Бывший сводный брат - Мария Манич

Это сообщение было прочитано сразу же.

Поняв, что ему хочется смотреть, а не читать, я стала забрасывать его десятками фотографий в день. Будь то салат, который я ела на обед, или дельфин из дельфинария, в который мы сходили вместе с Надей.

Реакции никакой не было, но он исправно всё смотрел.

Любитель картинок, блин.

– Самолёт через шесть часов, – цокая языком, говорит Нина Владимировна, наблюдая за мной и хаосом, который творится рядом с моим чемоданом.

Я пыталась сложить свои и Надины вещи вместе, чтобы нам не пришлось тащить лишние сумки в руках.

– Знаю, – бурчу я, складывая дочкины лосины. – Откуда столько одежды? Вы половину хотя бы одевали?

– Совсем забыла! – Всплёскивает руками Нина Владимировна. – Ещё на балконе сушится часть.

Закатываю глаза.

– Надя! – окликаю дочь.

Жду пару секунд. Весёлого щебетания и шлепков дестких ножек по полу не слышно. Хмурюсь и поднимаюсь с пола.

Вот только что ребёнок был рядом, уговаривая меня взять домой килограмма полтора ракушек, которые она собрала за весь период отдыха.

– Эй, малышка. Ты где? – Заглядываю в спальню.

Надя лежит, свернувшись калачиком на кровати, на которой мы вместе спали последние дни, и спит, шумно дыша, что-то бормочет как в бреду и переворачивается на спину, раскинув загорелые ручки и ножки.

Только пять часов вечера, она с трёх лет не спит днём. Если только не болеет…

Осторожно ступаю, чтобы не разбудить девочку, и присаживаюсь рядом с ней.

Ладонью трогаю лоб и шумно выдыхаю, зажмурившись.

Горячая. Огненная просто!

Даю себе секунду на панику и ужас. Так бывает каждый раз, когда мой ребёнок болеет. Очень нервничаю, до трясучки. Не знаю, откуда во мне этот страх, но с рождением Нади все мои инстинкты обострились. Когда она болеет, я вообще превращаюсь в сумасшедшую мамашу, над которыми частенько смеются в интернете более разумные женщины.

Беру себя в руки и тихо выхожу из комнаты. Нужно найти градусник – у нас была с собой аптечка, решить сбивать ли температуру и отменить билеты на самолёт.

Сегодня домой мы не полетим.

Телефон звонит около двенадцати ночи. Щурюсь, глядя на экран.

В комнате полумрак, лишь горит ночник. Я не сплю. Лежу рядом со своей горячей малышкой и глажу её по светлым, выгоревшим на солнце волосам. Жаропонижающее подействовало на пару часов, температура опять ползёт вверх.

– Да? – говорю я тихим шёпотом.

Встаю с кровати и выхожу на балкон. Не хочу разбудить Надю.

– Ты не прилетела, – без приветствия говорит Артём, а моё сердце сжимается – он ждал. Он меня ждал. – Что-то случилось?

– Надя приболела. Я решила сдать билеты, но так закрутилась, что не успела.

– Написать тоже не успела? – шумно выдыхает Артём.

Я представляю, как он сжимает губы в тонкую линию, как стискивает кулаки и недовольно играет желваками на скулах.

– Прости. Я не подумала. Просто у Нади температура высокая, я всё это время была с ней.

– Я не злюсь, Эля. Вам что-то нужно? Врача вызывали?

– Утром вызову, пока нашла одну клинику, но они не выезжают так поздно. – Я обхватываю рукой голые плечи и подставляю лицо прохладному морскому бризу. – Дети иногда болеют.

– Я знаю, – скупо произносит Артём.

Мы молчим долгие тридцать секунд, и, когда я решаю, что нас разъединили, он тихо спрашивает:

– Как ты?

41 Глава

Мы болтаем пару часов подряд. Ну как, мы… скорее я выбалтываю свой стресс без умолку. Артём в основном слушает. Задаёт иногда наводящие вопросы, как будто ему на самом деле интересно то, о чём я говорю, и это не тупая вежливость с его стороны. И мне так тепло от этого разговора. Ну ладно, монолога. Но всё равно

периодически я захожу в комнату проверить, как там Надя. После жаропонижающего температура долго не падает, и я уже думаю давать следующее, как спустя пару часов она начинает снижаться. Я немного перевожу дух.

Отодвигаю телефон от пылающего уха, когда он жалобно пищит, сообщая о скорой разрядке.

– У тебя садится телефон, – догадывается Артём.

Его голос хриплый и усталый.

Я закусываю губу и опускаю ноги на пол. Время – третий час ночи. Конечно, он устал.

– Да, извини, что заболтала тебя. Ты бы хоть остановил меня, – тихо смеюсь, опираясь на край балконного ограждения.

Из наших апартаментов, расположенных на одиннадцатом этаже, открывается потрясающий вид на море. Горизонт начинает заливаться золотым рассветным светом, но солнце ещё не показалось из-за убегающей вдаль морской воды.

– Я сам позвонил, – говорит Артём.

Да, сам. В первый раз. От понимания этого сердце сжимается, внутри разливается тепло, а кровь по венам начинает бежать быстрее. Ему не всё равно на меня. Даже после всего, что я рассказала.

– Ты уже вернулся в город? – спрашиваю я.

– Ещё нет, – отвечает Артём, – пришлось задержаться в Стамбуле.

– Проблемы с контрактом, про который ты говорил?

– И да… и нет. Всё сложно.

– Бизнес, – заявляю авторитетно, хотя ничего в этом не понимаю.

Артём хмыкает на другом конце трубки, и я улыбаюсь. Раньше у меня получалось его смешить. Мне хочется вернуть эту способность.

– Как же ты узнал, что мы не прилетели?

– Сергей должен был вас встречать. Самолёт приземлился, а вас в нём не было. Знаешь, мне кажется, в первый раз я слышал испуг в его голосе.

– Я делаю его жизнь не такой скучной, – жму плечами.

– Ага, и не только его, – тихо произносит Артём, и мы замолкаем.

Я перевариваю его слова, а он… а чем занят он, я не знаю. Надеюсь лишь на то, что не выкуривает очередную сигарету, жалея о сказанном.

– Так получается, – решаю я перевести тему бодрым голосом, пожалуй, даже слишком громким, потому что в комнате на