Точка "Омега" - Альфред Ван Вогт

Тот факт, что не приходилось надеяться на помощь со стороны джейнийской знати, еще более усложнял ситуацию. Взвинченный Рокуэл явно смешался и не представлял себе, что можно сделать в сложившейся ситуации. А нетерпение толпы усиливалось, крики нарастали. И тут Рокуэл догадался о причине возникшего волнения в толпе. Выведя Дэва из отстойника для осужденных, он создал у зрителей впечатление, что именно тот будет следующей жертвой.

И горлопаны сейчас требовали именно этого: предать казни Дэва.

Землянин побледнел, но, перекрывая шум и гвалт толпы, почти что прокричал на ухо Рокуэлу:

— И все-таки почему бы не попробовать? Посмотрим, что из этого получится.

Рокуэл хотел было возразить ему:

“А вдруг Символ, который, как я считаю, находится у меня под началом, станет действовать независимо от моей воли, даже вообще выйдет из-под всякого контроля?”

Но он не смог выразить эту мысль. Он просто не сумел выговорить нужные слова. Его лицо исказилось гримасой от усилий произнести эту фразу.

Заметивший это Дэв забеспокоился:

— Что-то не так, сир?

Рокуэл попробовал еще раз, и опять безрезультатно. Его охватило чувство деградации, собственного уничтожения.

“Ясно: меня запрограммировали. Милиссе я могу рассказать о подчиняющемся мне Символе, а Дэву — нет…”

В сущности, реально ему так и не довелось контролировать свой Символ. Это Рокуэл теперь осознавал вполне отчетливо. Просто каким-то образом тот был связан с его личностью и именно по этой причине проявлял себя сейчас.

— У меня складывается впечатление, — вдруг обрел голос Рокуэл, — что эту публичную казнь не разрешают.

Ага, значит, говорить он все же мог, и вполне нормально, но при условии — не упоминать при этом о своем Символе.

Дэв покачал головой:

— Я чего-то не схватываю. Джейна еще не созрела для того, чтобы отменять на ней смертную казнь. Действительно… — он выглядел напуганным. Сделал какой-то неопределенный жест, как бы охватывая все окружавшее их пространство. — Случись, что в один прекрасный день миллионы параноидальных самцов, населяющих эту планету, обнаружат, что ни за какие свои деяния они больше не рискуют жизнью, — и здесь возникнет обстановочка почище адовой.

В мозгу Рокуэла молниеносно пронеслась вызванная словами землянина картина полного краха Джейны — разгула грабежей, насилия и убийств. По спине пробежал холодок. Он живо вообразил, как джейнийские улицы закипят от наплыва уголовников, как всевозможные банды начнут раздирать и грабить страну. Надо было что-то предпринимать, причем немедленно.

Опять с запозданием он вспомнил о новых функциях главы клана Дорришей, о том, что обязан теперь консультироваться с ним. Он поискал его глазами и обнаружил, что тот держится неподалеку. Гиперджейсам, сощурив глаза, внимательно вглядывался в Дэва.

Впрочем, на большее, чем бросить взгляд в сторону премьера, времени у монарха уже не было: нобили Джейны завопили так, что нормальный разговор стал попросту невозможным. Тогда Рокуэл сделал знак королевским барабанщикам рассыпать громовую дробь, потребовав тем самым от собравшихся тишины и спокойствия.

Минуту спустя он изложил затихнувшей и пораженной его речью толпе то, что знал от Дэва относительно сути Символа и его действия.

Но не успел он закончить свое обращение, как. в толпе кто-то истошно выкрикнул:

— Если покончим с этим типом, то прекратится и вся эта белиберда!

Говоривший принялся решительно проталкиваться сквозь ряды. Толпа заколыхалась. Сначала с десяток, затем уже сотня, а потом и сотни нобилей угрожающе рванулись вперед.

Кто-то прокричал Рокуэлу прямо в ухо:

— Спасайтесь! Речь идет о вашей жизни!

Сказано это было столь императивно, что Рокуэл отмахал метров двадцать, прежде чем сообразил, что предупреждение поступило от Дэва. Он резко остановился и обернулся. Как раз вовремя, чтобы собственными глазами увидеть разразившуюся катастрофу.

Джейсамов подбросило вверх и стремительно завертело, как если бы они попали в воздушный вихрь. Невидимая сила вырвала целый фонтан тел, и тот, вращаясь, подобно лишенному силы притяжения громадному волчку, взлетел на довольно большую высоту.

Боковым зрением Рокуэл подметил, что Дэв пробивался сквозь толпу отхлынувших назад нобилей. Наконец ему удалось добраться до Рокуэла и прокричать:

— Быстро! Если их подкинет еще выше, то, шлепнувшись затем обратно, они разобьются в лепешку или уж во всяком случае серьезно поранятся.

— Что вы имеете в виду? — выдавил потрясенный происходившими событиями Рокуэл. — Что “быстро”?

Прежде пылавшие внутренним огнем глаза Дэва внезапно потускнели. На его лице отразилось замешательство. Он прошептал:

— Что такое? Понятия не имею, почему я выкрикнул эти слова!

Но Рокуэл неожиданно для себя вдруг понял подлинный смысл его реакции. У него мелькнула мысль: “А ведь он запрограммирован тоже…” Рокуэл почувствовал, что ему открылась истина, которая укреплялась с каждой секундой. Она поразила его. Все, что сейчас происходило, было, неоспоримо, проявлением мощи того самого Символа, контроль над которым был предоставлен только ему.

Утешало то, что в критический момент право принять последнее решение было оставлено за ним, потомственным генералом Джейны.

Он быстро вызвал в памяти тот ментальный приказ, который должен был позволить энергии Тайгэн усмирить Символ. При этом непроизвольно подумалось: “Для того чтобы управлять планетой с помощью Символов, нет необходимости широко взаимодействовать с массами. Для этого достаточно опираться на горстку ключевых лиц…”

Самым же уникальным моментом во всей этой истории был тот факт, что двум наставникам — Дэву и Милиссе — не было позволено проявлять собственной инициативы.

После того как утихомирился этот вздыбившийся нежданно-негаданно вихрь, нобили начали один за другим плюхаться с тех высот, куда их закинуло. Некоторых какое-то время не могли привести в чувство. Рокуэл тем временем обратился к Джайеру с предложением продолжить публичную казнь. Гиперджейсам остановил на нем свой лишенный всякого выражения взгляд.

— Ваше Величество, — произнес он с деланным удивлением, — боюсь, что в данную минуту мы не найдем никого, кто пожелал бы выступить в роли палача.

Рокуэл и сам был убежден в этом. Но он мягко напомнил премьеру, что решение о приостановке казни надлежало принимать правительству, а не главе конституционной монархии.

И добавил, глядя прямо в глаза Джайеру:

— У меня лично сложилось также впечатление, что правительство одновременно должно освободить Дэва и снять с него все обвинения.

Этим замечанием он сначала заслужил со стороны главаря клана Дорришей полный черной злобы взгляд. Но затем тот расплылся в улыбке, весьма нетипичной для вечно гримасничавшего лица Джайера.

— Ваше Величество, — степенно произнес он, — меня крайне поразило одно сделанное вами ранее замечание. Сегодня я понял, насколько вы были правы, когда утверждали, что власть оставлять — дело нелегкое. Но одновременно представляется, что в равной степени трудно такому лицу, как я, привыкнуть и к расширению своих властных полномочий. В то же время хотел бы заверить вас в том, что намерен попытаться это сделать. Я рассматриваю роль премьер-министра как нечто целостное и высокоморальное. Посему… — он сделал широкий жест рукой и торжественно возвестил: — Ради того, чтобы наглядно доказать вам свое твердое стремление подняться до этих высот своей функции, я в качестве главы правительства, которому поручено обеспечивать нормальный ход государственных дел до следующих выборов, которые пройдут в соответствии с новым законом, прошу вас помиловать землянина Дэва и снять с него все сформулированные против него в ходе суда обвинения.

— Согласен, — промолвил Рокуэл.

То была крупная победа. Но когда он возвращался во дворец в окружении эскорта телохранителей на мотоциклах, настроение Рокуэла резко упало. Проехав всего сотню метров, он вдруг осознал, что его еще более жестоко, чем раньше, терзает одна мысль:

“Меня запрограммировали, и это меня унижает, умаляет как личность…”

Вернувшись во дворец, он поделился своей душевной тревогой с Нердой. Они проговорили на эту тему все послеобеденное время и часть вечера.

Программирование, высказала она ему свою точку зрения, можно сравнить с добавлением капли красящего вещества, которое может придать большому потоку воды слегка голубоватый оттенок. Но от добавления красителя и появления специфического цвета ничего не изменится в том смысле, что все равно остановить или направить этот поток в другую сторону может только запруда.