Легенда о Вавилоне - Петр Ильинский

Почему же иудеи сохранились там, где израильтяне погибли? И ведь мало того, что сохранились тогда, но и живут до сих пор!

Ответ на этот вопрос стоит искать в последнем веке существования иудейского государства. В том запасе времени, которого было лишены их северные соседи, оказавшиеся чуть ближе к Ассирии в период ее чуть ли не наивысшего могущества. В течение VII столетия яхвистская религия, с одной стороны, окончательно оформилась, а с другой — приняла полифоническое обрядо-догматическое содержание, которое помогло ей выжить и в дальнейшем. Во-первых, окончательно устоялся государственный монотеизм, ставший общееврейским вероисповеданием, и были приведены в окончательную форму и канонизированы некоторые священные тексты, т. е. Пятикнижие Моисеево. Начала создаваться и девторономическая история, свидетельствующая об очень высоком культурном уровне тогдашней Иудеи. Во-вторых, как мы уже упоминали, параллельно с центральным культом существовал и процветал полуальтернативный жреческий институт, который принято называть пророческим. Позже мы увидим, что после гибели Иудеи произошел синтез этих двух течений, и именно моральный авторитет пророков, помноженный на зафиксированные религиозные тексты, сумел обеспечить выживание нормативного иудаизма.

Скрупулезно зафиксированная политическая активность пророков повлияла на многие поколения будущих духовных лидеров. Созданные ими тексты оказались необычайно популярны в веках. В них, в том числе, содержалась окончательная редакция легенды о Вавилоне. Поэтому вернемся к первому из великих пророков — Иешайаху, сыну Амоца, которому традиция приписывает решающую роль в сохранении иудейской независимости.

Смена правителей в Ассирии, как и во всяком монархическом государстве, особенно раннем, происходила отнюдь не безболезненно, о чем мы уже не раз упоминали. Эта закономерность была прекрасно известна жителям Древнего Востока. Поэтому не случайно все восстания многочисленных ассирийских (позже персидских) вассалов вспыхивали сразу после известия о том, что очередной великий царь покинул бренную землю[312]. И каждое новое правление начиналось с обязательных военных походов царя во все концы империи — для демонстрации того, кто теперь главный, и для того, чтобы больше не баловались. Как мы уже говорили, способность ассирийцев в течение нескольких веков раз за разом ликвидировать многочисленных сепаратистов указывает на то, что им удалось создать относительно стабильный военно-государственный механизм, кланового или, скорее, даже надкланового характера — поистине первую мировую империю[313]. Израильтян не спасла даже смерть ассирийского царя Салманасара V (вероятно, он умер во время осады Самарии, по некоторым версиям, погиб в бою). Наследовавший ему Саргон II[314] прежде всего покончил с осажденными, а потом двинулся в иные области империи — разбираться с другими претендентами и довольно долго стирал их с лица земли. Таким образом Палестина получила передышку.

Из всего этого можно заключить, что и иудеи могли бы не устоять перед ассирийской культурно-военной ассимиляцией. И самое важное: не выработать нормативного яхвизма в том виде, в каком он, эволюционируя, но не меняясь принципиально, существовал в VI–I вв. до н.э. — вплоть до возникновения первых христианских общин[315]. Кажется невозможным, чтобы оформление яхвизма, сделанное вслед за вавилонским пленением (что включало окончательную редакцию почти всех священных книг Ветхого Завета) произошло на пустом месте, только под влиянием самого переселения и идейной борьбы в среде невольных эмигрантов. Обратное кажется много более вероятным: в Вавилоне и после возвращения части иудейской элиты на родину завершилось формирование новой религии. Завершилось, а не началось! И никогда бы этому не бывать, если бы ассирийцам удалось взять Иерусалим в 701 г. до н.э.

Чудесное спасение города, которое Писание связывает с Йешайаху-Исайей, является, таким образом, событием всемирного значения. Это было очевидно уже очень давно. В уста пророка поздние редакторы вложили и первые предсказания о вавилонском пленении. Какова же была историческая роль Исайи? И что это было за время — последние десятилетия VIII в. до н.э. и в самой Иудее, и вообще на Переднем Востоке?

Ассирия Саргона и его наследника Синаххериба была на вершине своего могущества. Могущество это, как говорилось, зижделось на военной силе, лучшей в истории тогдашнего человечества армии. Наиболее впечатляющее описание этой милитаристской махины принадлежит самому Исайе, и, безусловно, основано на личных наблюдениях автора: «Не будет у него ни усталого, ни изнемогающего; ни один не задремлет и не заснет, и не снимется пояс с чресл его, и не разорвется ремень у обуви его. Стрелы его заострены, и все луки его натянуты; копыта коней его подобны кремню, и колеса его как вихрь»{70}. Ядро государства, Верхняя Месопотамия, была окружена провинциями, в которых под управлением военных губернаторов жили покоренные народы и переселенцы. Чем дальше от столицы — Ашшура — тем разреженней становились военные гарнизоны и выше уровень автономии местных царьков и князьков. На периферии империи располагались вассалы, регулярно посылавшие в Ниневию дань и столь же регулярно пытавшиеся отложиться от противных иноземцев. Уже за границами собственно ассирийской сферы влияния находились государства, поддерживавшие непокорных вассалов словом и делом — Египет на западе и Элам на востоке.

Именно в конце VIII в. до н.э. оформился первый антиассирийский афро-азиатский альянс, охватывавший чуть ли не весь тогдашний мир. Жестокая и многолетняя борьба завершилась полным поражением союзников. Участвовавшая в коалиция Иудея не погибла только благодаря стечению обстоятельств и тому, что вовремя успела перейти на сторону Ассирии. Согласно Писанию, спасительные обстоятельства были предсказаны самим Исайей, и, что гораздо важнее, он, судя по всему, сыграл важнейшую роль в смене политического курса Иудеи. Безусловно, центральное место Исайи определено и тем, что историческая традиция сохранилась в кругу его последователей и идеологогических наследников, но, на наш взгляд, она отражает реальные события.

При всем том Иудея, даже покорная и подобострастная, могла быть преспокойно уничтожена ассирийцами в любой момент из-за своей небольшой величины. За то, что этого не произошло, иудеи должны больше всего благодарить вавилонян, продолжавших борьбу с всемирной империей в одиночку и страшно за это поплатившихся, однако раз за разом возрождавшихся из пепла и кирпичной трухи. Что же случилось с Вавилонией в начале I тыс. до н.э.? Откуда она взяла силы, ресурсы? Мы этого, к сожалению, не знаем и о многом можем только догадываться.

Можно заключить, что в IX в. до н.э. на территорию южной Вавилонии мигрировали кочевые племена халдеев[316]. Ассирийское царство тогда изнемогало под натиском арамейских племен, которые дошли и до Вавилонии, но большого следа на ее территории, кажется, не оставили. Этого не скажешь о халдеях: они постепенно вышли на главенствующие роли в вавилонской истории. Есть даже искушение в дальнейшем говорить о борьбе арамео-ассирийской государственной общности с халдео-вавилонской, хотя это, скорее всего, и упрощение и неточность. Ведь арамейский язык, с одной стороны, распространился и в самой Вавилонии, а с другой — с легкостью пережил падение Ассирии. Наверное, более обоснованным будет заключение, что после пертурбаций, обусловленных переселением народов в IX в. до н.э., вместо древних Ассирии и Вавилонии образовались две обновленные культурно-национальные общности, постепенно вступившие между собой в страшную борьбу. Начался жестокий поединок двух соседних империй, двух родственных народов, двух великих центров аккадской культуры, закончившийся их полным взаимным истощением и исчезновением — и окончательным уходом породившей их цивилизации с мировой сцены.

Любопытно, что в течение почти всего IX в. до н.э. отношения между испытывавшими сходные трудности двумя государствами Междуречья были мирными и дружественными: происходили обмены царственными невестами, совместное посещение почитавшихся всей Месопотамией святилищ и заключение соответствующих договоров, в ознаменование которых, в свою очередь, высекались рельефы, изображавшие равного размера (т. е. статуса) вавилонского и ассирийского владык, одинаково осененных божественной милостью. В конце IX в. этой идиллии приходит конец — вавилоняне пользуются внутренними раздорами в Ассирии, дабы доставить ей максимальные трудности, а ассирийский царь Шамши-адад V (824/3–811), упрочив свою власть, мстит за это Вавилону — и довольно удачно. Даже когда его преемники держат оборону на севере от расцветшего на рубеже IX–VIII вв. до н.э. государства Урарту, ассирийцы продолжают укреплять свою власть на юге. Затем следует перерыв в экспансии — Ассирию охватывают гражданские войны середины VIII в. до н.э.