Сказка и быль. История русской детской литературы - Бен Хеллман

В русском высшем обществе читали де Сегюр по-французски в качестве языковой практики. Поэт-символист Андрей Белый и художник Александр Бенуа вспоминали прекрасно переплетенные тома де Сегюр в «Bibliothèque Rose»[186]. В журнале Semaine des Enfants Бенуа попались Les Memoires d’un âne (1860). Он несколько раз перечитывал повесть, так она ему понравилась. Русский перевод, «Записки осла» (1864), ему не был нужен. Более придирчивым читателем был Владимир Набоков, который считал Les Malheurs de Sophie ярким примером «вульгарной сентиментальности». Тем не менее и взрослым он не мог вновь не поддаться тому же самому «щемящему упоению», которое испытывал, когда читал де Сегюр в детстве[187].

Русские читатели открыли для себя The True History of a Little Ragamuffin (1866) Джеймса Гринвуда, неизвестного британского журналиста. В его родной стране книга большого впечатления не произвела, но в России «Маленький оборвыш» (1868) стал детской классикой. За короткое время появились три перевода. Первый, выполненный украинской писательницей Марко Вовчок (1834 – 1907, настоящее имя Мария Маркович), вышел в свет всего через два года после публикации книги в Англии. Перевод Александры Анненской 1876 года был более успешен и выдержал множество изданий. Переводчица смягчила некоторые сцены, которые показались ей грубыми и неподходящими для детей[188]. Роман Гринвуда о тяжелом и нищем детстве по духу был близок к произведениям самой Анненской. Мальчик из лондонских трущоб убегает от жесткого отца и мачехи-пьяницы и оказывается на улице среди детей-бродяг. Ему удается выжить, добрые взрослые помогают ему начать трудовую жизнь, и теперь он сам готов помогать другим несчастным детям.

Реализм Гринвуда и искренний тон повествования произвели сильное впечатление на критиков. Анонимный рецензент в сборнике «О детских книгах» (1908) утверждал, что книга захватывает читателя с первой же страницы[189]. Максим Горький с восторгом читал Гринвуда. У юного героя романа Горького «В людях» (1916), другого уличного бродяги, чтение книги вызывает самые сильные чувства: «…заголовок книги несколько уколол меня, но первая же страница вызвала в душе улыбку восторга, – так с этою улыбкою я и читал всю книгу до конца, перечитывая иные страницы по два, по три раза. Так вот как трудно и мучительно даже за границею живут иногда мальчики! Ну, мне вовсе не так плохо, значит – можно не унывать! Много бодрости подарил мне Гринвуд»[190].

В советское время «Маленький оборвыш» приобрел новую актуальность, когда в 1926 году Корней Чуковский пересказал роман, опираясь на перевод Анненской. На этот раз произведение было использовано как повествование об истинной природе капитализма, обнажающее характерные для современного Запада социальные проблемы, которые можно разрешить только при социализме. Новый перевод выходил более сорока раз общим тиражом около 20 миллионов экземпляров и переведен на многие языки союзных республик. При этом изначально книга не переводилась ни на какие другие языки и на родине автора выходила только дважды, в последний раз в 1884 году!

Сходная история беспризорников и маленьких бродяг лежит в основе романа шотландского писателя Самюэля Кроккетта Cleg Kelly: Arab of the City (1896). Его тоже немедленно успешно пересказала Александра Анненская. В «Клеге Келли» бедные, заброшенные дети вынуждены бежать из дома, где с ними плохо обращаются. Все кончается хорошо, но не из-за неожиданно свалившегося на детей наследства, а из-за твердого решения работать, не покладая рук. Круглов с восторгом отзывался о романе, считая, что он «принадлежит к числу тех книжек, которые прочитываются детьми по нескольку раз. Тут все жизненно, все правдиво, и в числе действующих лиц есть типичные, а порой и трогательные фигуры; в романе много теплого чувства, переходящего в юмор»[191]. Успех Кроккетта в России продолжался и в советское время, несомненно, из-за изображения печальной жизни детей при капитализме.

Роман Альфонса Доде Le Petit Chose (1868), где в диккенсовском стиле, с симпатией и юмором, описываются трудности наивного, несколько эгоцентричного молодого человека, тоже приобрел немалую популярность. Только отказавшись от нереалистической мечты стать писателем или актером и смирившись с жизнью торговца и семьянина, герой находит себя. Первый перевод этого французского романа воспитания появился в 1875 году под названием «Маленький человек. История одного ребенка». В советское время были выполнены новые переводы с другими названиями. В 1908 году русский критик писал, что «изящество языка, яркость красок, тонкий психологический анализ и увлекательность сюжета – делают это произведение ценным вкладом в детскую литературу»[192].

Жюль Верн сразу же стал невероятно популярен в России. В рецензии в «Современнике» Михаил Салтыков-Щедрин положительно отозвался о первом русском переводе романа Жюля Верна, «Воздушное путешествие через Африку» (1864). По его словам, роман был отличным противовесом современной русской детской литературе, которую писатель пренебрежительно называл наивной и крайне нравоучительной. Как полагал Салтыков-Щедрин, юный читатель тут сразу же поймет, «что ему дают настоящие знания, что с ним говорят о настоящем, заправском деле»[193]. Все произведения Жюля Верна появлялись по-русски сразу же после французских публикаций; большинство из них в переводе Марко Вовчок. Жюля Верна с удовольствием читали не только молодые люди, но и такие писатели, как Лев Толстой, Тургенев и Чехов. Читателей привлекала не только научная и энциклопедическая сторона его произведений, но и пафос автора и его призывы к равенству и братству. Мода на Жюля Верна привела к тому, что в 1906, а потом и в 1917 году было опубликовано собрание его сочинений в 88 томах.

Приключенческая литература об американском Диком Западе тоже весьма высоко ценилась в России. В романе Александры Анненской «Товарищи» (1873) книги о краснокожих индейцах заставляют учеников позабыть об уроках, и в результате им запрещают читать Фенимора Купера и Майн Рида. Впервые Джеймс Фенимор Купер стал популярен в России в 1840-х годах; в «Следопыте» Белинский отмечал ряд сцен, которые, по его мнению, украсили бы и шекспировскую драму. В 1860-х годах серия романов Купера о Кожаном Чулке была переиздана М.О. Вольфом, а к концу столетия популярность писателя в третий раз достигла пика. Собрание сочинений было опубликовано дважды, в 1897 – 1898 и снова в 1910 – 1911 годах. После революции Горький написал предисловие к новому русскому переводу «Следопыта» (1923), утверждая, что книги Купера научили многих русских революционеров «чувству чести, мужества, стремления к деянию»[194]. Натти Бампо представал идеальным человеком – благородным и постоянно заботящимся о других. Однако Надежда Крупская, имевшая весьма сильное влияние на создание советской детской литературы, придерживалась совершенно иного мнения. Она считала, что публикация Купера в Советском Союзе – серьезная ошибка из-за «чисто американского культа белого человека» в этих романах[195].

В России славу Купера удалось затмить только Майн Риду. До 1917 года собрание сочинений Майн Рида переиздавалось три раза – в 1864 – 1874 (20 томов), в 1895 – 1896 (24 тома) и в 1907 – 1908 годах (40 томов). Одним из многочисленных русских читателей Майн Рида был будущий поэт-символист Константин Бальмонт. Он вспоминал любимые книги своего детства и среди них особо выделял именно Майн Рида: «“Хижина дяди Тома”, “Жена ямщика” Никитина, “Песни” Кольцова, романы Жюль-Верна, – как их позабыть? А Майн-Рид! Когда мне было одиннадцать, двенадцать лет, один офицер, приятель моей матери, каждую субботу приносил мне из офицерской библиотеки том-два, а иногда и целых три тома Майн-Рида. И вряд ли древние сыны Израиля более напряженно ведали радость субботнего дня, чем я. Так наслаждаться книгой, я уж не наслаждался больше никогда. (…) В детстве и в ранней юности книга не есть литература, все в ней живет и входит в душу, ее смысл, ее язык, самая внешность, бумага, переплет»[196].

«Всадник без головы» (1866, перевод 1868) стал самой популярной книгой Майн Рида в России. В своих мемуарах «Память, говори» Владимир Набоков посвятил этому роману целую главу. Ему важно было, что он мог читать английский оригинал, который не подвергся никаким сокращениям. Перечитывая роман Майн Рида уже взрослым человеком, он снова пережил те же сильные чувства, что в детстве. Вера Андреева (1910 – 1986), дочь писателя Леонида Андреева, читала Майн Рида в десятилетнем возрасте: «Бессмертным произведением, навеки поразившим мое воображение, был, конечно, “Всадник без головы”. Я до сих пор помню начало: “Конский топот разбудил в полночь техасского оленя. Животное подняло голову, насторожилось. Топот повторился – на этот раз копыта звучали по каменному грунту…”»[197]. Вместе с младшим братом она даже стала переписывать любимый роман в тетрадь.

Приключенческая литература была привозной, поскольку у русских писателей не возникало ни интереса, ни склонности к этому жанру. Английского романиста Фредерика Марриета, пионера морского рассказа, переводили на русский еще при жизни автора, но перевод Екатерины Бурнашевой романа Masterman Ready, or the Wreck of the Pacific (1841), по-русски «Сигизмунд Рюстиг, бременский штурман. Новый Робинзон» (1856), с превосходными иллюстрациями, сделал из Марриета писателя для подростков. Перемена названия объясняется тем, что Бурнашева переводила не с английского, а с немецкого пересказа Франца Гофмана. В 1910-х годах появилось целых три разных собрания сочинений Марриета, одно из них в 24 томах.