Царь нигилистов – 5 - Наталья Львовна Точильникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Основное финансирование на школу Саша вытряс из своей великокняжеской зарплаты. После предсказания плена Шамиля и установления радиосвязи между царскими дворцами папа́ стал сговорчивее.
В попечительский совет, кроме себя самого, Саша сагитировал Никсу, Елену Павловну, Константина Николаевича, академиков Ленца, Якоби и Остроградского, графа Строганова, на правах одного из основных спонсоров, и академика Грота, несправедливо уволенного с должности инспектора классов великих князей. Последнего Саша взял на должность преподавателя русского языка, литературы, географии и истории всеобщей и русской.
Кажется, получалось даже круче, чем в 179-й.
В 179-й историю преподавала школьный парторг, все уроки которой сводились к указанию номера параграфа в учебнике, который необходимо выучить, а потом к проверке степени его вызубривания.
Зато блестящий историк и отличный рассказчик преподавал в 179-й начальную военную подготовку, которую успешно заменял чрезвычайно прикольными охотничьими байками, так что во время уроков НВП в классе не утихал хохот.
Пока программа физмат школы имени Магницкого была рассчитана на два года, соответствующие двум старшим гимназическим классам.
Саша с Остроградским составили листочки по математике, а с Якоби — листочки по физике. И лекции на основе первой части переписанного Сашей с Соболевским учебника Ленца. Эмилий Христианович, скрепя сердце, согласился поставить своё имя в качестве основного редактора этого безобразия, что Саша приписал дипломатическим усилиям Якоби.
На остальные учительские должности Саша заманил своих преподавателей: Ходнев — химия, Сухонин и Остроградский — алгебра, геометрия и высшая математика, Шау — английский (Саша настоял, что без английского никак), Куриар — французский.
Учителя немецкого Саша попросил порекомендовать Строганова. Им стал некий Кирхнер, который собирался преподавать немецкую литератур Никсе после нового года. В программу включили латынь, ибо без неё не принимали в университет. Саша решил на неё тоже походить, чтобы освежить в памяти и не вызывать неуместного удивления неизвестно откуда взявшимися знаниями. И заодно познакомиться с учащимися.
Честно говоря, Саша лелеял мечту создать на основе школы частный университет.
Наконец, претендентов запустили в аудиторию, запретив входить сопровождающим, для чего понадобилась некоторая помощь дворцовой охраны.
Саша вышел на профессорскую кафедру.
— Дорогие мои! — сказал он. — Нас собрала здесь любовь к математике. И хотел бы обнять вас всех! Задачи, которые вам предстоит решить, составил академик Михаил Васильевич Остроградский. У меня есть некоторый опыт осады сих математических крепостей, и могу обещать, что мало вам не покажется.
В зале раздались смешки.
Саша действительно накануне порешал экзаменационные задачки и с большим трудом за целый субботний вечер смог расколоть четыре из пяти.
Он улыбнулся.
— Поэтому удачи! — сказал он. — Вам сейчас выдадут бланки для решения. Это листочки с трехзначными номерами. На титульном листе вы пишите своё имя и фамилию, на остальных — только решения задач. Те, кто будут проверять ваши работы не будут знать ваших имён, потому что титульные листы, мы оторвём и сложим отдельно. А те, кто будут сторожить листочки с вашими именами, не будут проверять работы.
На «слепом» экзамене настоял Саша. Он ждал некоторой оппозиции со стороны Строганова, но его опасения не оправдались. Граф слова не сказал.
Пока только математика. Саша решил начать с неё, а потом со временем добавить физический, химический и инженерный классы.
— Это нужно затем, чтобы никто из нас в экзаменационной комиссии не видел ни вашей одежды, ни формы носа, ни цвета волос. А то мало ли какие у на с графом и господами академиками тараканы в голове! Чтобы только ваши знания и способности имели значение и ничего больше!
Потом с напутствием выступили Якоби, Остроградский и граф Строганов.
И экзамен начался.
Саша высидел все четыре часа, одновременно штудируя свой немецкий по лекциям Вендта, и время от времени прохаживаясь по классу с целью отлова любителей шпаргалок. Он ещё не забыл, где их прячут. Впрочем, перед лицом задачек от Остроградского от шпор всё равно толка было мало, так что никого не поймали.
Наконец, все сдали работы, и соискателей выгнали во двор, пообещав результат через два часа. Ну, что там вчетвером 25 работ проверить! Хотя Якоби и Остроградским работали в основном в качестве высоких консультантов.
А Саша сложил перед собой стопочкой титульные листы с фамилиями и чах над ними, как наблюдатель на выборах над неиспользованными бюллетенями.
Наконец, всё проверили, и Остроградский назвал десять номеров лучших работ. Саша записал.
— Только десять? — спросил Саша.
— Остальные ни в какие ворота, — сказал Остроградский. — Мы и так брали с трёх задач из пяти.
— Но это же меньше, чем решил я!
— Да, — кивнул Якоби. — Ну, где мы таких, как вы, напасёмся!
— Не расстраивайтесь, Александр Александрович! — сказал Строганов. — Когда я открывал мою Рисовальную школу, ко мне на 360 ученических мест пришли 34 человека.
— В Строгановку! — поразился Саша. — Тридцать четыре человека!
— Именно, — улыбнулся граф.
— А теперь, наверное, отбоя нет…
— Есть желающие, — скромно заметил Строганов. — Так что, то ли ещё будет!
— Ладно, — вздохнул Саша. — Если кто не потянет — выгоним.
Отобрал из стопки соответствующие титульные листы с фамилиями и скрепил их с решениями.
И тут его ждало ещё одно открытие. Среди фамилий поступивших было явным образом две еврейские, две немецкие и одна татарская. Впрочем, относительно евреев и немцев Саша уверен не был, хрен их отличишь по фамилиям, ибо идиш — язык германской группы.
Остальные фамилии были русскими, но незнакомыми. Саша заподозрил, что представителей аристократии не было вообще.
Ну, и хрен с ними! Саша и задумывал свою школу как социальный лифт.
Он снова поднялся на кафедру и зачитал фамилии победителей. Их оставили для заполнения дополнительных анкет с графами об адресе и необходимости жилья и питания.
Пришла Елена Павловна поздравить победителей.
И на выходе Саша всем пожал руки и обнял одного за другим.
Занятия планировалось начать 1 октября.
Дома, в Царском селе, Зиновьев ожидаемо высказался на тему.
— Кого вы там набрали! Говорят, полный сброд.
— Люди, решившие задачи от академика Остроградского никак сбродом быть не могут, — возразил Саша. — Это неправильное словоупотребление. Я обещал обнять всех, и выполнил обещание. Нам нужен было такое вступительное испытание, чтобы люди вроде вас, Николай Васильевич, не видели, что у претендента на голове: кипа, тюбетейка или гимназическая фуражка, а исключительно то, что в голове.
