Воспоминания. Том 2 - Сергей Витте

Сам по себе, по своим дарованиям, Феликс Фор ничего выдающегося из себя не представлял. Жена его, которая по летам вполне соответствовала его возрасту, была простая, буржуазная француженка, весьма скромная, и, по-видимому, шокировавшая его при торжественных случаях.

Феликс Фор продолжал ловеласничать и, - что не составляет секрета, кончил свою жизнь крайне трагически и для человека, в особенности пожилого, а тем боле для президента республики, крайне неприлично: у него произошел разрыв сердца, когда он находился наедине, в комнате, с одной дамой, женою известного художника Стенэль, которая год или два тому назад имела в Париже скандальный процесс, будучи обвинена в убийстве или в соучастии в убийстве своего мужа. Она, кажется, жива, но живет в Англии. Бывая часто в Биаррице, я много о ней слышал, когда она была еще девицей; она там жила и родилась, кажется, в Байоне (7 верст от Биаррица). Дама эта была очень красивая.

Лица, которые на крик этой дамы вошли в ту комнату, где был президент Фор, застали картину, которую трудно изобразить: Фор находился в самом неприличном положении, мертвый, с рукою, охватившей ее густые прекрасные волосы, а она стояла около него на коленях.

Когда Феликс Фор был в Петербурге, то произошло, следующее знаменательное событие, которое обрисовывает разность характеров Императора Александра III и его сына Императора Николая II-го.

Император Александр III, вопреки всем традициям России, вошел в соглашение с Францией и нарушил традиционный союз с Германией. Во время своего царствования, он точно исполнял это соглашение и, что особенно знаменательно для такого абсолютного 114 Императора как Александр III, он выслушивал при официальных свиданиях и при официальных встречах республиканский гимн Франции, в ответ на русский гимн, который приводил французов в восторг. Но далее соглашения Император Александр III не шел.

При приезде Феликса Фора в Петербург в своем ответном в честь Феликса Фора тосте, провозглашенном Государем Императором, на тост Феликса Фора, Его Величество объявил соглашение сделанное его отцом, союзом с Францией. Итак, с того времени мы находимся с Францией не в соглашении, а в союзе. Таким образом, мы еще более, по букве, на бумаге, соединились с Францией. Насколько это соединение сделается большим в жизни, это покажет нам история.

Такой результат был достигнут тою дипломатиею, которую вел Ганото, будучи в Петербурге вместе с Феликсом Фором, так как Феликс Фор, конечно, в таких делах жил умом своего министра иностранных дел. С Ганото я несколько раз говорил в Петербурге, а потом встречался с ним и в Париже, когда он уже не был министром иностранных дел. Он несомненно человек весьма даровитый, очень образованный и умный; в то время он, сравнительно, был молодым но не симпатичным; мне, например, не понравились его аллюры, когда он, вместе с Фором, приехал в Петропавловский собор, возложить венок на памятник создателя русско-французского соглашения, Императора Александра III-го. В это время я тоже был в Петропавловском соборе, кажется потому, что Фор или заезжал или имел намерение заехать на монетный двор, который находился в моем ведении.

Ганото вошел в собор в плаще и около могилы, когда нужно было класть венок, он, видя, что все находятся без верхнего платья, догадался снять свой плащ, но сняв его не положил к себе на руку, а самым бесцеремонным образом отдал его в руки одному из находящихся около русских офицеров. Офицер этот, несколько растерявшись, взял плащ и держал на руках, пока Ганото, выходя из собора снова его на себя не надел. Меня тогда очень возмутила эта бесцеремонность французика Ганото.

Будучи в Петербурге Феликс Фор подробно осматривал экспедицию заготовления государственных бумаг, которую я ему в качестве министра финансов показывал. Он взял себе на память несколько безделушек из произведения этого замечательного в техническом и художественном отношении заведения. Там мы пили за 115 здоровье его, за благополучие Франции, а он с своей стороны, пил за здоровье Императора и за благополучие Русской Империи.

Как только Феликс Фор покинул Петербург, Его Величество с Августейшей супругой изволили отправиться в Варшаву, были в Белостоке на маневрах и в Беловеже, а затем из Варшавы прибыли в Спалу; там Государь Император охотился, а затем 19-го сентября отправился в Дармштадт, к брату своей Августейшей супруги.

Эта поездка Государя Императора в Царство Польское была знаменательна в том отношении, что поляки встречали Его Величество крайне радушно, надеясь, что новый молодой Император установит такие отношения к полякам, которые, если не похоронят, то в значительной степени загладят прошедшее, в коем, конечно, в значительной степени виноваты и сами поляки.

Основания для такой надежды полякам давал генерал-губернатор Имеретинский, который ввел, или вернее, начал вводить умиротворение и единение между поляками и русскими.

Его Величество также отнесся к полякам и высшему польскому обществу весьма милостиво и симпатично, - что также порождало в поляках некоторые надежды, которые, к сожалению, не осуществились.

Я уверен, что в настоящее время поляки и не только в настоящее время, но вообще после смерти князя Имеретинского и назначения на пост генерал-губернатора Черткова, весьма сожалеют о том времени, когда генерал-губернатором был Гурко, который хотя и вел чисто русское направление и не давал спуску излишним тенденциям и фанабериям поляков, но представлял собою человека твердого, определенного, справедливого, честного и знающего, чего он хочет.

Около 20 октября Его Величество уже вернулся в Царское Село, а 22-го октября была представлена Государю офенбаховская депутация короля абиссинского, состоящая из Леонтьева и полубезграмотного абиссинца Ато Иосифа.

Леонтьев был по натуре большой авантюрист. Сначала он был офицером, потом начал пускаться в разные аферы довольно мелкого свойства, попал в Абиссинию и уверил некоторые русские 116 высшие сферы, что он чуть ли не ближайший советник и руководитель короля Абиссинии Менелика, - хотя Менелик его совсем не чтил, очень мало его видел и если терпел, то только потому, что с другой стороны Леонтьев уверил Менелика, что за ним стоит русское правительство и русский Государь Император.

Я знаю от лиц, которые были посланы с депутацией от правительства в Абиссинию, - например, от графа Велепольского, офицера лейб-гусарского полка, - что Леонтьев никакой роли в Абиссинии не играл и что там к нему также относились крайне недоверчиво, а потому Леонтьева и отправили управлять какою то совершенно дикою областью, назначив его генерал-губернатором этой области, чтобы он был подальше от короля Менелика и от Абиссинского правительства.