Нашествие. Москва. Буря миров - Андрей Левицкий

— Что это я — забыл совсем! Надо нам выпить за встречу, Якуша. У меня водка имеется.

— Кирилл не пьет, — сказал вслед агроном. — Только пиво.

— Вот пива нет! — Леша вернулся с бутылкой и тремя гранеными стаканами в руках. — Что, Кир, совсем не?.. А может, чуток?.. Ну, сам смотри, это дело добровольное, не люблю, когда уговаривают. Минералки тогда выпьешь.

С этими словами он плеснул граммов по сто в два стаканчика, один придвинул к Якову, сам подхватил второй. Кирилл налил себе «Есентуки».

— Не знаю даже, за что выпить нам, Якуша… За победу, что ли? За победу над этими, как вы их там прозвали, — варханами? Или за что?

— За выживание, — сказал Яков.

— А, точно! За выживание!

Они выпили и стали с аппетитом закусывать. Кирилл, покончив с супом, откинулся на стуле, наблюдая за Лешей. Сторож водонапорной башни был сухопарым морщинистым стариком, внешне — полной противоположностью Якова, но с похожей манерой поведения: такой же бодрый, подвижный до суетливости и разговорчивый, хлопочущий. А еще он казался на удивление гибким и ловким для своего возраста. Только голос слабый, дребезжащий, говорил Леша негромко, хотя и быстро, иногда сбивался на неразборчивую скороговорку, а еще — часто кашлял.

— Закурить можно? — спросил Кир, хлопая по карманам брюк.

Оживленно болтающие приятели замолкли, и Яков сказал, быстро глянув на хозяина:

— Нет, Кир Иванович, ты лучше…

— Да что там! — вскричал Леша, поднимаясь. — Ну, брось, Якуша, конечно, курите, тебе ж вон тоже сейчас захочется.

Он снова поспешил к кухонному шкафчику, Яков сказал вслед: «Да не надо, мы снаружи…», но старик уже нес большую хрустальную пепельницу.

— Брось, брось, думаешь, если я был вынужден отказаться от сигарет, так мне теперь мучительно больно смотреть, как другие курят? Наоборот — приятно!

Кирилл впервые услышал такое выражение: не обычное «прекратил», или «бросил курить», а «был вынужден отказаться». Обычно курильщики очень радуются, если им удается бросить, потому что, в общем, все понимают, что это вредно, и смолят лишь потому, что не могут себя перебороть, — а тут сказано было с явным сожалением. Вот, мол, обстоятельства так сложились, что был вынужден отказаться, но если б не сложились они так — уж я бы о-го-го как курил, всю Москву задымил бы!

— У Леши курительный стаж лет сорок, — пояснил Яков, выискивая в карманах сигаретную пачку. — Но…

Он замолчал с явным смущением, даже покраснел слегка, снова бросил быстрый взгляд на друга, который с напряженной улыбкой крутил в пальцах пустой стаканчик, и добавил:

— Закончилась у меня пачка, Кирилл, доставай свои.

Недоумевая, что все это значит, Кир поднялся. Его куртка висела на гвоздике, вбитом в перегородку между зеркалом и фанерной дверью, ведущей во второе помещение. Под курткой лежал рюкзак с катаной. Автовозку они под руководством Леши загнали в здание СТО, которое сторож после тщательно запер, но рюкзак с самыми ценными своими вещами, катаной и лэптопом, Кир там, конечно, не оставил.

Он нашел открытую пачку в кармане куртки, из рюкзака вытащил вторую, целую, вернувшись к столу, передал ее Якову, а из открытой достал сигарету для себя. Сел, прикурил от «зиппо».

В помещении постепенно становилось сумрачно — день заканчивался.

— Ну что, молодые люди, рассказывайте, — Леша, собрав пустые тарелки со стола, понес их к раковине, над которой из стены торчал кран.

— Что, и вода здесь есть? — спросил Кирилл.

— Как таковой воды нет, в смысле — есть, но это я сам бак на крыше приспособил, трубу сюда протянул. А к водопроводу башня не подключена, конечно. Хотя теперь и толку не было бы — в городских трубах воды не стало. Якуша, — сторож, вернувшись назад, снова сел, — ну так что с вами произошло?

Яков стал рассказывать, и говорил долго, Кир успел выкурить две сигареты, прежде чем агроном закончил. Леша слушал внимательно, часто перебивал, уточняя детали, переспрашивал, возражал или соглашался с выводами рассказчика. А когда Яков умолк — тоже замолчал. Ни слова не говоря, налил водку в два стаканчика и залпом опустошил свой. И вдруг весь сморщился, сжался на стуле, схватившись за шею, замер.

— Леша, что? — Яков подался вперед. — Что? Алексей…

Он вскочил, но старик махнул рукой и пробормотал хрипло:

— Всё, все, нормально, сиди. Сиди, говорю, прошло уже.

— Точно?

— Да сиди, сказал. Так, какой вывод мы можем сделать из твоего рассказа? — выпрямившись на стуле, Леша оглядел гостей. — А вывод такой: лэптоп надо искать.

— Ну да, ну правильно, — согласился Яков. — Я Кириллу то же самое сразу сказал.

— Кирюха, а ты согласен?

Тот пожал плечами.

— Наверное, согласен.

— Наверное? Не чувствую в твоем голосе уверенности и энтузиазма, юноша!

— Согласен, — повторил Кирилл. — Только как?

— Да вот, я гляжу, Якуша наш с таким видом сидит, будто у него уже план имеется.

— Имеется, — солидно кивнул агроном. — То место рядом с варханским лагерем, правильно? Ну, если лагерь за это время оттуда не снялся… но будем исходить из того, что нет. Варханы — не какие-нибудь зеленые человечки, они как мы. Значит — что?

Кирилл с Лешей молчали. Яков с видом превосходства оглядел их.

— Значит, переодеться в варханов надо!

— И это твой великий план? — изумился Кирилл, весь вечер ждавший, когда наконец Яков расскажет, что придумал, и успевший нафантазировать себе бог весь что. — Переодеться? Блин!

Наступила тишина. Леша поскреб ногтями заросшую седой щетиной щеку и вдруг улыбнулся.

— А ведь логично! — объявил он. — Есть еще порох в пороховницах, а мозги в мозговницах, а, Якуша? В сложившейся ситуации это ведь, пожалуй, единственное вменяемое решение. Тем более что… — он сделал жест в сторону перегородки, но тут Кир не выдержал.

— Да оно бредовое, это решение! И как мы вообще переоденемся, как…

— Одежда у варханов — ничего особого, — возразил Яков. — Леша, ты ж запасливый. Наверняка ведь найдется…

— Найдется! — задребезжал Леша, потирая ладони и ухмыляясь. — Ох и найдется! Я ведь — ты не поверишь, Якуша — я ведь одного этого вашего вархана намедни завалил!

Экий безумный старичок, подумал Кир, искоса наблюдая за сторожем. При такой бодрости и жизнерадостности он, наверное, до ста лет проживет. Только вот непонятно, что означала эта пантомима, когда Леше стало так плохо после стопки водки, что друг его даже со стула вскочил.

— Да ты что? — обрадовался Яков. — Ну, поздравляю с первым уловом! Когда успел? Как?

— А вот так. — Леша показал в ту сторону, где мимо башни тянулась бетонная ограда. — На путях. Местность разведывал, ну и вообще — изучал, что происходит. А там по шпалам трое шли. То ли машина их где-то рядом застряла, то ли еще что… К своему лагерю, по-моему, возвращались. Дальше там ведь лагерь вражеский небольшой, в курсе вы? Нет, не в курсе еще, конечно. В общем, шли они. Я за рельсом в стороне прилег, подпустил поближе и открыл огонь. Одного сразу завалил, второго ранил, по третьему мазанул. Они в меня из дробовиков, молниевых этих ружей не было у них. Да без толку, только картечь по рельсу тренькала. Третий раненого подхватил, уволок. Но мертвеца бросили. Я к нему, и пока те не вернулись, — раздел догола. Белье у них такое странное, не трусы, а вроде полотенце легкое, намотано по-особому, я похожее еще в семидесятые на Агашерской полосе у негров видел. Жаль, оружие дружки его с собой утащили, нож только остался. В общем, пошли глянем.

Вскочив, он поспешил вокруг стола. Заинтригованный Кир с улыбающимся Яковом направились за ним. Леша, встав на цыпочки, стащил с кухонного шкафчика подсвечник с пятью свечами, зажег их, распахнул фанерную дверь в перегородке и вступил в помещение за ней.

На клеенке у стены лежали плащ, штаны, длинный узкий треугольник из серой ткани, прошитый по краям черной нитью, перчатки без пальцев, рубашка с пуговицами в виде деревянных брусочков на петельках, и сапоги: короткие голенища, тупые мыски. Еще там была узкая сумочка-трубка с откидывающимся круглым клапаном на торце. Яков достал из кармана золотые очочки, нацепив на нос, присел на корточки. Пощупав сапоги, сказал: «А подошва резиновая или каучуковая, я так и думал»- и подтянул к себе за полу рубашку. Осмотрев ее, открыл сумочку-трубку, достал маску с овальными стеклянными «глазами». У нее был короткий гофрированный хобот с квадратной коробочкой на конце. Кир не сразу понял, что это противогаз.

— И тут кожа, — заметил Яков, ощупывая маску. — Но каким-то лаком пропитана.

Кир повернулся к столу. Автомат с большим оптическим прицелом, охотничье ружье… На краю стола обнаружились широкие ножны из шершавой грубой кожи, из них торчала обмотанная бледно-зеленым шнурком рукоять.