Куртизанки - Альфред Земерау

Штолпенский управляющий также говорил, что часто слышал от нее, что все, относящееся к истории ее жизни, она давно уничтожила, и никто не может похвалиться, что с ее согласия может получить хоть страничку об этом.

Она неоднократно заявляла, что ее наследники и кто угодно другой жестоко ошибаются, если думают после ее смерти найти какие-то сокровища или важные сведения. Она прекрасно понимала, что много людей верили, будто она что-то скрывает, и это развлекало ее, однако она не могла решиться и помешать им пребывать в плену этих заблуждений...

Естественно, повсюду искали деньги и драгоценности, однако после долгих поисков в волосяном матраце нашли только завернутые в бумагу 105 гульденов.

Куда делось все остальное, так и не было установлено...

В 1881 г. при раскопках в руинах замковой церкви обнаружили могилу графини, а в ней остатки деревянного саркофага и клочок желтой материи, в которую он был завернут, а также пожелтевший локон ее волос...

И как саму графиню, быстротекущее время разрушило и многобашенное епископство, превратившееся в видные издалека живописные руины...

Глава VI

ЖАННА-АНТУАНЕТТА ПУАССОН, МАРКИЗА ДЕ ПОМПАДУР

(1721—1764)

Среди пенсионерок маркизы де Помпадур была некая мадам Лебон, гадалка на картах, которая предсказала девятилетней Жанне, что она будет любовницей Людовика XV. Эти слова Жанна никогда не забывала, и когда предсказание сбылось, она с благодарностью вспоминала о ней. Она очень рано поставила пред собой эту цель и не жалела средств для ее достижения. И ей удалось добиться всего, несмотря на возникающие препятствия. Она не хотела быть одним из скоротечных увлечений короля, она стремилась стать официальной куртизанкой, единственной наследницей благородных дам, пользовавшихся непреходящим уважением маленькой Жанны-Антуанетты.

А против ее отца в это время был начат судебный процесс за растрату при снабжении провиантом Парижа и некоторых приграничных областей, так что он счел более безопасным на некоторое время покинуть страну и вернуться только тогда, когда сможет убедиться, что дела его не так плохи, как ему казалось.

Девочка от природы отличалась живым умом, была не обделена внешней привлекательностью. И если самый ожесточенный ее враг, Аржансон, говорил о ней, что она была блондинкой со слишком бледным лицом, без каких-либо особо привлекательных внешних черт, правда, наделена грацией и талантами, несколько полновата и довольно плохо сложена, то другой ее современник, Леруа, оберегермейстер лесов и парков Версаля, описывает ее с гораздо большей симпатией: среднего роста, стройная, с мягкими непринужденными манерами, элегантная. Безукоризненно овальной формы лицо. Прекрасные с каштановым отливом волосы, довольно большие глаза, прекрасные длинные ресницы. Прямой, совершенной формы нос, чувственный рот, очень красивые зубы. Чарующий смех. Всегда прекрасный цвет лица, а глаза неопределенного цвета. «В них не было искрящейся живости, свойственной черным глазам, или нежной истомы, свойственной голубым, или благородства, свойственного серым. Их неопределенный цвет, казалось, обещал вам негу страстного соблазна и в то же время оставлял впечатление какой-то смутной тоски в мятущейся душе...» Бесконечно меняющееся выражение лица при том, что оно остается достаточно сдержанным и выражает бесконечную гармонию души и тела. Все говорило о том, что Жанна достаточно хорошо владела собой. «Все ее движения были удивительно гармоничны, и общее впечатление от нее можно было бы выразить чем-то вроде наивысшей степени элегантности и благородства...»

И вполне естественно, что обладающая такими внешними и духовными качествами дама моментально подверглась нашествию воздыхателей. С холодным расчетом отдала она руку племяннику своего покровителя, Ленорману д'Этиолю. Ее супруг, 24 лет, то есть на пять лет старше, чем она, был невзрачным, однако, как наследник главного откупщика, очень богатым. При нем она могла вести беззаботную жизнь и открыто объявила, что никто на свете не мог бы сбить ее с пути истинного, кроме самого короля...

Она умела с блеском подать себя в высшем свете, скоро о ней заговорили, в том числе при дворе, и председатель парламента Эно, член вечерних приемов у королевы, упоминал о ней как о прелестнейшей женщине, которую он когда-либо видел. «Она прекрасно чувствует музыку, очень выразительно и вдохновенно поет, наверное, знает не меньше сотни песен. Она также играет в комедиях Этиоля в таком же прекрасном театре, где механическая сцена и смена декораций».

Однако молодой и очаровательной женщине было недостаточно быть просто центром притяжения великосветского общества, что она в первую очередь связывала с богатством своего мужа. Она никогда не забывала о своей конечной цели и любыми способами старалась обратить на себя внимание короля, который в это время находился под влиянием чар честолюбивой герцогини де Шатору. Она стала постоянно попадаться ему на глаза в Сенарском лесу, где Людовик охотился, в наиболее кокетливо-изысканных туалетах: то в небесно-голубом платье в розовом фаэтоне, то во всем розовом в небесно-голубой карете – в конце концов ей посчастливилось быть замеченной им, тем более что он уже что-то слыхал о «малютке Этиоль», и она возбудила его любопытство. Однако его возлюбленная – герцогиня – положила конец необдуманным притязаниям урожденной Пуассон, просто-напросто запретив ей показываться в местах охоты короля. И только когда герцогиня неожиданно умерла, госпожа д'Этиоль поняла, что путь к сердцу короля свободен. Во время грандиозного бал-маскарада в канун масленицы, который был дан 28 февраля 1745 г. в Парижской ратуше по случаю свадьбы дофина с испанской принцессой Марией-Терезией, Жанне представилась возможность приблизиться к королю. Людовик заинтересовался одной маской, которая его подразнивала и по его просьбе, наконец отбросив ее, открыла лицо. Она явно намеренно уронила свой платок, король тотчас бросился его поднимать, возвратил ей, и это было началом их любовной связи, которую они поддерживали через доверенного камердинера Людовика Бине.

В начале апреля молодая женщина появилась в Версале на представлении итальянской комедии в ложе, находящейся у сцены совсем рядом с ложей короля, и, когда Людовик приказал подать ему ужин прямо в кабинет, весь двор не сомневался, что единственной его сотрапезницей была «малютка Этиоль». Здесь же она отдалась ему, однако после этого свидания интерес Людовика к ней уменьшился. Надо было искусно снова подразнить его, чтобы опять возбудить. Людовик, правда, сказал Бине, что госпожа д'Этиоль ему очень понравилась, однако ему показалось, что ею во многом двигало честолюбие и корыстный интерес... Камердинер, наоборот, стал уверять короля, что Жанна без памяти влюблена в него, но она в отчаянии, так как разрывается между любовью к королю и долгом перед мужем, который полон подозрений и боготворит ее. При следующем свидании с Людовиком госпожа д'Этиоль повела себя осторожнее и выступила в роли всего лишь очаровательной и добродетельной женщины, которую король хотел в ней видеть. В ходе хорошо разыгранного спектакля она с ужасом рассказывала об ожидавшей ее мести мужа и смогла убедить Людовика оставить ее в Версале. Таким образом ей удалось заложить основы своего влияния на короля, пресыщенного любовными интрижками и напрасно пытавшегося рассеяться в обществе своей супруги. Ей также без особых трудов удалось убрать из Парижа своего мужа: в качестве компаньона своего дяди он был направлен его представителем в провинцию. Точно так же ей сразу посчастливилось упрочить покровительство короля и нейтрализовать интриги со стороны окружения наследников. А затем ее повелитель объявил ей, что произведет ее в официальные куртизанки, как только вернется с театра военных действий во Фландрии.