Фартовый человек - Елена Толстая

– Согласно психологии, обычно с ума сходят люди хорошо образованные, начитавшиеся книг, – заметила по этому поводу Настя.

Ольга не выдержала:

– Ни гроша, похоже, она не стоит, эта твоя психология.

Настя не стала возражать и спорить. Вздохнула да и признала:

– Выходит, так…

Юлий долго колебался – пересказывать ли Ивану Васильевичу легенду о Фартовом человеке. С одной стороны, эта история как будто бы снимала с Юлия все подозрения, потому что какой у Юлия фарт! Попадался сразу – и порой за то, чего вовсе не совершал. С другой стороны, Юлий не без оснований подозревал, что следователь попросту посмеется над ним. Не в лицо, конечно, и не откровенным смехом, а просто глянет с юмором – и все, прощай, Юлий, иди вешайся, потому что если на тебя эдак смотреть начинают, твое время коптить небеса явно иссякло.

Когда Юлий все-таки зашел к Ивану Васильевичу (его уже знали и пропустили; очевидно, следователь не сомневался в том, что Служка придет еще не раз, и отдал соответствующие распоряжения), тот был занят разговором с доктором Левиным. Юлию он указал на подоконник, где тот и уселся, молча наблюдая за допросом.

Странно, что Иван Васильевич допустил практически постороннего человека к допросу. «А может, я теперь не посторонний», – подумал Юлий, качая ногой.

Дзюба сидел за соседним столом и писал. То ли записывал ход допроса, то ли излагал какие-то собственные мысли. Лицо его выразительно двигалось. Юлий впервые видел такое разнообразие гримас, обозначающих мучительные раздумья.

– Мы работаем по вашему списку пропавших драгоценностей, – сказал Иван Васильевич.

Доктор Левин сильно беспокоился. Он ерзал на стуле, сжимал руки между колен.

– Видите ли, Фаина очень огорчена… Дело вовсе не в стоимости похищенного, хотя это, разумеется, играет роль… Но память… Она любила эти вещи.

– Мы в любом случае продолжаем поиски, – заверил Иван Васильевич. – Ювелиры уже оповещены, так что при малейшем подозрении…

– Да, да, – бормотал доктор Левин.

– Мы вызвали вас для того, чтобы уточнить некоторые детали, связанные с убийством, – продолжал Иван Васильевич.

– Фаина безумно расстроена, – сказал доктор Левин, блуждая глазами по голому кабинету. – Она успела привязаться к Марусе… к гражданке Гринберг. Постоянно плачет. Пройдет мимо ее бывшей двери – и плачет. Хоть бы вы скорее задержали этих бандитов! – прибавил он в сердцах.

– Возможно, вас удивят мои слова, – произнес Иван Васильевич, – но мы убеждены в том, что это убийство совершено отнюдь не членами банды, вас ограбившей.

– Что? – сдавленно вскрикнул доктор.

Иван Васильевич сказал:

– Служка, подайте доктору воды.

Юлий сполз с подоконника, вышел в коридор, прошел до служебного помещения, где стоял холодный самовар, и нацедил в стакан воды.

«В лакея меня превратили, – думал Юлий, почему-то без обиды. – Сначала Дзюба гонял, теперь Иван Васильевич… Очевидно, так выглядит искупление грехов. Тоска».

Доктор выпил, сунул неприятно прыгающий стакан обратно в руку Юлия. Юлий со стаканом вернулся на подоконник. Ему хотелось послушать продолжение разговора, хотя сидеть на подоконнике с пустым стаканом в руке было очень глупо.

– Для этой банды нехарактерно совершать подобного рода убийства, – продолжал следователь. – Люди не склонны изменяться или изменять своим привычкам. Пантелеев – артист, чрезвычайно хладнокровный и уверенный в себе. Он обладает способностью подавлять волю своей жертвы и даже принуждать ее к сотрудничеству. Судя по тому, что нам известно о гражданке Гринберг, подавить ее волю было нетрудно. Вряд ли она оказывала сопротивление, тем более такому привлекательному мужчине, как Пантелеев.

– На что вы намекаете? – возмутился доктор. – У нас приличная квартира, и мы бы не пустили к себе, конечно, такую женщину, которая…

– А вы на что намекаете? – прищурился Иван Васильевич. – Я говорю о том, что Гринберг послушно дала себя связать и никак не проявляла возмущения, пока шел грабеж. Это ведь ваши показания.

– Я, собственно, не был свидетелем, но…

– Ваша супруга это подтвердила, – настаивал Иван Васильевич. – Маруся погибла позднее.

– Возможно, кто-то из банды… потом…

– Вы ведь сами в это не верите, не так ли? – сказал Иван Васильевич безжалостно. – Вы говорите, у вас пропал морфий.

– Да.

– Но бандиты его вроде бы не нашли.

– Да.

– Господин Левин, мы с вами сейчас стараемся выявить наводчика. Понимаете серьезность задачи?

– Да, но…

– Кто-то связался с Пантелеевым и указал на вашу квартиру как на желательную цель ограбления. Среди ваших знакомых – простите, что спрашиваю, – есть ли такие, кому необходим морфий?

Левин долго молчал. Иван Васильевич не торопил его. Встал из-за стола, одолжился у Дзюбы папироской, покурил. Иронически поглядел на стакан в руках у Юлия.

«Зачем он задает Левину все эти вопросы? – думал Юлий. – Ведь Ивану Васильевичу давно уже все ясно…»

Левин сказал наконец:

– Возможно, это Раевский…

Иван Васильевич сразу насторожился:

– Раевский?

– Племянник жены… Раевский давно пристрастился к морфию. Он, случалось, просил у меня морфий, но я никогда не давал. Мне даже пришлось одно время отказать ему от дома, хотя наша размолвка до крайности огорчила Фаину.

– И вы молчали! – укорил Иван Васильевич.

– Все-таки родственник… Не хотелось выставлять его в таком дурном свете.

– Вы понимаете, что препятствовали следствию?

Левин подавленно произнес:

– Фаина будет очень расстроена…

Иван Васильевич подошел к Дзюбе и негромко продиктовал ему несколько фраз, показав пальцем, где нужно исправить. Затем опять обратился к доктору:

– Можно предположить, что гражданин Раевский навел бандитов на вашу квартиру, а платой за свои услуги выставил морфий?

– Возможно, – сказал Левин.

– Но бандиты, кажется, не нашли морфия? – настаивал Иван Васильевич.

– Нет. На моих глазах не нашли.

– Зато нашел Раевский – ведь он знал, где у вас тайник.

– Я Раевского не видел, – заметил Левин.

– Вы лежали связанный в запертой комнате, – напомнил Иван Васильевич. – А ваша супруга слышала, как хлопнула входная дверь. Она подумала, что это вышла из квартиры Маруся, но ошиблась. Из квартиры не вышли, в квартиру вошли. И именно когда Пантелеев с сообщниками скрылись, Раевский проник в дом, забрал морфий – и был таков.

– А Маруся? – не выдержал Юлий.

Иван Васильевич мельком глянул в его сторону.

– У Маруси, очевидно, был несчастный дар многие вещи делать не вовремя, – медленно проговорил Иван Васильевич. – В этом вся ее беда…

Иван Васильевич взял у Дзюбы крупно исписанный лист, проглядел и положил на стол перед Левиным:

– Подпишите показания.

Левин прочитал.

– Я не утверждал положительно, что Раевский вошел в квартиру после того, как ее покинули бандиты с награбленным. Я лишь говорил, что Раевский пристрастился к морфию и что ему было известно, где я храню препарат.

Иван Васильевич зачеркнул фразу, вписал поверх нее другую, и Левин поставил свою подпись.

Когда он удалился, сутулый и печальный, Иван Васильевич повернулся к Дзюбе:

– Необходимо отыскать Раевского. Если при нем будет обнаружен морфий, арестуйте его и тащите прямиком сюда. Думаю, что Гринберг именно он убил.

Дзюба прихорошился, взял фуражку и вышел.

Юлий подождал, пока за ним закроется дверь.

Иван Васильевич кивнул Юлию:

– А вы с чем, собственно, пожаловали, Служка?

Юлий встал, украдкой избавившись от стакана – поставив его у себя за спиной на подоконник.

– Так, одну историю услышал. От одного знакомого беспризорника.

– Рассказывайте, – велел Иван Васильевич.

Юлий произнес:

– Объявился Фартовый человек. И этот человек – в банде Леньки Пантелеева. Но это не сам Ленька.

– Имя, – повелел Иван Васильевич.

«Поверил?!» – мысленно ахнул Юлий.

– Белов, – выпалил он.

– Белов? – медленно повторил Иван Васильевич. – Фартовый человек? Интересно…

– Правда? – удивился Юлий.

– Да, – кивнул Иван Васильевич. – Потому что буквально вчера при попытке задержать пантелеевских орлов патрулем этот самый Белов был застрелен во время погони. Его опознали. Что говорит ваш беспризорник – какие варианты существуют на случай, если Фартовый человек погибает?

– Фарт переходит к наследнику, – сказал Юлий. – Но это из области идей… Никто ведь в точности не знает.

Он смутился и замолчал под взглядом следователя. У того глаза делались все более светлыми, вот-вот заискрятся.

– Продолжайте, продолжайте, Служка, – подбодрил Иван Васильевич.

– Иван Васильевич! – взмолился Юлий. – Не надо совсем уж дураком меня выставлять. Вы же не верите в Фартового человека!

– Зато верят многие другие. А идеи, овладев массами, превращаются в материальную силу, – сказал Иван Васильевич.