Время для звезд. Небесный фермер - Роберт Хайнлайн

Не надо только делать из моих слов вывода, что Конни была совсем как городской парк – нарваться на неприятности можно где угодно, даже в Канзасе. Вот, например, тамошний здоровый хищный ящерицеобразный зверь, так он был совсем не подарок. Один из них прикончил Лефти Гомеса в тот раз, когда люди впервые встретились с этой тварью. Будь Лефти из тех, которые очень хотят жить вечно, зверюга добралась бы по крайней мере еще до двоих. Никак не подумал бы, что Лефти – герой; на корабле он был помощником кондитера и заведовал одной из кладовых, но дядя Стив говорит, что храбрость в критических условиях – самое рядовое для людей качество, и семеро из десяти могут заслужить медаль «За отвагу». Если попадут в подходящие обстоятельства.

Не знаю, может, и так. Наверное, я из тех троих. Не думаю, что я бы не убежал, а вместо этого стал тыкать в глаза твари единственным своим оружием – шомпуром.

Но этот самый Tyzanosaurus Ceti не был настолько опасен, чтобы из-за него браковать планету. Ничего страшного, когда знаешь, что он есть и на что он похож. Гораздо опаснее была бы любая крупная кошка; кошки – хитрые, а эта тварь была глупой. Конечно, надо было выстрелить первым, но, получив разрывную пулю, он лежал тихо, на манер половика. Вообще-то, он был беззащитен против людей, и когда-нибудь люди его уничтожат.

Десантная группа расположилась лагерем так, чтобы был виден корабль на берегу очень красивого залива Бэбкока, в котором корабль и стоял на якоре. Ежедневно окрестности патрулировались двумя вертолетами; они всегда летали вместе, чтобы второй подобрал команду первого, если с ним что-нибудь случится. Их не отпускали дальше, чем на несколько сотен миль от базы. Пешие патрули не удалялись от базы дальше, чем на десять миль; мы не ставили себе задачу покорения этой планеты, мы просто пытались выяснить, смогут ли люди покорить ее и затем удержать. Получалось, что смогут, по крайней мере что касается окрестностей залива Бэбкока. А обычно, если уж человек сумеет уцепиться, значит, сумеет и удержаться.

Моя очередь подошла только в четвертый выход, когда все страхи уже окончились, и начали выпускать даже женщин.

Удивительнее всего было давно забытое ощущение погоды. За два года в помещении с кондиционированным воздухом я совсем забыл, что это такое – ощущать на лице дождь, ветер и солнце. На борту «Л.К.» вахтенный техник менял по случайной программе температуру, влажность и содержание озона в воздухе; считалось, что это полезно для нашего обмена веществ. Только это было не погодой, а вроде того, когда целуешься с сестрой.

Первая капля дождя поразила меня. Я не понял, что это такое. А затем носился, как оглашенный, плясал под дождем, как ребенок, и ловил капли ртом. Это же дождь, настоящий дождь, это прекрасно.

Ночью я не спал. Мне не давали уснуть легкий ветер на лице, звуки, издаваемые во сне другими членами нашей команды, лежавшими неподалеку, отдаленные звуки жизни, доносившиеся из-за забора, окружавшего лагерь, неполная темнота. Корабль тоже живет, у него есть свои звуки, но они совсем не такие, как в природе; планета живет совсем по-другому.

Я тихо встал и на цыпочках вышел. Футах в пятидесяти от себя я увидел вахтенного охранника. Голова его склонилась над приборами и дисплеями, регистрировавшими состояние внутренней и внешней оград, а также экрана, прикрывавшего нас сверху; он меня не заметил. Говорить мне не хотелось, так что я зашел за дом, туда, откуда не было видно ни его, ни даже тусклого свечения приборов. Там я остановился и посмотрел вверх.

Впервые со времени старта я мог хорошенько рассмотреть небо; ночь была ясная. Я стоял, потрясенный, даже вроде чуть опьяневший от зрелища. Потом я начал выискивать знакомые созвездия. Это было довольно легко; по сравнению с расстоянием до большинства звезд одиннадцать световых лет – небольшая прогулка. Ковш Большой Медведицы был над головой. Хоть и несколько более разбитый, чем если смотреть с Земли, он легко узнавался. Орион сверкал передо мной над самым горизонтом, однако Процион сильно сместился, а Сириуса и совсем не было видно – он, наверное, ушел за горизонт, Сириус даже ближе к Земле, чем Тау Кита, и наш перелет сместил его на другой край небосвода. Я попытался разобраться в уме со сферической тригонометрией, чтобы вычислить, где надо искать Сириус, но голова у меня пошла кругом, и я бросил это занятие.

Потом я попробовал найти Солнце. Я знал, где оно должно быть, в Волопасе, между Арктуром и Девой, но сначала надо было найти Волопаса. Волопас был у меня за спиной, столь же близко к горизонту, как и Орион, но в противоположной стороне. Арктур малость сдвинулся и попортил форму Волопаса, однако сомнений не было.

Вот оно! Желтоватая звезда, цветом, как Капелла, но потускнее, примерно второй звездной величины. Все было как надо, и положение, и яркость; да и вообще это должно было быть Солнце; когда мы с Пэтом в школе зарабатывали свои почетные нашивки астронавигаторов, в этом месте не было такой яркой звезды.

Я смотрел на него в задумчивой меланхолии, скорее теплой, чем печальной. Что сейчас делает Пэт? Может, прогуливает ребенка. А может нет, я не мог вспомнить, какое сейчас время по Гринвичу. Вот он, тридцать, и двое детей, лучшая часть жизни уже позади. И вот я, по возрасту – едва кончал бы второй курс колледжа, если бы был сейчас на Земле.

Нет, совсем не так, мне было бы столько же, сколько и Пэту. Но мне же не тридцать.

Я чуть-чуть приободрился и решил, что, если разобраться, мой вариант все-таки оказался лучше, хотя поначалу так и не казалось. Я вздохнул и пошел немного погулять, не опасаясь ничего, ведь ни одна их этих жутких тварей не может и близко подобраться к лагерю без того, чтобы на ее уши и глаза не обрушились грохот и вспышки. Если только у нее есть эти самые уши. Загородка, в которой пасся Перси, была здесь же, за ломом, совсем неподалеку; он услыхал меня и подошел к забору, я тоже подошел поближе и почесал ему пятачок.

– Неплохое место, правда? – Я думал о том, что когда «Л.К.» вернется домой – а я больше не верил мрачным предсказаниям дяди Стива – когда я вернусь домой, мне будет еще двадцать с небольшим, самый подходящий возраст, чтобы эмигрировать. А Конни казалась таким местом, куда захочется вернуться. Перси ответил мне хрюканьем, которое я перевел следующим образом: «Ты что, не принес мне поесть? Ничего себе, обращение с другом». Мы с Перси были друзьями; на корабле я его кормил, заодно с его братьями, а также хомяками и крысами.

– Перси, ты свинья.

Он не стал с этим спорить, его сопящий нос обнюхивал мою пустую ладонь. Я думал о том, что одиннадцать световых лет – не слишком далеко; как раз подходящее расстояние. Звезды оставались теми же знакомыми.