Малой кровью, могучим ударом! - Олег Герантиди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мой фюрер, лейб-штандарту «Адольф Гитлер» потребуется минимум две недели, чтобы дойти до Моравы. К тому времени русские укрепят кольцо, выведут из войны Словакию, и от нашего словацкого корпуса останутся рожки да ножки.
– Кейтель, ты что, меня пугаешь? Ты начальник штаба, вот и действуй! Ишь, взяли за правило все дела сваливать на фюрера. Я вам что, денщик, что ли?
Словакия
Батальон Короткова с ходу преодолел речку Вас, небольшую теснину сразу за мостом. И наткнулся на танки. Все тридцать пять танков Словакии. В основном LT-38 и LT-35. С тонкой броней на заклепках. На узеньких гусеницах. Они стояли вдоль дороги на Братиславу. Чтобы открыть огонь, дистанция была оптимальная, метров восемьсот. Мы можем поразить врага, он нас нет. Но что-то остановило Короткова, когда он уже хотел отдать приказ на охват и уничтожение противника. Колонна по инерции двигалась, словно в нерешительности.
– Люки! – понял Короткое. – У них у всех открыты люки, а значит, к бою они не готовятся.
Танк комбата приблизился к головному танку словаков метров на тридцать, когда из него вылез седой офицер в комбинезоне и без шлемофона.
– Сейчас сдаваться будут, – щелкнул в наушниках голос Старикова.
– Да нет, – ответил Короткое, – скорее брататься.
Седой офицер окинул взглядом свои машины и неуверенной походкой двинулся навстречу советским танкам. Александр в два приема выпрыгнул из башенного люка, легко сбежал по лобовой броне, придерживаясь за пушку, спрыгнул на землю.
Два воина подошли друг к другу, вглядываясь в глаза, остановились. Вдруг у словака запершило в горле, и он почувствовал навернувшиеся на глаза слезы. «Пацан ведь совсем, – думал он, глядя на Короткова, – и вот ведь, Гитлера громит, как... не знаю кого, а мы три года назад не осмелились даже попробовать... » Он неловко раскинул объятия и своими по-молодому сильными руками стиснул красноармейца. Ответом на этот жест был рев восторга и из словацких, и из русских танков. Вмиг дорога заполнилась солдатами, обнимавшимися и целовавшимися со своими братьями-славянами, чуть не поубивавшими друг друга по воле чуждых славянскому братству европейских политиков.
Словацкие танкисты через несколько минут развернули свои танки на Братиславу и, выжимая все силенки из своих движков, рванули вперед. На жуткой смеси чешского, русского и немецкого Коротков объяснил полковнику Дубчеку, что батальону нужно спешить, и это, конечно, важно, что словацкие танки пойдут впереди, но пусть они выдавливают все, чтобы не сдерживать скорость Т-34 и БТ.
И когда по одной из параллельных автотрасс к ним приблизились БТ, уже закинувшие гусеницы на надгусеничные полки и несущиеся на колесах, их водители увидели странную колонну. Впереди, выбрасывая клубы сизого дыма, неслись легкие чешские танки, на башнях которых были прикреплены довоенные трехцветные флаги Чехословацкой Республики, а на самом первом развевалось еще и красное знамя Советского Союза.
Москва. Кремль
Сэр Стаффорд Криппс, посол ее Величества Королевы Великобритании и т.д. и т.п., блистал красноречием. Он сыпал остротами, сверкал цитатами, камнепадом обрушивал весомые доводы, жестикулировал, пугал, лицедействовал. Если бы он был сейчас в суде присяжных, то самые строгие обыватели пустили бы слезу и самый закоренелый преступник поверил бы, что он чист как дитя. Если бы он был сейчас на сцене «Глобуса», ему бы бешено аплодировала публика с галерки, да и партер бы потрясал бриллиантами.
Но здесь не свободный суд и не театр. На маршала Сталина его ораторское искусство не действовало. Сидит себе истуканом, азиатским идолом, прочищает трубку и глаза прячет. И не поймешь, какова его реакция на слова страстные, на факты неопровержимые, молчит себе в трубочку. Лишь изредка словечками ядовитыми прерывает столь тщательно, но тщетно приготовленную речь.
Ну, чем объяснит он захват Ирана? Ведь ясно же, что маршал протягивает свои жадные руки к Ближнему Востоку, к Суэцкому каналу, к этой сонной артерии Британской империи.
Молодец он, конечно, что Гитлера громит. Но и здесь всё пошло не так, как рассчитывали в Форрин-офисе. Не получилось по сценарию Первой мировой войны, не встали германская и русская армии друг против друга, не выкопали сотен километров окопов и траншей. Гитлер прохлопал первый удар, и Сталин сейчас, захватив стратегическую инициативу, громит его по всей Восточной Европе. Как остановить Сталина? Как остановить Красную Армию?
– Мы должны договориться, господин маршал, о встрече между вами, Черчиллем и Рузвельтом.
– Цель встречи, господин Криппс?
– Обсудить послевоенное политическое устройство Европы.
– Тут нечего обсуждать, господин Криппс. Мы уничтожим фашизм, а Европа пусть сама выбирает себе будущее.
– Но ведь Советский Союз уже проводит «советизацию» Румынии, Польши, Болгарии. С Ираном и Турцией вообще ничего не ясно!
– То, что народ сам, без подсказки сторонних субъектов выбирает себе правительство, вы называете «советизацией»?
– Ну, может, я не точно выразился, но смысл-то ясен.
– Не ясен.
– Не может быть свободных выборов под дулами танков.
– Танки уже в Венгрии и Югославии.
– Ну, это образное сравнение.
– Выражайтесь точнее. Например, можем ли мы участвовать в выборах в Восточной Европе так же, как Британия участвует в выборах в Индии?
– Это разные вещи. Мы принесли народу Индии свет цивилизации.
– В Индии цивилизация существовала за три тысячелетия до того, как римляне открыли Альбион.
– Я говорю о Европейской цивилизации! Мы построили школы, больницы, железные дороги. Это бремя белого человека – нести свет цивилизации...
– Одно «да потому». Господин Криппс, я не вижу необходимости обсуждать послевоенную политику Советского Союза в отношении Восточной Европы. А раз уж вы подняли вопрос об Индии, мы с товарищами посоветуемся и определим политику Советского Союза в отношении наследства Великобритании. Нам кажется, что наступил момент для справедливого социального устройства не только в Европе...
Берлин. Штаб ОКБ
Йодль и Паулюс в штабе ОКБ вели разговор по телефону с Браухичем, находящимся в Праге. Браухич на месте пытался организовать сопротивление, но ни сил, ни желания у марионеточного чешского правительства не было.
– Фридрих, – обращался он к Паулюсу, – нужно срочно выводить все войска из Чехии, разворачивать старый укрепрайон на границе Чехии и Рейха. Только так мы сможем сдержать русских. Похоже, эти варвары усвоили уроки «блицкрига». Действуют большими танковыми силами, обходят очаги обороны и делают бессмысленными оборонительные действия. Нам везде под угрозой окружения приходится отступать!
– Если у них есть стратеги, то они и чешскую линию обойдут через Австрию, – вмешался Йодль.
– Откуда у них стратеги?! – воскликнул Паулюс. – Сталин всех перестрелял в 1939 году!
– Так, может, действительно отходить? – не унимался Браухич.
– Браухич, вы отходите, только как-нибудь так, чтобы Гитлер не узнал.
– Я понял.
– А мы перебросим вам подмогу с Берлинского направления.
– Это не опасно?
– Нет. Похоже, все силы у Сталина сейчас сосредоточены в Словакии. В Польше они перешли к обороне.
Москва. Генеральный штаб
Шапошников с Голиковым склонились над картой.
– Данные точные, Борис Михайлович. Гитлер перебрасывает войска с Западного направления на Юго-западное.
– Неужто купился? Мы ведь даже особой дезинформации не проводили!
– Товарищ Шапошников, на железнодорожных узлах Дрездена и Франкфурта-на-Одере пробки из составов с военным имуществом. Мое предложение: Голованову дать приказ – стратегической авиацией разнести их в пух и прах прямо в вагонах.
– Здесь, Федор Иванович, важна достоверность информации. Отдай Голованову приказ, через четыре часа наши бомбардировщики все там сравняют с землей. Но второй такой налет произвести будет трудно. А что, если это пустышка?
– Информация получена из трех независимых друг от друга источников. Можете Берию запросить, я уверен, что та же информация прошла и через Иностранный отдел НКВД.
– Не верится мне что-то, что немцы купились. Вы готовы к тому, что я доложу Сталину о сложившемся положении?
– Конечно, готов. Я прекрасно сознаю степень важности этой информации.
– Значит, мы можем начать наступление на Берлин раньше на две недели. Нет смысла более имитировать позиционную войну! – Шапошников вдруг скривился и принялся массировать левую половину груди.
– Сердце, Борис Михайлович?
– Нет, нет. Сейчас пройдет. – Шапошников трясущейся рукой достал из кармана таблетку, осторожно положил под язык. – Вы, Федор Иванович, только товарищам не говорите.
