Королева Лис - Морган Даяна

– Дорогая моя, ты же прекрасно знаешь, что говорят целители. – Вермон поднялся, быстро подошел к дочери и приобнял ее за плечи. – Понимаю, это непросто, но тебе необходимо принять потерю мамы и переезд из родного дома.

– Знаю. Я справляюсь, все хорошо. Возможно, я слишком впечатлилась встречей с теллейцами. К тому же моя успокаивающая настойка несколько дней как закончилась и…

– И ты ничего не сказала, – сердито заметил мужчина.

– Думала, что разберусь сама, но не успела съездить в Фатум.

– Лиар, всегда делись со мной тем, что тебя беспокоит. Вопрос с настойкой я решу, а ты ступай скорее отдыхать. Ни одна гениальная голова не способна эффективно мыслить без крепкого сна.

– Хорошо, пап, – девочка поцеловала отца в лоб и направилась к выходу из мансарды, прихватив тряпичную сумку и мамину книжку. Возле дверного проема она обернулась и добавила: – Очень тебя люблю.

Поймав добродушную улыбку отца, Лиар подумала: «Теперь все будет хорошо».

– Ничего хорошего не будет! Как ты этого не поймешь?! – бархатистый юношеский голос, искаженный упрекающим тоном, пронесся по просторной гостиной и отразился эхом от стен. Лунас сидел на кремовом диване, подавшись вперед и облокотившись на колени, и потирал костяшки пальцев. – Молчишь? Знаешь, что не права?

Лиар замерла, не поднимая головы, за широким обеденным столом из молочного дуба, разделявшим их с братом. Перед ней лежали полуразобранный фотоаппарат Эльвии и раскрытая мамина книжка о воспитании алхимика, а на хрупком блюдце стояла фарфоровая чашка с остывшим утешиином. Лиар хотела провести время с пользой, но ее планы разрушились приходом Лунаса и затеянным им разговором.

– Ты подвела профессора, прогуляв занятия. Олриман тебя искал. А оказывается, ты возилась с этими пришельцами! Что стало с прилежной ученицей, гордостью Шамадора?

– Но ты ведь… – попробовала возразить Лиар, однако Лунас не дал ей продолжить:

– Я тоже нарушал правила? Ты это хотела сказать? Но пойми, я раздолбай, а ты умница. На меня все уже давно махнули рукой, а вот на тебя возлагают большие надежды. Только подумай, что сказала бы мама о твоем поведении!

Лиар покорно слушала. Она ненавидела такие моменты. Вообще кроме брата ее никто никогда не ругал, а учителя бесконечно хвалили – она всегда показывала лучшие результаты по предметам, где оценивались знания. Там же, где практиковалась магия, Лиар старалась изо всех сил, чем подкупала преподавателей и заслуживала снисходительное одобрение. Друзья тоже ее не отчитывали, просто потому что их у нее не было. Большинство шамадорцев звали ее «сверги́ней» из-за кропотливости и стремления поддерживать статус лучшей ученицы. Такое прозвище, распространенное у молодежи, произошло от расы низкорослых трудоголиков цве́ргов, чьи женщины не работали на рудниках, но проявляли свою дотошность и тщательность везде, где их не просят. Отец в ней души не чаял. Лунас же всегда о ней заботился, поэтому девочка старалась с ним не ссориться.

– Объясни мне, почему ты решила, что эти теллейцы важнее твоих занятий?

– Арона Опирум просила меня им помочь…

– Ни за что не поверю, что ради этого она разрешила прогуливать занятия.

Лиар еще больше потупилась и стала теребить складки платья. Брат был прав, и она не могла ничего ответить. Нейран выбрал удобное ему время для тренировки новичков, и ей пришлось подстраиваться. Она вполне могла перенести урок на более позднее время, однако ей слишком не терпелось изучить пришельцев, как можно скорее выполнить поручение Нарины Опирум, стать первой, кто узнает о них все и поделится знаниями.

– Опять молчишь? Сколько можно говорить, чтобы ты думала головой? Я хочу, чтобы ты прекратила общение с ними раз и навсегда, иначе я лично пойду к Нарине.

Ультиматум заставил Лиар прийти в чувство и возмутиться:

– Но они мои друзья!

– Друзья?! – Лунас повысил голос. – Эти недомаги?! Тебе не стоит находиться в таком обществе: оно дурно на тебя влияет.

Лиар еще ниже опустила голову, прикрыв челкой глаза. Через секунду слеза упала на страницы, оставив след. Девочка поспешила вытереть щеку и, больше не пытаясь скрыть обиду, в сердцах выпалила:

– Как же ты похож сейчас на Деми́да!

– Что?! – воскликнул Лунас. – Не смей сравнивать меня с этим человеком!

Воцарилась неудобная вяжущая тишина, затягивающая, как трясина. Лиар всегда старалась избегать конфликтов с кем бы то ни было, но она никогда не слышала неприятных вещей о дорогих ей людях. Когда теллейцы предложили Лиар свою дружбу, она не сразу поверила им, однако именно это событие заставило ее задуматься о том, что она действительно может быть интересна и нужна кому-то, кроме семьи. Она не стремилась обидеть брата, потому что любила его. Во многом он даже заменил ей родителей, когда отец впал в депрессию после смерти мамы. Тем не менее, накопившаяся от недосыпа усталость, неуверенность в себе и самобичевание за неспособность решить задачу, переутомление от использования дара дали о себе знать. В глубине души Лиар хотела, чтобы Лунас просто понял, как ей важны ее новые друзья. И все же сказала ему гадость, зная, как он ненавидит их дядю за скверный характер и нелюбовь к Элиане. Демид никогда не воспринимал жену Вермона всерьез, игнорировал увлечение старшего брата, потому что она была магом, которых большинство алхимиков недолюбливали, лишь примиряясь с их существованием. Демид был из тех ортодоксов, кто строго соблюдал кодекс алхимиков и отстаивал свою честь. Именно поэтому, когда Вермон женился на Элиане, опозорив всю династию, Демид не скрывал презрения к новоиспеченной невестке. Впоследствии такое отношение распространилось и на брата, и на его детей.

После длительного молчания Лиар спешно встала. Только в этот момент она рискнула поднять глаза на брата, смотревшего в окно. Ужасаясь своему поступку, она прошептала:

– Прости, пожалуйста.

Лунас обернулся и, похоже, собирался что-то сказать, но Лиар быстро схватила книгу и выбежала в коридор, оставив на столе полуразобранный теллейский аппарат и чашку:

– Извини, мне уже пора спать.

Лунас проводил сестру взглядом, не став ее догонять, хотя понимал, что она отчасти права, и ему не стоило быть таким жестким.

Аврорный закат окрасил светлую мебель гостиной в красно-оранжевые оттенки. Дрожащие блики расплескались по мраморному полу, словно по поверхности водоема. Лунас вновь посмотрел в одно из больших окон с дугообразными рамами из слоновой кости. Обрамлявшие их струящиеся портьеры походили на жидкое золото. Двустворчатая дверь из тонкого гентумского хрусталя между окнами вела на открытую веранду. За ней, утопая в зелени сада, мерцала гладь небольшого озера.

Лунас резко встал с дивана и, собираясь прогуляться по ночному Лауну, подошел к хрупкой на вид двери, надежно защищенной синеватыми рунами, но вдруг заметил на полу золотой блик. Шамадорец поднял небольшую вещицу с круглым ободком, видимо, оброненную Лиар, и застыл, пытаясь не захлебнуться нахлынувшими чувствами. Лунас увидел маму и, возможно, счастливейший момент в его жизни, запечатленный на цветном изображении, сотканном из паучьей пряжи. Накатило ощущение безысходности, а следом презрение к отцу, которого он винил в смерти матери. Лунасу было всего восемь лет, но он прекрасно помнил, как мама поддержала безумную инициативу мужа в изучении смертельно опасного могильного вируса, от которого сама и погибла. Все вокруг, включая Вермона, утверждали, что он самый талантливый ученый-алхимик в истории, но никакие его исследования не помогли изобрести средство для спасения Элианы. После он провалился в депрессию, обильно заливаемую мандрагоровой настойкой, длительное время скрывался от мира и даже от собственных детей в подвальных лабораториях, среди колб и реагентов, одержимый созданием чудодейственного лекарства, что не удалось еще никому со времен Вер-Шительной Войны. К счастью, Семперы были одной из богатейших и влиятельнейших семей алхимиков, поэтому детям, ставшим практически сиротами, не пришлось долго испытывать нужды в материальных благах. Их, оборванцев, отыскала бабушка Са́фия и сбагрила в педантичные руки профессоров благородной аргенумской академии Но́убл на время, щедро оплаченное звонкой монетой. Лиар была слишком мала, чтобы осознать предательство отца и понять, что их заточили в золотую клетку, запретив использовать дар под страхом телесных наказаний. Лунас ненавидел это место всей душой и бунтовал, как сражавшийся за права угнетенных магов мятежник, пока однажды Вермон не вернулся за своими отпрысками. После долгих лет отшельничества и позора его утвердили в должности верховного советника Шамадора по алхимическим вопросам, и отец перевез их в Лаун. Вермон уверял, что стал взрослее, мудрее, опытнее и понял, что в жизни нет ничего важнее семьи. Лунас ему поверил, но на деле отец так и не отказался от идеи найти лекарство – пропасть между ним и сыном только росла.