Мужская работа - Михаил Нестеров

Однако Хайдар никогда не входил в помещение, не зная, как из него выйти. Собственно, любого могла насторожить эта неподвижная, словно заминированная группа заложников. Тем более заложников. Специалистов-химиков.

– Надеть противогазы, – отдал команду Хайдар.

Света хватало и из коридора, и из самой комнаты, тем не менее капитан включил фонарик и внимательно обследовал легкие косяки. Он подержал открытую ладонь у своего плеча: «Внимание!» И покачал ею: «Ко мне не подходить». Взгляд его скользнул по одной стене помещения, по другой... В углу он увидел то, что хотел увидеть: миниатюрную видеокамеру на кронштейне все из того же дюралюминия. На миг глаза капитана Хайдарова увидел на дисплее монитора его противник – майор Аднан Аль-Хадиси. Теперь необходимость в видеосенсорах отпала, и майор просто коснулся пальцами клавиатуры.

Командир иракского спецподразделения почти дословно помнил перевод статьи про российских спецназовцев, освобождавших заложников на Дубровке.[6]

Все спецслужбы мира пришли к единодушному мнению: операция группы антитеррора «Альфа» прошла блестяще. Аднан не спорил с этим, но он завидовал. Каждой статье о российском спецназе, каждому заголовку: «Мы действовали не совсем типично...» Буквально каждой строчке, врезавшейся в память: «Такой принцип действий – не брать пленных – обычно присущ спецназу ГРУ. У „Альфы“ специфика иная – они убивают по мере необходимости. Главное – защитить заложников... В этот раз настрой был другим: убить всех... „Альфовцев“ было гораздо меньше, чем боевиков. Поэтому, видимо, и операция длилась аж сорок минут, спецназовцы не столько сражались с противником, сколько передвигались по зданию и устраивали смертельные ловушки...»

Что-то жуткое и в то же время грандиозное крылось в этих словах: смертельные ловушки.

Зависть заставила иракского майора высмеять «сентиментальных» «альфовцев» после штурма: « – Братишка, братишка... – Здоровый спецназовец в камуфляже снимает черную маску и обнимает друга. – И ты молодец... все... все!..»

Бог есть. Он велик. Он дал Аднану все, чего ему не хватало, от чего переполняла зоб ненасытная зависть. Аднан рассмеялся. Он получил все, что хотел. Это он передвигался по зданию и устраивал смертельные ловушки... спецназовцам ГРУ, принцип действия которых – не брать пленных. И не сдаваться в плен. Последний постулат был разрушен мудреным складом ума командира спецгруппы «Алькор».

45

– Черт! – выругался Виктор Джумаев, глядя на створки лифта. – Куда они его услали? – Он несколько раз нажал на кнопку вызова. Бесполезно. Может, по ошибке уехали на третий этаж? И радиостанция ничего не дала – команда Хайдарова молчала.

Рация ожила голосом Али-Бабы:

– Пропало изображение на мониторе. Брат-1 нажал на кнопку лифта – и все, сплошные полосы.

– Гюрза, со мной, – распорядился Джумаев-младший. – Али-Баба, бросай смотреть телевизор, занимай место у выхода. Моджахед – к лифтам.

Вдвоем они побежали к лестнице – Гюрза впереди. Брат-2 оглянулся: Коля Муратов уже подходил к своему месту. Встал так, чтобы видеть Юсупа, который должен занять место у двери.

Разведчики Хайдарова могли видеть только те секреты, которые им показывал командир иракской группы спецназа, – тех же закамуфлированных наблюдателей и снайперов, которых, справедливости ради отметил майор, российские спецназовцы сняли профессионально, – скрытые же ловушки ждали их впереди.

Майор Аднан Аль-Хадиси, чей план сработал на сто процентов, начал играть с русскими диверсантами не как кошка с мышкой, а как каракал со слепышом – по-восточному жестоко и хитро. Преувеличивая свое мастерство, не вполне справедливо он приписал себе в заслугу то, что разъединил группу Хайдарова на две части, – для выполнения поставленной перед ними задачи им так и так предстояло спускаться в бункер; разумеется, толпой опытные разведчики не ходят. Даже тот факт, что оставшуюся наверху команду он буквально раздробил на мелкие доли, – не его заслуга. Но так случилось потому, наверное, что должно было случиться.

Теперь началось самое главное, мелочей сейчас не существовало. Под мелочами можно подразумевать и жизни своих бойцов – пока что майор не потерял ни одного солдата «Алькора». И не хотел терять, дабы не портить высокие показатели. Даже один диверсант ГРУ, окруженный противником, способен ужалить из самой невероятной позиции.

Резиденция изобиловала секретными помещениями, скрытыми проходами и сообщающимися коридорами. В этом плане она ничем не уступала «Зеленому дворцу» Саддама, похожему на лабиринт. Вообще «Тартар» был крепостью, а его проектировщиком – не иначе матерый разведчик, способный наладить наблюдательный пункт под железнодорожным полотном, в собачьей конуре, под старым пнем, под кочкой на болоте.

И сдвигающаяся плита в шахте лифта, ведущего в бункер, не уступала скрытой двери под лестничным маршем, открывающей вход в помещение, где скрывались «алькоровцы» во главе с командиром. Дверь открывалась совершенно бесшумно. Однако Моджахед уловил движение слева от себя. Натренированный, как овчарка, Муратов отреагировал на нарушение покоя резким смещением автомата и глубоким приседанием на обе ноги. В следующий миг он оттолкнулся назад и в сторону, нажимая на спусковой крючок «вала». Из шести спецназовцев «Алькора», словно вышедших из стены, Моджахед в падении положил троих. Пули, предназначавшиеся ему, рикошетом от мраморного пола ударили в колонну, отбивая куски мозаичной плитки. Сменив позицию перекатом и оказавшись у противоположной стены, из положения для стрельбы с колена Муратов уложил остальных. Рефлекторно рука вытянула гранату – грохот ее предупредит Джумаева и Гюрзу; аксиома: «Первый громкий выстрел в тылу противника – это начало провала группы» – сейчас не действовала. Кольца всех гранат были соединены шнурками с кольцами внутри подсумков, что позволило Моджахеду действовать одной рукой, не выпуская автомата. Шнурок с выдернутой чекой болтался поверх кармана.

Виктор с Сергеем свернули с лестницы, застеленной бордовой ковровой дорожкой, на второй этаж. Гюрза остался возле перил, а Джумаев побежал к лифту в надежде, что он остановился на втором этаже. До сих пор брат не дал знать о себе голосом. Если только он успел подняться. Может, просто нажал на кнопку? И пропало вдруг изображение на мониторе. – Марат! – крикнул Виктор. Тишина. Остался внизу?

Сердце саднило. Место Виктора там, рядом с Маратом. Предчувствие непоправимой беды стиснуло зубы бойца, и он, вымещая злобу – заодно и на своем матовом отражении на облицовке, – кулаком стукнул по кнопке: «Давай открывайся!» Обернулся на Гюрзу. Сергей поймал его взгляд и приподнял руку: «Все спокойно».

Конечно, здесь спокойно. А там?

Брат-2 еще раз нажал на клавишу и, махнув Курт-Аджиеву: «Двигай наверх», – побежал вслед за ним, еще раз крикнув:

– Марат!

Гюрза первым оказался у лифта и, понимая состояние товарища, поджидал его.

– Пальцы, что ли, сломаны? – бросил Джумаев.

– Сегодня ты двери открываешь, – отреагировал Сергей.

«А что, если и здесь двери не откроются?» – пришла бессмысленная мысль. Главное – кабина на этом этаже, а отжать двери – раз плюнуть. Он спец по дверям. «Дерьмо!» – нервно дернул головой Виктор.

Когда створки, шлепнув резиновыми губами-уплотнителями, поползли в сторону, Брат-2 облегченно выдохнул и даже успел подмигнуть Сергею. Его отпустило внезапно, в руках зародилась противная слабость, и пальцы слегка подрагивали. «Все спокойно. Ты прав, братишка». Теперь предстояло выяснить причину, по которой лифт поднялся вдруг на самый верхний этаж. А скорее всего, Марат перепутал кнопки, повторился в мыслях Джумаев. И опять повтор: «Зачем? Зачем Марат отослал лифт обратно? Может, он уехал автоматически?» Херня, сейчас разберемся.

Виктор все еще смотрел на Гюрзу, смуглое лицо которого словно присыпало пеплом. «Что? – взглядом спросил Виктор, боясь обернуться. – Что?!»

Он повернул голову и едва сдержал тошноту.

На полу, держа противогаз на коленях и прислонившись к стенке, сидел Марат. На его посиневшем лице черными овалами зияли отворенные мертвые глаза и широко распахнутый рот, из которого, закрывая нижнюю губу, свисал язык. И по нему, как по желобу, на боевую выкладку стекала ярко-желтая слюна.

Виктор с оторопью смотрел на брата, не в силах оторвать взгляда от его распухшего лица. Не слышал настойчивых призывов товарища. Ничего не слышал, как при контузии. В уши словно забили вату, утрамбовав ее штырем до самого мозга.

– Брат, надо уходить.

Виктор понимал, что в один прекрасный момент он может потерять брата. Работа, что ни говори, далеко не мирная. Против воли рисовал перед собой кровавые картины. Но такого...

Смерти от сильнейшего ядохимиката не пожелаешь и врагу.