет!

Она останавливается, увидев мое лицо.

– Что случилось?

Я молчу.

– Дженьюэри?

Бабушка завозит свой чемодан в дом и хватает меня за руку.

– Что случилось???

Выслушав все о сегодняшней встрече, бабушка шепотом говорит:

– Он не придет. Подведет тебя снова.

Я слышу в ее голосе дрожь, страх, который она пытается скрыть.

– Не хочу видеть этого человека рядом с нами, – чеканит бабуля, не в силах совладать с чувствами. – Он не может здесь появиться.

Мы последний раз проверяем паспорта перед посадкой, и я чувствую смесь огромного облегчения и острого разочарования от того, что бабуля оказалась права. И о чем я только думала, когда ему поверила?

Стюард подводит нашу троицу к отдельной очереди для мамочек с детьми.

Мы заходим в салон и занимаем места. Я помогаю бабуле уложить сумки в отделение для багажа. Газету она убирать не хочет – будет разгадывать кроссворд. Айла хочет оставить свою счастливую подушечку из розового флиса, которую везде носит с собой.

Он не пришел. Проснулся и решил не усложнять себе жизнь. Люди не меняются.

Пассажиры потоком устремляются на борт. Бабуля разворачивает пакетик мятных леденцов и протягивает мне.

Я откидываюсь в кресле и закрываю глаза – от недосыпа они гудят. Пытаюсь урвать хоть минутку отдыха, пока Айла чего-нибудь не захотела.

– Забавный дядя, ха-ха, – вдруг говорит она.

Я открываю глаза. Бабушка никогда его не видела, но по тому, как Дэн идет к нам, она сразу все понимает. Взгляд ее становится холоднее и острее кинжала.

Не думаю, что когда-нибудь боялась чего-то больше, чем операции Айлы. Мысль, что Дэн может вернуться в мою жизнь, – на втором месте.

21

2014 год

Сентябрь в разгаре. Поезд мчит меня в Грин-Парк, а я вспоминаю о событиях последних нескольких месяцев. Большую часть лета на работе было затишье. Обычно так всегда на рынке недвижимости в это время года. Однако в начале июля мы изо всех сил боролись с другими агентствами за Ситтингборн-Парк. Грэм, Надин и я были как на иголках, когда Уорд и Люси делились результатами торгов. По напряженности ситуация очень напоминала ежегодные «Большие скачки» – там тоже никогда не знаешь, кто первым придет к финишу.

С Тоуд-Холлом все разрешилось благополучно. Хотя сначала мистер Кэллахан ворчал, потом оказалось, что он был доволен результатом. Он даже послал нам садового гномика с надписью: «Спасибо».

– Это тебе, – передал Грэм гномика Люси.

– Ну нет, как я могу забрать у тебя такой шикарный подарок, – ответила та, передавая гнома обратно Грэму. В конце концов гном достался Надин.

Дом миссис Робертс мы тоже пристроили. Она послала мне милое благодарственное письмо, где написала, что я научила ее отпускать события прошлого. Кто бы мне подсказал, как это сделать…

Атмосфера в нашем офисе определенно улучшилась. Неизвестно, благодаря чему – или тут сыграло роль количество удачных сделок, или то, что мы помирились с Уордом. Он в «Шервудс» уже почти полгода. Особенно дружеские отношения у них с Надин – я посоветовала ей перестать его бояться. Мы же с ним и вовсе стали друзьями, после того ужина в офисе в пятницу вечером. Он внимательно выслушал мой рассказ про Дэна и затаил дыхание, когда я описывала сцену встречи на эскалаторе.

– Ему повезло, что ты дала ему второй шанс, – сказал он. – Вот если меня кто-то обидел, то у нас с тем война.

Я попыталась расспросить его о конфликте со Спенсером, но Уорд все время повторяет, что у них разногласия по работе. Тут как-то замешан Джереми. Он знает ключ к разгадке этой таинственной истории, правда, я не понимаю, почему меня так сильно это волнует.

В некотором смысле я рада, что Уорд знает о существовании Айлы. Он часто спрашивает о ней, и мне это приятно. Айла пошла в среднюю школу в Брук-Грин. На прошлой неделе Уорд спросил, как прошел первый день моей дочери в школе. В школьной форме – черной юбке до колена, желтом свитере и красном галстуке в полоску – она прекрасна. Каждое утро совместными усилиями мы завязываем ей галстук. Так как у Айлы не очень хорошо с координацией, галстук обычно завязан криво.

– Наверное, он вчера перепил, – предполагаю я.

Поезд останавливается на углу Гайд-Парка. Теперь мне нужно пройти одну остановку пешком. Я снова возвращаюсь мыслями к Уорду. Мы особенно не успели с ним пообщаться после того вечера. Я была в отпуске две недели, и в августе мы с Айлой поехали к Лиззи. Она познакомила меня со своим новым бойфрендом, Дэйвом, который мне сразу понравился. Он оказался добрым, веселым, с удовольствием дурачился с Айлой в море, и он казался по уши влюбленным в Лиззи, и я его понимаю. А Уорд в июле на две недели уехал в Португалию. Правда, он все время звонил в офис, и Надин в какой-то момент его даже пожурила:

– Да перестаньте вы нам названивать! Вы же с женой – вот и отдыхайте.

К тому же я старалась сохранять дистанцию. Уорд женат, и я не хочу забывать об этом и привязываться к нему слишком сильно. Не важно, что я чувствую к нему, но, если честно, я скучала по работе, и дело тут было явно не в брошюрах.

Вечером своего последнего дня в Греции я нашла себе красивого мужчину, потому что точно знала, что на следующий день улечу домой. Даже имя его не помню, только его прикосновения. Мы танцевали, и я наслаждалась каждым моментом; сто лет так не улыбалась и не хохотала над шутками. Но Уорд тоже как-то ухитрился проникнуть в мои мысли. Хотя не должен был.

Садясь на кресло, Грэм кашляет. Мы с Люси смотрим на него в ожидании.

– А что такое? В Лондоне опять смог, – говорит он наконец.

Уорд что-то печатает у себя в ноутбуке.

– Пора начинать. Итак, что у нас по поводу Броудхерста, Грэм?

Хотя Спенсер подглядел наше предложение, супруги, продававшие Броудхерст, решили воспользоваться услугами нашей фирмы, а не «Баркер и Гулдинг».

– Выставлен на продажу.

Мы ждем продолжения очередной истории про булочки и всего такого прочего. Но Грэм молчит.

– Великолепно. Держи меня в курсе, – говорит Уорд. – Саттон-Парк-Хауз?

– Выставлен на продажу, – снова говорит Грэм.

– Когда придет оценщик?

– Сегодня.

Вот сейчас, сейчас он скажет, что может пойти не так при оценке. Но нет.

Уорд прокручивает список.

– Юли-Мэнор в Глостершире?

– Завтра в двенадцать тридцать, – отвечаю я.

– Ты едешь со мной, Дженьюэри.

Я выпрямляюсь в кресле.