Бастард Ивана Грозного 2 - Михаил Васильевич Шелест
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так как больше с ним ничего не происходило, Пётр снова принялся за работу, но до конца дня был задумчив. Санька не всё время «висел» над Коломенским, а появлялся там периодически, но и уходил с работы Пётр сильно озабоченным.
Как-то в самом начале их знакомства, когда Санька обучал Петра судостроению, у того не получалась работа фуганком, и Санька попытался передать ученику движения мысленно. Пётр тогда остановился и сказал, что он чувствует, как надо вести руками и сильно удивился. Однако к тому времени многие работные люди строившие кто механические молотильни, кто печи, кто другие какие агрегаты понимали, что когда Санька присутствует на стройке, у них получается всё хорошо, а как только Санька уезжал в Москву, натуральным образом из рук всё валилось. И к этому в конце концов все привыкли, в том числе и Пётр.
Вот он и теперь, когда Санька на следующий день снова попробовал посмотреть Петькиными глазами, почувствовав чужое, но такое знакомое ему, присутствие, тихо спросил:
— Это ты, мастер?
И Санька сжал его пальцы правой руки в кулак и отвёл в сторону большой палец.
— Я так и подумал, — облегчённо вздохнул он. — Слава богу! Ты не забыл нас.
В эту же ночь Санька пришёл к нему в виде тонкой материальной субстанцией. Он едва-едва проявился перед Санькой, когда тот задул масляную лампаду и пошёл к лежанке. Он ещё не женился, хотя и имел свой дом и достойный оклад. Слишком много работы поручил Ракшай, отшучивался он, сначала. Сейчас он мог сказать: «Слишком много работы поручил государь.»
— Ты ли это, государь? — спросил Петька.
— Я сказал, Александр, — и его услышали. Вернее, поняли.
— Как ты так? — спросил Петька.
— Я же царь богоизбранный, то есть, подобен Христу. Поэтому не удивляйся чудесам сиим.
Ну, а как ещё можно было объяснить чудо его появления в полупрозрачном состоянии? Иное бы объяснение Пётр отверг.
— Не удивляюсь, — еле слышно произнёс Петька. — Только ноги меня не держат. Упаду сейчас.
Александр подошёл ближе взял парня за руку, подвёл к лежанке и усадил.
— Сиди. Я позволяю. Я, что пришёл? Ты мой друг и побратим. Помнишь у костра мы ножом руки резали и кровью крестились?
— Помню, как забыть. Вон и шрам на руке…
— У меня тоже есть. Потому как царём я стал, мне нужны и глаза, и руки здесь и везде, где меня нет.
— А ты сейчас где? Говорят, ты ослеп?
— Я в Москве в Кремле, в палатах своих сплю. И да, я ослеп, но для меня это не важно. Я всё вижу.
— Я понимаю. Только так государи и могут править. А по-иному никак, — согласился Петька.
— Хорошо, что ты понимаешь. Значит, ты не против, если я иногда буду смотреть через глаза твои?
— Совсем не против. Ты можешь пользоваться мной, как тебе угодно.
— Мне угодно, чтобы ты чаще мылся, — Петька. — Когда в бане был последний раз?
Саньке не нужен был свет, чтобы разглядеть, как покраснел Петька. Он понурил голову и потеряно засопел.
— Нет времени, государь.
— Находи время, чтобы помыться, Петька. Смотри, я проверю завтра же.
Назавтра Петька плескался в Москва-реке спозаранку. С утра пораньше заявился и Санька. Он посмотрел сверху, как остервенело себя трёт песочком Пётр, мыла жидкого нет, что ли, подумал Санька, и сблизившись, нырнул в него.
Обычное человеческое зрение Саньке нравилось больше, чем радужные круги перед глазами, но внутреннее зрение возможностей давало больше.
Санька посмотрел на «свои» руки и ополоснув их в медленно текущих водах реки от песка, набрал воду в ладошки и плеснул «себе» в лицо. К удивлению он почувствовал прикосновение прохладной воды. Некоторые капли попали на тело, и его пробрала дрожь. Санька осторожно шагнул правой ногой и пальцами задел камень. Больно!
— Как интересно, — вдруг вырвалось у «него».
Оказалось, что и речевой аппарат был тоже под его контролем.
— Привет, Пётр Юрьевич. Не пугайся. Я ненадолго. Посмотрю тут всё и снова улечу.
Петька молчал. Он вообще никак не проявлялся. Александр шагнул ещё раз и ещё. Пётр плавал плохо и реки боялся. Санька реку любил и переплывал туда и обратно. Поэтому Александр смело шагнул ещё несколько раз и лёг на воду, оттолкнувшись от песчаного дна ногами.
Течение сразу повлекло, берега медленно поплыли мимо.
Санька с брасса перешёл на кроль. Его руки работали как лопасти колеса на водяной мельнице. Тело у Петра было крепким и сильным, но Санька почувствовал боль в плечевых связках. Потянул, подумал он и снова перешёл на «брасс», развернувшись к правому берегу. Его значительно снесло по реке, когда он выбрался на песчаный пляж. Жёлтое солнце уже взошло и даже пригревало. Санька поднял чужие руки вверх, подставил лицо тёплым лучам и рассмеялся.
Он добежал до посёлка быстро. Ступни Петра, не такие «дубовые», как у Ракшая, всё же вытерпели пробежку по песчано-каменистому берегу реки без особых повреждений. Мокрые подштанники хлопали по ногам, и неприятно натирали промежность. Все прикосновения к этому телу Санька чувствовал так же четко, как если бы оно было его телом. Он бежал и думал, как можно использовать эти возможности? Но на ум шло только подглядывание и подслушивание.
Вернувшись к месту, где Пётр раздевался Санька ослабил контроль и вышел из тела. У Петьки подкосились ноги и он упал на колени.
«Ух ты! Извини!» — сказал он мысленно.
— Да ладно, — сказал Петька и поднялся.
Ноги и руки его затряслись.
— Ты чего? — спросил Санька.
— Боязно! А вдруг ты не царь, а бес какой?! Боязно! Николи про такое не слышал. Не сказывал никто.
— Кто ж расскажет?! — засмеялся Санька. — Чтобы к бесноватым приписали?! И ты не говори никому. А то, что я тот, кем называюсь, сегодня тебе в грамоте пропишу. А сам ты к вечеру с этой грамотой приезжай во дворец. Тут и поговорим. Да к Лёксе с Мокшей зайди. Я в грамотке и про них пропишу. Зачтёшь и гостинцы от меня передашь. Всё понял?
— Всё понял, государь!
— То-то же. Прощай пока.
— Прощай.
Александр вернулся в своё тело, и некоторое время ходил по своей спальне возбуждённый. Потом он
