Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, мадемуазель, — серьезно, с сочувствием произнес Пуаро.
— Я знаю, что вы сказали Рональду в тот день. Я имею в виду, когда его арестовали. — Она поежилась. — Он говорил, что вы вдруг подошли к нему, как раз когда он сказал, что ему наверняка никто не верит, и сказали: «Я вам верю». Это правда, мсье Пуаро?
— Правда, мадемуазель, именно так я и поступил.
— Понимаю, но я хотела спросить, правда ли, что вы действительно так думаете? То есть вы верите ему?
От волнения она вся подалась вперед, крепко сжав руки.
— Да, мадемуазель, — спокойно ответил Пуаро. — Я верю, что ваш кузен не убивал лорда Эджвера.
— О! — Ее щеки порозовели, а глаза раскрылись еще шире. — Значит… значит, вы считаете, что это сделал кто-то другой?
— Естественно, у меня есть кое-какие идеи… или, лучше сказать, соображения.
— А вы не скажете мне? Ну пожалуйста, пожалуйста!
Пуаро покачал головой.
— Боюсь, что это было бы… нечестно.
— Значит, вы подозреваете кого-то определенного?
Но Пуаро снова всего лишь покачал головой.
— Если бы я только знала немного больше! — умоляла девушка. — Мне сразу стало бы легче. И, возможно, я смогла бы вам помочь. Да, я в самом деле могла бы вам помочь.
Против ее молящих глаз трудно было устоять, но Пуаро продолжал качать головой.
— Герцогиня Мертонская по-прежнему убеждена, что это была моя мачеха, — задумчиво произнесла Адела и исподтишка посмотрела на Пуаро.
Он невозмутимо молчал.
— Но я не могу этого себе представить.
— Какого вы о ней мнения? О вашей мачехе?
— Я ее почти не знаю. Когда отец женился на ней, я училась в школе, в Париже. Когда я вернулась домой, она отнеслась ко мне, можно сказать, хорошо — то есть она почти не замечала меня. Мне она показалась очень глупой и… корыстной.
Пуаро кивнул.
— Вы упомянули о герцогине Мертонской. Вы часто видитесь с ней?
— Да. Она очень добра ко мне. Последние две недели я много бывала у нее. Все это так ужасно — сплетни, репортеры, Рональд в тюрьме. — Она вздрогнула. — Мне казалось, что у меня нет друзей. Но герцогиня отнеслась ко мне как к родной, и он тоже славный — я имею в виду ее сына.
— Он вам нравится?
— По-моему, он застенчив, суховат, с ним трудно найти общий язык. Но его мать так много рассказывает о нем, что мне кажется, будто я его хорошо знаю.
— Понятно. Скажите, мадемуазель, вы очень привязаны к своему кузену?
— К Рональду? Конечно! Он… мы мало виделись последние два года, но раньше он жил с нами, и я… я его просто обожала. Он все время шутил, дурачился. Он был единственной отдушиной в нашем мрачном доме.
Пуаро сочувственно кивал, и тем сильнее шокировал меня его следующий вопрос:
— Вы не хотите, чтобы его повесили?
— Нет, нет! — Девушка буквально задрожала. — Ни в коем случае! О! Если бы это только была… моя мачеха! Это наверняка она. Так говорит герцогиня.
— Ах! Если бы только капитан Марш остался в такси!.. Так?
— Да. То есть… что вы хотите сказать? — Она нахмурилась. — Я не понимаю.
— Если бы он не пошел за тем человеком… Кстати, вы слышали, как кто-то входил в дом?
— Нет.
— Что вы сделали, когда оказались в доме?
— Я побежала наверх — за жемчугом.
— Ну да. И вам понадобилось некоторое время, чтобы взять и принести его.
— Да. Я не сразу нашла ключ от шкатулки с драгоценностями.
— Разумеется. Чем сильнее спешишь, тем медленнее все делаешь. Итак, прошло некоторое время, прежде чем вы спустились вниз и увидели в холле своего кузена?
— Да. Он шел от библиотеки. — Она с усилием глотнула.
— Понимаю. Вы удивились, — сочувственно сказал Пуаро.
— Да. — Она с благодарностью посмотрела на него. — Он меня испугал. Я вдруг услыхала за спиной его голос: «Спасибо, Дела», — и чуть не упала.
— Да, — мягко произнес Пуаро. — Как я уже заметил, жаль, что он не остался на улице. Тогда таксист мог бы подтвердить, что он не входил в дом.
Она кивнула, и из глаз ее прямо на подол платья брызнули слезы. Она встала, и Пуаро взял ее за руку.
— Вы хотите, чтобы я спас его, так?
— Да, да! Ну пожалуйста! Вы не представляете…
Она стояла перед ним, стараясь сдержать слезы, сцепив пальцы рук.
— Вам нелегко жилось, мадемуазель, — мягко произнес Пуаро. — Я понимаю. Очень нелегко. Гастингс, вы не посадите мадемуазель в такси?
Я вышел с Аделой на улицу и поймал ей такси. К тому времени она взяла себя в руки и премило поблагодарила меня.
Когда я вернулся назад, Пуаро ходил взад и вперед по комнате, мрачно сдвинув брови.
Я был рад, когда зазвонивший телефон отвлек его от размышлений.
— Кто говорит? Джепп? Bonjour, mon ami.[412]
— У него есть новости? — спросил я, подходя ближе к телефону.
После нескольких восклицаний Пуаро сказал:
— Да, а кто за ней приходил? Они знают?
Полученный ответ явно обескуражил моего друга. Его лицо смешно вытянулось.
— Вы уверены?
…
— Нет, это всего лишь неожиданно.
…
— Да, мне необходимо вновь все обдумать.
…
— Comment?[413] Что?
…
— И тем не менее я оказался прав. Да, деталь, как вы выразились.
…
— Нет, я по-прежнему так считаю. И прошу вас справиться еще в ресторанах неподалеку от Риджентгейт, Юстона, Тоттенхем Корт-роуд и, наверное, Оксфорд-стрит.
…
— Да, мужчина и женщина. И еще в районе Стрэнд, около полуночи. Comment? Что?
…
— Конечно я знаю, что капитан Марш был с Дортхаймерами. Но на свете, кроме капитана Марша, есть и другие люди.
…
— Говорить, что я упрям как баран… неприлично. Tout de meme[414], помогите мне в этом, прошу вас.
Он положил трубку.
— Ну что? — нетерпеливо спросил я.
— Золотая шкатулка действительно была куплена в Париже, Гастингс, в известном магазине, который специализируется на такого рода вещах. Магазин получил письменный заказ от некой леди Акерли — письмо было подписано «Констанс Акерли». Естественно, такой дамы не существует в природе. Письмо было получено магазином за два дня до убийства. «Леди Акерли» просила выложить из рубинов ее инициалы и сделать надпись. Заказ надлежало выполнить срочно, за ним должны были заехать на следующий день. То есть накануне убийства.
— И его забрали?
— Да, и заплатили наличными.
— Кто приезжал за ним? — возбужденно спросил я, чувствуя, что мы близки к разгадке.
— Женщина, Гастингс.
— Женщина? — удивленно переспросил я.
— Да! Женщина — маленького роста, пожилая
