Фантастическое путешествие - Айзек Азимов

– А может быть, обычное человеческое чувство возьмет верх с обеих сторон? – сухо спросил Картер. – Так было до сих пор.

– Особенно после того, – сказал Рейд, – как вся эта история всплывет наружу и массовые средства информации распространят рассказ о фантастическом путешествии «Протеруса», вопрос о мирном использовании миниатюризации будет поставлен столь остро, что мы сможем бороться с доминированием военных в этой области. И, наверное, с успехом.

Картер мрачно посмотрел на него, но ничего не ответил. Он взял сигару и сказал:

– Расскажите мне, Грант, как это вы ухватились за Мичелза.

– Я за него вовсе не ухватился. Это все было результатом массы беспорядочных рассуждений. В первую очередь, генерал, вы посадили меня на корабль потому, что подозревали Дьювала.

– О, нет, обождите…

– Все на корабле знали, что это так, за исключением, Дьювала, наверное. Так что я стартовал не в том направлении. Однако, у вас не было оснований для твердой уверенности, поэтому вы ни о чем не предупреждали меня, так что я не был расположен поступать опрометчиво. На борту корабля находились весьма высокопоставленные особы, и я знал, что, если я схвачу кого-нибудь, а это окажется ошибкой, вы дадите задний ход и оставите меня получать тумаки.

Рейд слегка улыбнулся, а Картер вспыхнул и стал весьма интересоваться своей сигарой.

– Не такое уж тяжкое ощущение, конечно. Это входит в мои обязанности

– получать тумаки, но только если я их заслужил. Поэтому я выжидал, пока не буду уверен, а я никогда не был по-настоящему уверен. Нам досаждал целый ряд случайностей или того, что можно было считать случайностями. Например, был поврежден лазер, и еще существовала возможность того, что это сделала мисс Петерсон. Но почему таким неуклюжим способом? Оно могла найти десяток способов, позволяющих ей сделать с лазером такой трюк, что он выглядел бы в полном порядке и в то же время не работал как следует. Она могла бы сделать так, что бы Дьювал не попал в цель, что было бы достаточно для того, чтобы убить нерв или, возможно, даже Бенеша. Следовательно, такое грубое повреждение лазера было или случайностью, или обдуманным делом рук кого-то другого, а не мисс Петерсон. Потом отвязался мой страховочный канат, когда мы были в легких, в результате чего я чуть не погиб. Логично было бы подозревать Дьювала, но именно он предложил, чтобы прожектор корабля светил в разрез, и это спасло меня. Зачем было пытаться убить меня, а потом содействовать моему спасению? В этом не было смысла. Или это тоже была случайность, или мой страховочный канат развязал кто-то другой, а не Дьювал. Мы потеряли наш запас воздуха, и эту небольшую катастрофу мог организовать Оуэнс. Но потом, когда мы пополняли этот запас, Оуэнс наскоро смастерил устройство для миниатюризации воздуха, которое творило чудеса. Он легко мог не делать этого, и никто из нас не мог обвинить его в саботаже. Зачем заниматься выпуском воздуха, а потом работать как дьявол, чтобы снова заполучить его? Или это тоже была случайность, или запас воздуха был выпущен кем-то другим, а не Оуэнсом. Я мог исключить себя из обсуждения так как знал, что не причастен к саботажу. Тогда оставался Мичелз.

– Вы убеждены, что он несет ответственность за все эти инциденты? – спросил Картер.

– Нет, это все могли быть случайности. Мы никогда не узнаем этого. Но если это был саботаж, то Мичелз, несомненно, был наиболее подходящим кандидатом, так как он единственный, кто не принимал участия в спасательных операциях в критические минуты или от кого можно было ожидать более тонкого саботажа. Итак, разберем теперь Мичелза. Первым случаем был просчет с артериально-венозной фистулой. Или это было случайное несчастье, или Мичелз привел нас к нему обдуманно. Если это был саботаж, то, в отличии от других случаев, только один человек мог быть обвинен в нем, только один – Мичелз. Он даже согласился с этим, по крайней мере, в одном пункте. Только он имел возможность направить нас туда, только он мог настолько хорошо знать кровеносную систему Бенеша, чтобы обнаружить в ней микроскопическую фистулу, и именно он указал точное место входа в артерию в начальный момент.

– Это все-таки могло быть просто ошибкой, – сказал Рейд.

– Верно! Но в то время как во всех остальных случаях те, кто мог быть заподозрен, делали все возможное, чтобы найти выход, Мичелз, после того как мы попали в венозную систему, яростно требовал, чтобы мы немедленно отказались от продолжения миссии. То же самое он делал во время всех других кризисов. Только он один делал это постоянно. И все же, с моей точки зрения, это не было еще настоящим доказательством

– Ну, а что же тогда было доказательством? – спросил Картер.

– Когда наша миссия началась и мы были миниатюризированы и введены в сонную артерию, я был испуган. Мы все были, мягко выражаясь, встревожены, но мичелз боялся больше всех. Он был почти парализован от страха. В этот момент я понимал его. Я не считал это позорным. Как я уже говорил, я сам был достаточно испуган и был рад компании. Но…

– Но?

– Но после того как мы прошли через артериально – венозную фистулу, Мичелз никогда больше не проявлял никаких признаков страха. В то время как другие нервничали, он был спокоен. Он превратился в скалу. Действительно, вначале он много раз сообщал мне, какой он трус – чтобы объяснить его явно видимый страх – но в конце путешествия он обозлился чуть ли не до бешенства, когда Дьювал намекнул ему, что он трус. Это изменение позиции казалось мне все более и более странным. Мне казалось, что для его первоначального страха была особая причина. До тех пор, пока он сталкивался с опасностью вместе с остальными, он был храбрецом. Следовательно, он боялся тогда, когда столкнулся с опасностью, о которой другие не подозревали. Невозможность разделить риск, необходимость одному смотреть смерти в глаза – вот что превратило его в труса. Вначале все остальные боялись самого процесса миниатюризации, но он прошел благополучно. После этого мы все собирались направиться к тромбу, ликвидировать его и выйти наружу, потратив на это в общей сложности 10 минут. Но Мичелз должен был быть единственным из нас, который знал, что все произойдет не так. Он один должен был знать, что случится беда и что мы чуть не загнемся в водовороте. Оуэнс говорил на инструктаже, что корабль станет хрупким, и Мичелз должен был ждать гибели. Неудивительно, что он почти потерял самообладание. Когда мы прошли через фистулу в целости и сохранности, он был почти в исступлении от облегчения. После этого он почувствовал уверенность в том, что мы не сможем выполнить наше задание, и он расслабился. С каждым успешным преодолением очередного кризиса он становился все озлобленней. У него не было больше места для страха, а только для злости. Когда мы находились в ухе, я вдруг решил, что именно Мичелз, а не Дьювал – не наш человек. Я не позволил ему втравить Дьювала в преждевременное испытание лазера. Я приказал ему оставить мисс Петерсон, когда пытался освободить ее от антител. Но все же в конце концов я сделал ошибку. Я не был рядом с ним во время самой операции и дал ему возможность захватить корабль. Это была та последняя маленькая частичка сомнения в моем мозгу…

– Что, возможно, это все же был Дьювал?

– Боюсь, что это так. Поэтому я вышел наружу следить за операцией, хотя я ничего бы не смог сделать, даже если бы Дьювал действительно был предателем. Если бы не произошел этот финальный приступ глупости, я мог привести корабль невредимым, а Мичелза – живым.

Картер встал.

– Ну, – сказал он, – это недорогая цена. Бенеш жив и постепенно поправляется. Я, правда, не уверен, что Оуэнс тоже так же думает. Он в трауре из-за потери своего детища.

– Я сочувствую ему, – сказал Грант. – Это был приятный корабль. Гм… Послушайте, а где мисс Петерсон, вы не знаете?

– Уже на ногах. У нее, очевидно, больший запас жизненных сил, чем у вас.

– Я так понял, что она где-то здесь, в ОМСС?

– Да. В кабинете Дьювала, я полагаю.

– О! – сказал Грант. Он неожиданно сник.

– Ладно, я, пожалуй, помоюсь, побреюсь и пойду отсюда.

Кора сложила бумаги.

– Тогда, доктор Дьювал, если отчет может обождать до конца уикенда, я бы не отказалась от выходного.

– Да, конечно, – ответил Дьювал. – Я думаю, мы все могли бы взять выходной. Как вы себя чувствуете?

– Кажется, все в порядке.

– Вот было испытание, а?

Кора улыбнулась и направилась к двери.

В дверь просунулась голова Гранта.

– Мисс Петерсон!

Кора вздрогнула, узнала Гранта и, улыбаясь, подбежала к нему.

– В кровеносной системе я была Корой.

– И все еще Кора?

– Конечно. И так, я надеюсь, будет всегда.

Грант заколебался.

– Вы можете называть меня Чарльзом. Может быть, вы даже когда-нибудь сможете называть меня старина Чарли.

– Я попытаюсь, Чарльз.

– Когда вы уходите с работы?