Киропедия - Ксенофонт

Когда Кир убедился, что для всего этого понадобится довольно много времени, он расположил войско в месте, которое, на его взгляд, было самым здоровым для людей и самым доступным для подвоза необходимых материалов. Он позаботился о том, чтобы укрепить все подступы, нуждавшиеся в защите, так чтобы часть войска, которой придется здесь оставаться, была в безопасности, даже если бы он продвинулся с главными силами далеко вперед. Кроме того, расспросив людей, наиболее, по его мнению, знакомых с местностью, и узнав от них, где более всего можно достать припасов для войска, он непрерывно выводил воинов для сбора провианта, стремясь одновременно к тому, чтобы запасти для войска все необходимое, чтобы его люди оставались здоровыми и крепкими благодаря непрерывным переходам и чтобы в походах при доставке провианта они помнили о воинском порядке.

Итак, Кир был занят этими делами. Между тем из Вавилона от перебежчиков и от пленных поступили одинаковые известия, что ассирийский царь отправился в Лидию, взяв с собой на много талантов золотых и серебряных денег, а также другие сокровища и разнообразные драгоценности. Простые воины сразу же стали говорить, что неприятель в страхе уже вывозит свои богатства в безопасное место. Но Кир понимал, что ассирийский царь отправился собирать против него новое войско, и потому он энергично стал готовиться к встрече, убежденный, что сражения не избежать. Он старался пополнить ряды персидской конницы,[165] забирая коней у пленных, а иногда получая их от друзей. Вообще он принимал все необходимое от любого и не отвергал ничего, предлагал ли кто-нибудь отличное оружие или коня. Кир также занялся оборудованием новых колесниц, используя для этого колесницы, захваченные у врага или раздобытые как-либо иначе. При этом он отказался от того способа использования колесниц, который был распространен прежде, во времена Троянской войны,[166] и которым еще и теперь пользуются киренцы;[167] ведь в старину жители Мидии, Сирии, Аравии и вообще все азиатские народы пользовались колесницами так, как теперь это делают киренцы. По его мнению, при таком способе бесспорно лучшая часть войска — ибо на колесницах сражались самые отборные воины — оказывалась на положении простых зачинщиков сражения, не влияющих решающим образом на исход боя. Ведь для трехсот колесниц требуется триста специальных бойцов, а вместе с ними и тысяча двести лошадей; возничими у них служат, естественно, самые надежные, самые храбрые люди; число этих последних, которые ничем сами не чинят вреда неприятелю, тоже доходит до трехсот. Так вот, Кир отказался от прежнего способа использования колесниц. Вместо этого он соорудил новые боевые колесницы, с крепкими колесами, чтобы они меньше ломались, и на длинных осях, потому что широкая повозка меньше рискует перевернуться. Кузов для возничих он велел сделать, как башню, из крепких досок. Высота его доходила до уровня локтей, так чтобы можно было править лошадьми над кузовом. Возничих он одел в панцири, закрывавшие все, кроме глаз. Затем он велел приделать желез— зо ные серпы, примерно в два локтя длиною, к осям по обе стороны колес и другие серпы — под осью, направленные вниз в землю, чтобы возничие могли гнать колесницы прямо на врагов. Этим типом колесниц, который тогда ввел Кир, пользуются еще и сейчас все народы, живущие во владениях персидского царя.[168] Было у Кира также и большое количество верблюдов, собранных у дружески настроенных племен или захваченных у врагов.

Вот какие меры были приняты Киром. Вместе с тем он хотел послать какого-нибудь соглядатая в Лидию и узнать, что делает ассирийский царь. Он решил, что для этой цели более всего подойдет Арасп, тот самый, который сторожил прекрасную пленницу. С этим Араспом приключилась такая беда: он полюбил свою пленницу и, охваченный страстью, стал уговаривать ее ответить взаимностью. Однако женщина ответила отказом и оставалась верна своему мужу, которого она, невзирая на разлуку, любила всей душой. Все же она не пожаловалась на Араспа Киру, не решаясь вносить раздор между друзьями.

Но когда Арасп, думая, что этим он поможет достижению желаемой зз цели, стал угрожать женщине и заявил, что если она не уступит по доброй воле, то сделает это по принуждению, тут уже пленница, боясь насилия, не стала больше скрывать, а послала своего евнуха к Киру с наказом все ему рассказать. Услышав обо всем, Кир посмеялся над бедою того, кто хвалился, что он сильнее любви, и послав с евнухом Артабаза, велел передать Араспу, что запрещает ему чинить насилие над столь знатной женщиной, но не возражает, если тот попробует ее убедить. Артабаз, придя к Араспу, выбранил его; напомнив, что женщина была доверена ему лишь на временное попечение, он порицал его нечестие, неверность и невоздержанность, так что под конец Арасп совершенно залился слезами от горя; он готов был провалиться сквозь землю от стыда и умирал от страха, как бы Кир не наказал его. Узнав об этом, Кир пригласил его к себе и в разговоре с глазу на глаз сказал:

— Я вижу, Арасп, что ты боишься меня и умираешь от стыда. Перестань же мучиться. Я слышал, что даже боги покоряются любви,[169] и знаю, что терпят от любви люди, даже те, которых считают самыми разумными. Я ведь и за собой замечал эту слабость, и я не уверен, что у меня хватило бы сил при общении с красивыми людьми остаться к ним равнодушным. Вообще я сам виноват в твоей беде: ведь это я оставил тебя наедине с такой неотразимой красавицей. Однако Арасп, прервав его, возразил:

— Кир, ты и в этом случае остаешься таким же, как и всегда, — кротким и снисходительным к человеческим слабостям, тогда как все остальные повергают меня в совершенное уныние. Ведь с тех пор, как распространился слух о моем несчастье, враги злорадствуют по моему поводу, а друзья подходят и советуют мне удалиться куда-нибудь, чтобы не испытать тяжести твоего гнева, поскольку я совершил ужасное преступление.

— Послушай, Арасп, — сказал тут Кир, — но ведь благодаря такому общему мнению ты мог бы оказать мне большую услугу и сильно помочь нашим союзникам.

— Ах, если бы только было какое-нибудь дело, в котором я мог бы пригодиться тебе, — вздохнул Арасп.

— Вот, — продолжал Кир, — если бы ты согласился прикинуться перебежчиком и в таком виде явиться к нашим врагам, они, я думаю, совершенно поверили бы тебе.

— Еще бы, клянусь Зевсом, — заметил Арасп, — я уверен, что и друзья тогда стали бы говорить, что я бежал от тебя.

— Между тем, — заключил Кир, — ты мог бы вернуться к нам, разузнав все о врагах. Я думаю, что, поверив тебе, они сделали бы тебя участником всех своих бесед и замыслов, так что от тебя ничего бы не укрылось из того, что нам важно знать.

— Считай, что я уже отправляюсь, — воскликнул Арасп. — Ведь, очевидно, это послужит одним из средств внушить им доверие ко мне, если покажется, что я ускользнул от тебя как раз тогда, когда должен был подвергнуться наказанию.

— А сможешь ли ты покинуть прекрасную Панфею? — спросил Кир.

— Да, ведь у меня, Кир, целых две души,[170] — отвечал Арасп. — Я дошел до этой премудрости с помощью хитрого софиста Эрота.[171] Ведь, несомненно, если бы душа была одна, она не могла бы быть одновременно хорошей и дурной, стремиться в одно и то же время к делам прекрасным и постыдным, одновременно хотеть и не хотеть что-либо сделать. Ясно, что есть две души, и когда сильнее хорошая, то человек совершает прекрасные поступки, а когда сильнее дурная — постыдные. У меня теперь сильнее хорошая душа, и намного сильнее, ибо она получила в союзники тебя.

— В таком случае, — сказал Кир, — если ты согласен отправиться, надо сделать так, чтобы ты внушил врагам как можно больше доверия. Поведай им также о наших секретах, но поведай так, чтобы твои сообщения стали им наибольшей помехой в затеянных предприятиях. Такой помехой было бы, например, сообщение о том, что мы готовим вторжение в один из районов их страны. Услышав об этом, они едва ли смогут собрать все свои силы в одно место, ибо каждый в особенности будет бояться за свой дом и своих близких. Оставайся у них как можно дольше. Ведь нам будет особенно полезно узнать, что станут они делать, когда окажутся вблизи нашего войска. Ты можешь даже посоветовать им, какой боевой порядок является наилучшим. Ведь когда ты решишь, что достаточно знаком с их боевым построением, и покинешь их лагерь, им все равно придется выстраиваться как прежде. Переменить строй они не решатся, а если все-таки и начнут перестраиваться, то немедленно будут приведены в смятение.

Получив такие наставления, Арасп простился с Киром и, взяв с собой самых преданных слуг и поведав кое-кому то, что считал полезным для дела, покинул лагерь. Когда Панфея услышала об исчезновении Араспа, она послала к Киру сказать:

— Не огорчайся, Кир, что Арасп ушел к врагам. Если ты позволишь мне послать гонца к моему мужу, ручаюсь тебе, ты приобретешь друга, гораздо более верного, чем Арасп. Я уверена, что он явится к тебе со всем своим войском, какое только сможет взять с собой. Отец нынешнего ассирийского царя был в дружбе с моим мужем, но нынешний правитель, напротив, пытался даже разлучить меня с супругом. Я убеждена, что муж мой видит в нем обидчика и потому с радостью захочет присоединиться к такому вождю, как ты.