Дети Дрейка - Ричард Кнаак

— И так-то вы вознаграждаете его! — Она указала на ящик. — Что это за ужасная ловушка?

— Это? Это просто ящик. — Баракас продемонстрировал его Шариссе. Темный Конь съежился, как от боли, словно это был кнут, которым его хлестали. — Есть несколько несущественных добавлений, заклятий, которые делают возможным слышать только мой голос и мешают тому, кто находится внутри, разговаривать с кем-либо, помимо меня. Это защита от его магической силы; открывать ящик могу только я — но, в конце концов, это всего лишь ящик. Он не причиняет Темному Коню никакой боли.

— Это воплощение агонии, — ревел Темный Конь. — Я не могу двигаться! Я не могу говорить! Он единственный, с кем я общаюсь! Мне было так одиноко!

Остерегаясь слишком приближаться к Темному Коню, Шарисса направилась к трону Баракаса. Часовые немедленно встали перед своим господином, держа наготове оружие, чтобы защитить его от волшебницы.

— Прочь! — Баракас поднялся и свободной рукой оттолкнул их в сторону. Он обхватил ящик рукой и разглядывал дерзкую волшебницу. — Вы хотите что-то сказать?

Что она могла высказать, испытывая лишь бессильную горечь? Баракас поднял руку. Он вызвал Шариссу сюда лишь для того, чтобы оскорбить ее, показать, насколько безнадежно ее дело.

— А могут ли какие-нибудь мои слова иметь значение для вас, повелителя драконов?

— Очень большое, — сказал Баракас, снова усаживаясь. Хотя теперь на его лице было примирительное выражение — как будто он сожалел о своих предыдущих поступках, Шарисса ему не верила. — Повязка — это издевательство, которое вам не обязательно терпеть. Ваше место должно быть рядом с нами! — При этих словах Риган, спокойно стоявший позади родителей, внезапно оживился. Шарисса, ощущая на себе его взгляд, заставила себя сосредоточиться на Баракасе. Она не хотела обращать внимания на наследника — ее нареченного, если Баракасу все же удастся добиться своего.

— У меня нет никакого желания даже стоять рядом с вами, повелитель Тезерени. И я никогда не буду этого делать.

По залу прошло испуганное бормотание. Наверное, были люди, которые умерли из-за более безобидных реплик в адрес Баракаса Тезерени. Однако тот, похоже, не обратил внимания на слова Шариссы. Вместо этого он погладил крышку ящика, затем осторожно закрыл его. Темный Конь отошел назад на несколько шагов — явно из страха. Силовые разряды потрескивали вокруг укрощенного жеребца, и он, казалось, застыл на месте. Что-то связывало его с ящиком.

— Снимите повязку.

По залу снова прошел шепот. Лохиван проследовал к Шариссе, которая стояла неподвижно как камень. Что мог замышлять Баракас? Вряд ли он думал, что Шарисса так и будет стоять — после того, как восстановятся ее способности? Она могла бы…

Когда Лохиван протянул руку к ее шее и коснулся повязки, Шарисса поняла, что не может сделать ничего. Бороться? Даже если среди этих враадов она и обладала самой большой магической силой, едва ли она смогла бы бросить вызов им всем и победить. Баракас будет наиболее хорошо защищенной целью. Бежать? А куда ей идти? Что случилось бы с Темным Конем… или даже с Фононом, с которым она заключила договор? Она едва ли смогла бы бежать без них — особенно учитывая, что оба они сейчас так беспомощны. И кто скажет, насколько пострадает Темный Конь?

Лохиван снял волшебную повязку с ее шеи, но радости Шарисса не почувствовала. Теперь ее грозила задушить другая повязка. Повязка, сотканная из страха за других — особенно за Темного Коня. Она видела теперь, почему Баракас пропустил мимо ушей ее оскорбления — он знал, что Шарисса будет следовать за ним хотя бы потому, что она не могла покинуть друга. Баракас мог бы даже и не знать о ее посещении Фонона, но он определенно знал, что для волшебницы значит вечноживущий конь.

— Шарисса… — пробормотал Темный Конь; его тон указывал, что он знает, почему Шарисса сейчас не сделала ничего — хотя ее способности восстановились.

Она снова оказалась одна перед главой клана. Лохиван отступил назад. Шарисса медленно подняла руку к горлу и рассеянно потерла кожу. Этот жест неожиданно напомнил ей, что многие Тезерени постоянно чешут шею. Она опустила руку.

— Хорошо, — сказал Баракас, кивая. — Вы видите? Ваше благополучие, Шарисса Зери, означает для нас многое. Я хочу, чтобы вы работали с нами.

Сотрудничать? Работать с Тезерени? Было ли в этой аудиенции что-нибудь, кроме унижения? Значит, главе Тезерени понадобились ее способности?

Баракас наклонился вперед — как бы для того, чтобы обсудить что-то с волшебницей. Его голос, однако, был достаточно громок, чтобы его слышали все. '

— Будет организована еще одна большая экспедиция в горное гнездовье, покинутое людьми-птицами. Я возглавлю ее сам; отправляемся завтра утром. — Он бросил взгляд на Темного Коня. Хотя призрачный скакун повернул голову и яростно взглянул на Баракаса, было очевидно, что он по-прежнему мог сделать лишь немногое. Какое-то заклятие связывало его с ящиком, и он мог двигаться лишь подчиняясь желанию главы клана. Его можно было сравнить с марионеткой.

Притворившись, что он позабыл о вечноживущем, Баракас взглянул на настороженную волшебницу и продолжил:

— Ваши знания и умения будут неоценимы при осуществлении наших усилий, госпожа Шарисса. Мы хотели бы, чтобы вы присоединились к нам.

«Или Темного Коня заставят страдать?» — спросила она себя. Высказал ли Баракас эту негромкую, завуалированную угрозу — или же исхитрился сделать так, что она теперь будет видеть мнимые интриги в каждой мелочи, в каждом его дыхании?

— Какая вам польза от меня? Даже сейчас, когда я не ношу ваш пустячок и полностью владею своими способностями, я не могу делать ничего из того, что можете сделать вы. — Теперь была се очередь взглянуть на Темного Коня. — Достойными средствами — или недостойными. — Снова Тезерени оживились. Нормальный совет под председательством Баракаса, вне сомнения, заключался в том, что он произносил речь, а подданные кивали в безмолвном повиновении. Даже резкости Шариссы — как бы напрасны они ни были — раздражали Тезерени и принятых в их клан чужаков.

Баракас откинулся на спинку трона. Настало время для решающей атаки. Шарисса успокоилась и задала себе вопрос: чем он может вынудить ее добровольно принимать участие в делах Тезерени.

— А разве основатели не представляют для вас особый интерес?

Она промолчала, боясь того, что могло бы обнаружиться. Он понял выражение ее лица и кивнул.

— Пернатые — просто последние из долгой цепи поселенцев. А первыми и истинными властителями — если эти слова соответствуют действительности — были основатели — наши проклятые богоподобные предки!