Книга о художниках - Карел Мандер

Скорел пользовался большим расположением всех вельмож в Нидерландах. Он был музыкантом и поэтом, или ритором, и сочинял много остроумных и забавных пьес, припевов и маленьких песенок, выказывал большое искусство в стрельбе из лука и превосходно владел латинским, итальянским, французским и немецким языками. Нрава он был кроткого и веселого, но, к сожалению, в последние годы своей жизни сильно страдал от подагры и колик в почках, что его рано состарило.

Не могу обойти молчанием, что в Харлеме у господина Герта Виллемса Схотербосха есть замечательная его картина, изображающая принесение Марией Христа во храм к Симеону[218], где мы видим великолепную архитектуру храма и красивый свод со множеством исполненных золотою краскою орнаментов, производящий очень сильное впечатление. Сверх того, там было много очень красивых и миловидных маленьких фигур.

В Харлеме была еще одна его картина, написанная на стене в Больших воротах, но она уже исчезла. Живописец испанского короля Антонис Мор, бывший в молодости учеником Скорела и всегда питавший к нему сильную привязанность, написал его портрет в 1560 году, то есть приблизительно за два года до его смерти[219]. Скорел умер в декабре 1562 года шестидесяти семи лет от роду.

Под портретом, о котором только что шла речь, находится следующая надпись:

«Он придал красоты искусству, а искусство придало красоты ему. С его смертью искусству кажется, что и оно также умирает. Антонис Мор, живописец испанского короля Филиппа, Иоанну Скорелу создал в лето 1560. Эпитафия Д. О. М. (Бог есть всех наставник) Иоанну Скорелу, бесспорно первому живописцу своего века, который после появления в свет множества памятников его искусства умер в глубокой старости, оставив по себе глубокое сожаление. Он жил 67 лет 4 месяца и 6 дней. Умер от Рождества Христова в лето 1562, 6 декабря».

Лампсониус в своих стихах вкладывает ему в уста следующее:

«Я буду хвалиться, что я первый своим примером научил посещать Рим бельгийцев, во все века славившихся в живописи. И недостоин звания истинного художника тот, кто не извел тысячи кистей и много красок и не писал картин в духе той школы».

Нидерландский художник Ян Скорел (1495, Скорел, близ Алкмара — 1562, Утрехт) — один из наиболее значительных и самобытных представителей романизма. Подробное жизнеописание, составленное К. ван Мандером, служит основным источником сведений об этом художнике, жизнь которого была богата событиями. В молодые годы он путешествовал по немецким землям (в Нюрнберге познакомился с Дюрером), побывал в Венеции, где видел работы Джорджоне и Пальмы Старшего. Оттуда вместе с паломниками отправился в Палестину, посетил Вифлеем и Иерусалим. Вернувшись в Италию через Крит и Родос, более трех лет провел в Риме, при дворе Папы Адриана VI, уроженца Утрехта, был назначен им смотрителем ватиканских коллекций. После смерти Папы (1524) вернулся на родину и спустя три года принял духовный сан. Скорел жил в Утрехте, совмещая церковную деятельность с занятиями живописью. Он писал произведения на религиозные темы и портреты; участвовал в декоративных работах, в частности в оформлении торжественных въездов в Утрехт Карла V (1540) и Филиппа II (1552). Скорел руководил большой мастерской и воспитал целый ряд талантливых учеников, среди которых были Мартин ван Хемскерк, Антонис Мор и другие. Поэт, музыкант, антиквар, высокообразованный человек, владевший четырьмя языками и повидавший много стран, он был воплощением идеала всесторонне образованного человека эпохи Возрождения. Не случайно именно ему было доверено реставрировать одну из жемчужин нидерландской живописи — Гентский алтарь Яна ван Эйка. Дошедшее до нас наследие Скорела весьма значительно. Помимо упомянутых К. ван Мандером, оно включает «Алтарь Франджипани» (1520, Обервеллах, Каринтия, церковь Св. Мартина); алтарь «Нахождение Св. Креста» (Бреда, Гроте Керк); «Мария Магдалина» (1529, Амстердам, Рейксмузеум); «Адам и Ева» (Инсбрук, Музей Тироля); «Положение во гроб» (Кёльн, Музей Вальраф-Рихарц-Людвиг); «Товия и ангел» (Дюссельдорф, Художественный музей); «Давид и Голиаф» (Дрезден, Картинная галерея старых мастеров), а также ряд превосходных портретов: «Портрет Агаты ван Схонховен» (1529, Рим, Галерея Дориа-Памфили), «Мужской портрет» (ок 1530, Берлин, Государственные собрания), «Портрет мальчика» (1531, Роттердам, Музей Бойманс-ван Бейнинген) и др.

Жизнеописание Арта Класзона (Aert Claessoon), живописца из Лейдена

Хотя искусство даровитого живописца, не умеющего ни выдвигаться вперед, ни выставлять напоказ своих достоинств, нисколько поэтому не меньше ценимого людьми, сведущими в искусстве, но толпа, для которой совершенно непонятна такая скромность нрава, никогда не ценит и не чтит ни самого такого художника, ни его произведений, как это и случилось с Артом Класзоном, живописцем из Лейдена, который, хотя был и высокого роста, всегда назывался Aertgen (Маленький Арт).

Он родился в Лейдене в 1498 году, что хорошо всем было известно от его отца — валяльщика сукон, всегда упоминавшего о возрасте сына, когда заходила речь о юбилейном 1500 годе, в котором, как он рассказывал, Артгену было два года, а сам он, его отец, ездил на богомолье в Рим. До восемнадцатилетнего возраста он работал в валяльной мастерской своего отца, почему его называли также Артгеном-валяльщиком.

Однако в нем сказалось природное влечение к живописи, и его отдали в 1516 году в учение к Корнелису Энгелбрехтсену, у которого он учился так прилежно и успешно, что скоро дошел до звания мастера и написал собственной рукой несколько картин водяными и масляными красками. Он очень редко или даже никогда не писал картин мифологического или аллегорического содержания, а по большей части писал на тексты из Священного Писания, которые он часто читал ученикам, сопровождая свое чтение поучениями. С учениками он обращался приветливо и в то же время очень заботился об их обучении. По понедельникам он обыкновенно или немного, или совсем не работал, а вместе с учениками отправлялся повеселиться в трактир, хотя по природе и не имел особой склонности к вину. Он был очень застенчив и гораздо больше ценил других, чем самого себя. Вначале его манера рисовать была схожа с манерой учителя Корнелиса Энгелбрехтсена, затем, когда ему пришлось повидать произведения Скорела, он стал подражать ему, а после и Хемскерку, особенно в том, что касалось изображения архитектуры, достигнув в этом отношении весьма большого совершенства. Однако он всегда умел сохранить свою самостоятельность, и его картины, писавшиеся не особенно чисто и приятно для глаза, были так искусны и хороши в смысле композиции, что это делало их весьма значительными произведениями, и они высоко ценились знатоками искусства. Слава его произведений побудила Франса Флориса из Антверпена заехать в Лейден, когда он, приглашенный в Делфт писать в Крестовой капелле церкви Распятие, ехал туда, чтобы подробно осмотреть место, назначенное для картины. Когда он прибыл в Лейден, то, справившись о месте жительства Артгена и узнав, что он живет в маленьком ветхом домике у самого городского вала, около бокового рва, тотчас же туда и отправился. Но когда он услыхал, что Артгена нет дома, то заявил, что приехал издалека и с тем именно намерением, чтобы повидать его самого и его произведения, почему и просил разрешения войти в его мастерскую, что ему было охотно дозволено. Поднявшись затем на маленький чердак, он велел одному из учеников, которые тут сидели и рисовали, подать себе рашкуль и начертил им на низкой и узкой белой стене голову быка, вместе с ликом св. Луки и гербом живописцев, насколько позволяла величина стены. Этот рисунок оставался на своем месте еще долгое время, пока, наконец, не исчез сам собою. Окончив свою работу, Франс уехал обратно в гостиницу. Когда Артген пришел домой, ему сказали, что у него был какой-то приезжий из чужих краев, желавший с ним побеседовать, и что по данному ему разрешению он входил наверх в мастерскую, где в присутствии учеников начертил рашкулем рисунок; но кто это был, сказать ему не могли. Когда Артген вошел наверх и увидал рисунок, он тотчас же сказал: «Это был Франс Флорис», причем очень смутился, не зная, что и подумать о том, что его посетил такой знаменитый мастер. Потом, когда Франс пригласил его к себе в гостиницу, он не решился пойти к нему, считая себя недостойным быть в обществе столь прославленного живописца. Однако когда несколько позднее они случайно встретились, чего Артгену в действительности очень хотелось, Франс сильно настаивал на том, чтобы он поехал с ним в Антверпен, говоря, что он уже позаботится о том, чтобы его произведения и работы оплачивались лучше, и что он обещает сделать из него значительную особу, намекая тем на крайнюю бедность Артгена, принужденного работать из-за куска хлеба. Но Артген отвечал на это, что он чувствует себя в своем скромном положении так же хорошо, как другие в роскоши, и что он весьма охотно оставляет царям их царства, лишь бы только он сам мог тихо и мирно жить в своей убогой хижине; так он и остался в Лейдене, а Франс Флорис уехал домой в Антверпен.