Опричнина и «псы государевы» - Дмитрий Володихин

Стоит напомнить, кем он был без опричнины, кем он был до опричнины: воинский голова, есаул. Иначе сказать, фигура малозаметная. А тут — такое возвышение!

Это очень деятельный, энергичный человек. Не боится службы, готов закатать рукава, когда надо, а если потребуется — выйти в поход против любого неприятеля. Для него страшнее остаться на задворках службы. Побыв кем-то на высотах власти, вновь оказаться никем, лишиться доступа к великим делам правления…

Люди бесталанные выпрашивали у царя хотя бы разовое почетное назначение на воеводский пост, чтобы повысить тем самым статус рода — ведь имя назначенного навсегда останется в разрядных книгах, и потомки смогут на что-то претендовать, поминая предка-воеводу! В отличие от подобного живого балласта Безнин в армии ценится. Его ставили на воеводские посты много раз. Причем ставили на ответственных направлениях, против сильного врага, прежде всего татар. Его должности пахнут битвами, порохом, кровью. Это не человек свиты. Это серьезный военачальник.

Чин следовал ему и на другом поприще. Михаил Андреевич становится видным дипломатом. По поручению царя он исполнял важную работу.

Так, в 1577 году Безнин вел переговоры о сдаче ливонского города Невгина, в 1583 году он встречал английских послов. В том же 1583 м вел переговоры о размене пленных с послами Речи Посполитой, а двумя годами позднее, в составе «великого посольства», ездил для заключения перемирия с Речью Посполитой (это было уже после кончины Ивана Грозного).

После отмены опричнины его положение в армии изменяется к худшему. В январе 1573 году царь посылает его на штурм «пролома» в стене Пайды вместе с другими именитыми опричниками, а затем оставляет в небольшом завоеванном городе вторым воеводой{299}. Вскоре его переводят в ту же Нарву, где он недавно был первым воеводой, на роль… четвертого (!) воеводы.

Но уже в августе 1573 года Михаил Андреевич вернется в Пайду в чине первого воеводы{300}. Позднее оказался на воеводстве в Зубцове. В дальнейшем он сохранял положение воеводы на протяжении всего царствования Ивана IV (хотя многие опричные воеводы скатились до статуса голов), использовался как военачальник довольно часто, но самостоятельными соединениями ни разу не командовал. Его «потолок» — пост второго воеводы большого полка в октябре 1580 года, во время неудачного похода к Великим Лукам{301}. Что можно сказать по этим данным? Безнина ценили как военачальника и после опричнины, хотя выше определенного уровня ход ему был закрыт даже при самом покровительственном отношении со стороны государя.

Как администратор он взошел на более высокую ступень, получив в 1576 году чин думного дворянина. Его держали на высоких постах на протяжении многих лет. Но и во время опричнины, и после нее слишком худое родословие не позволяло ему возглавить крупное полевое соединение, стать окольничим или боярином. Он полностью выбрал свой «потолок». А с точки зрения служилой знати, Михаил Андреевич этот потолок намного «перепрыгнул».

Потеря статуса

При государе Федоре Ивановиче влияние Михаила Андреевича быстро падает, несмотря на то, что он был когда-то дядькой при юном царевиче, теперь взошедшем на престол{302}. В 1584 году Безнин одерживает победу в бою с татарами на реке Выси, участвует в «утишении» восставшего столичного посада и дворян, но военная карьера его не клеится. Да и дипломатическая (здесь Безнин поднялся намного выше, чем на воеводском поприще) также постепенно сходит на нет. Служилые аристократы теснят его и ему подобных, постепенно отбирая у них высокие посты.

В первые месяцы 1586 года он еще — призванный на дипломатическую службу человек, задействован в переговорах с послами крымского хана и польского короля, но уже скорее как статист, чем в роли активно действующего лица.

И — всё. Точка. Конец пребыванию худородного честолюбца у великих дел.

Летом Михаил Андреевич постригся в Иосифо-Волоколамской обители{303}. Карьера его закончилась. Но и в стенах обители он искал приложения своей неуемной энергии. Ему хотелось играть серьезную роль и там. Ему хотелось деятельности. Он чувствовал, что его рано списали со счетов! И никак не мог успокоиться.

В монастыре М. А. Безнин (старец Мисаил), во-первых, составляет краткий летописец, где зафиксированы его заслуги перед отечеством: победа над татарами, успокоение восставших в 1584 году… Во-вторых, он становится строителем — вторым лицом после настоятеля (выше келаря, выше казначея!) и пытается провести крупную хозяйственную реформу. Старец Мисаил ввел принудительное кредитование монастырских крестьян, увеличил оброки, которые с них взимались{304}. Похоже, именно эта реформа вызвала крестьянские волнения 1593–1594 годов. Впоследствии Безнин ссорится с монастырскими властями: в его неуемном предпринимательстве увидели, вероятно, источник лишних для обители проблем. В 1595 или 1596 годах старец Мисаил должен был перейти в Троице-Сергиеву обитель. Дожил он до преклонных лет: как минимум в 1598 году был жив, поскольку подписал тогда грамоту об избрании царя Бориса Федоровича — в качестве представителя Троице-Сергиевой обители. Ему тогда было 65–70 лет, не меньше.{305}

Близкая родня Безнина, Роман Васильевич Алферьев, появился в разрядах под 1553 годом как голова у стрельцов, участвовавших в карательной экспедиции на «Луговую сторону» и «Арские места». В 1558 году его назначили на очень скромную службу пристава у черкасских князей при служилых татарах во время одного из второстепенных ливонских походов русской армии. Во время похода князя И. Ф. Мстиславского на Феллин (1560) Алферьев числился головой в большом полку — тоже невелика честь. После взятия Феллина Роман Васильевич остался там как один из воевод, командующих русским гарнизоном. Это его назначение — почетное, и оно свидетельствует о том, что Алферьев отличился во время боевых действий. Два года спустя он назначается вторым воеводой в Невель, и оттуда, по царскому указу от 28 сентября 1562 года, командируется в состав огромной армии, предназначенной для взятия Полоцка; здесь он пребывает на должностях есаула и дозорщика. Но поздней весной 1565 года опять поставлен головой (а не воеводой) в большую армию, выступавшую к южным рубежам{306}. Таким образом, до опричнины Роман Васильевич пребывал на средних «офицерских» должностях, как сотни других дворян. Он не был особенно заметен. В опричнину Алферьев попал не сразу — в отличие от Безнина, который оказался там в первые же месяцы существования опричного боевого корпуса. Да и то на первых порах Роман Васильевич не поднимается выше того же, привычного, положения головы. В 1568 году он уже второй воевода передового полка в опричном корпусе под Вязьмой и Мценском. Под 7076 (видимо, весна 1568) годом Алферьев показан в разряде как третий воевода небольшого отряда опричников под Одоевом. Пока еще он играет довольно скромную роль в опричном воинстве, хотя и стоит выше, чем в доопричные времена. Но тогда же ему удается добиться крупного успеха в местнической тяжбе с князем Иосифом Гвоздевым. К 1570 году статус Романа Васильевича в опричнине резко повышается. Р. В. Алферьева ставят командовать войском, занятым строительством города Толшебора «по Колыванской дороге»{307}. Выше этого он в военной карьере не поднимался{308}. Зато карьера дипломатическая удалась ему гораздо больше. Еще в опричные годы он возвысился до положения печатника{309} и впоследствии играл одну из ведущих ролей во внешней политике России; думный дворянин. При Федоре Ивановиче Алферьев растерял все свое влияние{310}, испытал царскую опалу и потерпел тяжелые поражения в местнических тяжбах{311}. Это естественно: по родовитости он намного уступал аристократам Рюриковичам, Гедиминовичам и старинным московским боярским родам; до определенного момента монаршая милость выводила его на вершины власти, никак не соответствующие степени его знатности, затем государь переменился и благоволение было отнято; тут старым врагам оставалось только вспомнить старые счеты с Алферьевым. Умер он в Царицыне в конце 1589-го или в 1590 году.{312}

В опричной военной системе оба — Роман Алферьев и Михаил Безнин — исполняли роль «рабочих лошадок». Оба они были подняты по воле государя намного выше, чем могли мечтать в предопричное время. Оба начали местничать в опричнине и стали настоящими «рекордсменами» местнических тяжб после ее расформирования, поскольку единственным для них способом удержать высокий статус было постоянное соперничество с высокородной знатью и апелляции к монаршей милости{313}. М. А. Безнину принадлежит экстраординарное действие — в начале 1582 года он угрожал самому Ивану Грозному постричься во иноки после поражения на ниве местнической борьбы: «…искал своего отечества Михайло Безнин на Василье Зюзине. И, берегучи Василья, бояре перед Михайлом оправили тем, что Василья Зюзина дядя боярин Офонасей Щетнев был на Галиче намесник больши намесника боярина Михайла Тучкова, а ему, Василью, дана правая грамота на Петра Головина. И Михайло Безнин от тое боярской обвинки хотел постритца. И государь, розсмотря тово дела, Михайла пожаловал, велел дати на Василья правую грамоту».{314}