Увести за 60 дней (СИ) - Волкова Дарья

Я открыла глаза и резко подскочила – оказывается, я лежала. Волна острой головной боли снова окатила меня, но даже она отступила на второй план. Я вспомнила.

Летящая в лицо лента отбойника, развернутая поперек дороги машина, удар, скрежет металла, брызги стекла. И…

Я вскочила на ноги. И только после этого додумалась оглядеться сквозь пульсирующую боль в висках.

Судя по обстановке, я была в больнице. Светло-зеленые стены, две койки. Я прикрыла глаза и сделала над собой мыслительное усилие. Ноги у меня подогнулись, и я осела обратно на кровать.

Я в больнице потому, что мы попали в автомобильную аварию. Мы – это я и Данил. И если я здесь, в больнице с адской головной болью, то где Данил?

А он был за рулем. Он сидел впереди. Он был там, куда пришёлся удар.

От открывшейся мне ужасной перспективы я снова застонала и уткнулась лицом в ладони. Судя по тому, как отозвалось болью лицо – у меня оно разбито. Но это не имело никакого значения. Сейчас вообще ничего не имело значения. Кроме одного.

Где Данил и что с ним?!

Он был впереди. Машина ударилась в отбойник – и ударилась передней частью. Он наверняка пострадал сильнее, чем я. И если у меня разбито лицо, и, судя по головной боли, сотрясение, то у него… то он… у него должны быть более серьёзные повреждения и травмы. Именно поэтому он сейчас не на соседней койке в этой же палате. Именно поэтому. А не потому что…

Нет, пожалуйста, нет. Только не это.

Я начала раскачиваться. Боль, гораздо более сильная, чем головная, растекалась по всему моему телу. Мне было одновременно холодно и жарко. Начался озноб.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

И мы опять играем в любимых.

У нас семья атеистов. Как говорит папа – мы верим в теорию Дарвина и закон всемирного тяготения. Но сейчас я испытала острое непреодолимое желания молиться.

Пусть с ним будет все в порядке. Заберите его только у меня. Заберите его только у меня и насовсем. Отдайте той, которая достойна. Которая будет любить, заботиться, беречь. Которая никогда не причинит ему боли. И которая никогда, никогда-никогда не подвергнет его жизнь опасности.

Заберите его у меня. А для всех остальных пусть он будет жить.

Я поняла, что хочу опуститься на колени. Даже не так. Упасть на колени и прижаться лбом к полу. Кажется, это называется земной поклон. Оттуда, от самой земли молитвы до неба долетают лучше всего. Вопреки закону всемирного тяготения.

Я не успела этого сделать. Открылась дверь. За дверью стояла женщина средних лет в белом.

- О, очнулась. Чего вскочила? Ложись, сейчас доктора позову.

- Где он?! - вместо коленопреклонения я подскочила на ноги и бросилась к женщине. – Где он, скажите, умоляю!

- Ты сдурела, девка?! – женщина повысила голос. – Ты чего скачешь как коза?! Иди, ложись в постель, дуреха!

- Что с ним?! – я хватала женщину за руки и чувствовала, как щеки начинает щипать от слез. И слова почему-то с трудом произносились. – Скажите, пожалуйста, где он?

- Какой еще он?! – женщина в белом халате пыталась отрывать от себя мои руки. – Ляг уже, ради всего святого, у тебя совсем кукуху сорвало, что ли?!

- Где он?! – я уже рыдала, не сдерживаясь. – Где он, скажите, я вас умоляю, что с ним? Где он?!

- Да кто – он?! – заорала женщина.

- Видимо, тот самый молодой человек, который в соседней палате примерно таким же точно тоном орет: «Где Лиля, что с ней?!». У него, по крайней мере, хватило ума назвать имя.

Я разжала пальцы – и медсестра – а это явно была она – поспешно отошла от меня. А в палату вошел человек, который и произнес эти слова. Это был доктор – высокий, хмурый и очень уставший. И теперь я вцепилась в его руку.

- Где Данил?! Что с ним?! Скажите, пожалуйста, я вас очень прошу!

Доктор покосился на мои пальцы, вцепившиеся в его руку, вздохнул, но попыток высвободиться не предпринимал.

- Если я скажу, что с ним, вы ляжете?

Я без промедления кивнула.

- У Данила Олеговича перелом левой руки, трещины двух ребер, ушибы мягких тканей.

- И все?

- Вам мало?

Я не стала отвечать. Я почувствовала, как темнота начинает надвигаться на меня со всех сторон, и картинка сужается, и ноги превращаются в желе, и пальцы разжимаются….

- Лида, лови!

Нет-нет, я не падаю, не надо ловить, я сейчас…

И тут я услышала из-за двери знакомый и до дрожи необходимый сейчас голос.

- Где Лиля?! Почему вы мне ничего не говорите?! Что с ней, я вас спрашиваю?! Где доктор?!

Доктора я едва не снесла на своем пути в коридор.

Данил был там. Он стоял! Стоял на своих ногах. И это было такое непередаваемое облегчение – видеть его живого, стоящего на своих ногах, не лежащего где-то, непонятно в каком состоянии – что я привалилась к стене. И смотрела. Рука его была в какой-то штуке, похожей на реквизит из космического боевика - черная, с застежками на липучки и металлическими кольцами, и закрывала руку от пальцев до середины предплечья. Почти всю правую скулу занимал бордово-красный кровоподтек.

И - все. Больше никаких видимых повреждений. Я стояла и дышала. Им. Тем, что живой. Тем, что только рука сломана и лицо в ссадинах. Это такие… такие мелочи. До свадьбы заживет.

- Да что ж такое… - раздался голос показавшегося в дверях доктора.

Данил обернулся и увидел меня. Он кинулся ко мне, а мои ноги сами понесли меня навстречу. Через секунду я уже обнимала его – как могла крепко. Чтобы теперь еще и руками удостовериться - что вот он, живой, теплый. А Данил сначала лишь тяжело дышал мне в ухо, а потом застонал.

- Да что ж ты творишь?! – знакомый женский голос сопровождался тем, что меня за пояс джинсов потащили назад. – У парня рука сломана, и ребра в трещинах, живого места нет – а она его тискает, как плюшевого мишку! Ну ладно, рука уже в фиксаторе. А ребра?! Ему же больно! Ну совсем ни черта не соображаешь!

Руки я тут же разжала. И отступила. В самом деле, что же я делаю?! Господи, кажется, в этой аварии я вытрясла последние остатки мозгов.

- Не ругайся на девочку, Лида, - неожиданно вступился за меня доктор. – У нее сотрясение минимум средней степени. МРТ сделали?

- Да когда б я успела, - недовольно буркнула медсестра. – Она же без сознания была. Да и вообще, они там на МРТ уже… - она не закончила фразы. А в коридоре появились новые действующие лица. Это были супруги Доценко в сопровождении третьего – судя по белому халату – тоже врача.

Ольга Аркадьевна, увидев нас – громко вскрикнула и бросилась к сыну. Но у нее достало соображения не обнимать Данила – она тихонько гладила сына по плечу здоровой руки, плакала и что-то негромко говорила – но я не слышала, что. У меня в ушах стал нарастать какой-то шум.

- Ну что тут у нас, Юрий Михайлович? – спросил подошедший доктор. Олег Анатольевич стоял рядом, но чуть в стороне, ближе к сыну и жене. Я уставилась на этого подошедшего врача, пытаясь разобрать буквы на бейджике. Мне нужно было за что-то зацепиться взглядом, вниманием – чтобы не дать снова утянуть себя в наползающие темноту и шум.

Главный врач… Фамилия от меня ускользала… Это хорошо, что главный.

- У молодого человека перелом лучевой кости со смещением, трещины в восьмом и девятом ребрах спереди справа, ушибы мягких тканей. У девушки… - он прокашлялся, - судя по клинической картине, сотрясение мозга средней степени тяжести. МРТ еще не делали.

- Почему? – быстро спросил главный врач.

Я почувствовала, как медсестра отошла на пару шагов от нас.

- Она только пять минут назад пришла в сознание, - ровно ответил доктор.

- А сейчас сама стоит на ногах? - вдруг спросил оказавшийся совсем рядом отец Данила.

Врачи обменялись взглядами - это я еще успела заметить. А потом темнота стала наползать совсем стремительно.

- Лида, каталку, быстро!

- Вы не переживайте, Олег Анатольевич, сейчас все сделаем в лучшем виде…

- Лиля, Лиля… Что с ней, она совсем белая…

Я все это слышала словно сквозь вату. Очень не хотелось снова отключиться. И не отключилась – только благодаря тому, что Олег Анатольевич крепко прижимал меня к себе. А потом он подхватил меня на руки и уложил на каталку. Последнее, что я помнила, когда меня увозили по коридору – взгляд Дани. Правый глаз, с той стороны, где была ссадина, у него немного отек, и я в мельчайших деталях вспомнила его лицо и взгляд, чтобы не провалиться снова в темноту.