Карать карателей. Хроники Русской весны - Егор Холмогоров

Здесь работает и специфический героический миф — фашистский культ героя очень развит. Однако он весьма специфичен — это не культ героя, нисходящего к людям, отирающего слезы, утоляющего боль, прикрывающего их своей грудью.

Это культ героя с презрением к смерти и толпе идущего по головам и трупам, способного, не дрогнув ни жилкой, убивать и умирать.

Характерно в этом смысле обращение фашизма к историческому образцу Древней Спарты.

Спартанский опыт может быть прочитан двояко. Либо через образ Леонида и его 300 воинов (говорят, сейчас в Славянске появился плакат «300 стрелковцев»), образ жертвы собой ради отечества, воспитания могучего воина, скованного самодисциплиной и одушевленного патриотическим духом.

Но может быть спартанский опыт прочитан и через практику криптий, через жестокое господство над илотами, через тайные убийства и атмосферу безграничного террора и насилия. И тогда подготовка идеального воина оказывается нужной исключительно для того, чтобы порабощать, унижать и убивать.

Между этими двумя гранями спартанского опыта — идеальный воин и идеальный господин-рабовладелец— большинство европейских народов выбрало первую. Фашизм выбрал вторую. Он привлекал и привлекает молодых людей героической риторикой, обещанием воспитать бескомпромиссность и силу духа, выработать из слабого слишком человека подлинного сверхчеловека.

Однако высшим актом самореализации этого сверхчеловечества оказывается убийство беззащитного, безоружного и слабого, сопровождаемое истязаниями и издевательствами. Такое убийство ставится фашистом гораздо выше, чем убийство врага в честном бою.

Победитель доказывает только то, что он — хороший воин. Каратель утверждает себя как господин.

Именно эта антропология и философия жизни фашизма оттолкнули от него большинство здравомыслящих людей Европы и мира в годы Второй мировой — ни национализм, ни империализм, ни милитаризм, ни сам по себе антисемитизм Гитлера не имели бы такого эффекта, не подняли бы такой волны отвращения и гнева, как садистская самоупоенность нацистских карателей.

Именно ответ на вопрос, кто такой человек — существо, страдающее и борющееся или же мучащее и подавляющее — разделил фашизм и антифашизм поверх идеологических барьеров.

Сегодня на Украине мы видим возрождение фашизма в его антропологическом ядре. Мы видим субтильных юношей и девушек, ощутивших свой сверхчеловеческий статус, вдыхая запах сожженной плоти замученных ими в Одессе людей.

Мы читаем их признания в гордости от содеянного. Мы слышим: «Слава героям!», в котором четко проговаривается: «Слава безжалостным убийцам!». Мы слышим лжепремьера Украины, восславляющего карателей под Славянском сравнением с «героями УПА».

Мы наблюдаем за классической фашистской манипуляцией — человека превращают в «колорада», жука, а жука несложно и раздавить: дегуманизация оппонента — классический фашистский прием.

Наши кулаки сжимаются, и мы говорим: «Никогда больше!». Никогда больше «сверхчеловек» не будет мучить человека. Никогда «герой» не будет наслаждаться мучениями жертвы. В нашей собственной суровости нет ни жестокости, ни стремления к чужим мучениям.

Просто «герой» должен умереть, чтобы он перестал убивать других людей. Навсегда.

P.S. Редко так случается, что жизнь почти немедленно подтверждает сделанные в философском тексте выводы. Но на этот раз случилось именно так. 9 мая нацгвардия, «Правый сектор» и военные структуры олигарха Коломойского напали на Мариуполь, открыв огонь по выполняющей свой долг милиции (тем самым, кстати, полностью развеяв миф о «легитимности» насилия хунты). Но были с позором отбиты — мариупольцы с голыми руками бросались на БТР, милиционеры под гранатометным огнем прицельно били по террористам.

И вот что по итогам первого боя карательного батальона «Днепр» пишет в Facebook прославившийся фразой «Давать мразям-сепаратистам любые обещания, а потом вешать» заместитель Коломойского Филатов:

«Из наших убитых двое… Замкомбата и еще боец. Напали первыми, исподтишка… Местные мариупольские власти — подонки, кто будет облизывать любого диктатора… Подлое племя генетических рабов».

Изумление самоназначенного господина, что те, кого он записал в генетические рабы, смеют ему не подчиняться, а вместо этого нападают (тут он, впрочем, лжет, напали как раз каратели, а мариупольцы отважно защищались).

Филатов, безусловно, носитель образцового фашистского сознания. И тем характерней его ограничения — фашистам оказывается сразу очень неуютно, когда «рабы», вместо того чтобы быть безгласными жертвами, дают отпор.

Опубликовано: «Известия»

9 мая 2014

Игорь Стрелков: Мне не нужна «поддержка», мне нужна армия

Есть широко известный пораженческий тезис, особенно любимый в Диванных Войсках: незачем воевать за тех, кто не хочет воевать за себя, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Мол, если на Донбассе или в Харькове мужики не встают и воевать не идут, то значит и нам впрягаться не надо.

Этот набор утверждений базируется на заведомо ложных предпосылках. Нам нужна Новороссия не потому, что там живут люди все как один готовые сражаться и умереть за Россию. Таких людей в таком числе нет ни в Вологде, ни в Брянске, ни в Иркутске, потому что человек устроен иначе.

Нам нужна Новороссия потому, что это Русская Земля. Наша земля. И на этой земле живут люди, которые легко могут быть русскими — достаточно снять с них пресс украинизации. Разумеется, они вряд ли будут сильно более лучшими русскими, чем мы с вами — а мы, как вы знаете, плохие русские — у нас даже бандеровцы временами по Москве ходят, что твой Майдан, и от мигрантов и прочего защититься не можем. Поэтому нелепо применять к другим русским требование, которое мы сами бы не исполнили.

Требовать же от оккупированных Харькова, Одессы, Днепропетровска, чтобы они проводили многотысячные митинги и с голой грудью шли на автоматы бандитов Коломойского — это и вовсе форменный цинизм. Примерно с тем же правом можно было бы сказать в 1943: «Зачем освобождать Харьков? Там же нет антифашистских митингов!». Стыдно должно быть за такое!

Впрочем, даже если бы на Донбассе все жители были против России, то и это бы ничего не меняло. Есть такая вещь как консенсус поколений — если одно поколение, нынешнее, — предатели, то это значит только, что оно выпало, превратилось в чисто биологическое звено, а не то, что изменилась суть вопроса. К примеру, адмирал Василий Филиппович Чалый — дед Алексея Михайловича, с Донбасса. А значит, один уже Чалый напоминал бы о нашем праве на Донбасс.

Даже если бы в текущем состоянии в текущем поколении на Востоке Украины все бы отреклись от русского имени, то это значило бы только, что их следовало бы принудить к русскости — во имя предков которые были русскими и ради потомков, которые будут русскими. Если бы поколение решило жить и…и, то это значило бы только, что надо взять детей и вырастить их людьми.

Но разве на Донбассе мы видим что-то подобное? Нет! Эти отважные люди сражаются и умирают даже безоружными за Россию и русский язык — голосуют, трудятся, стоят на блокпостах. Если они не достойны зваться русскими и не заслуживают защиты, то никто не достоин. И трусливый сброд именуемый москвичами — в первую очередь.

Строго говоря, тот же тезис, что мы идем возвращать своё и своих, а не «удовлетворять просьбы трудящихся», относится и к другим русским землям, захваченным Украиной, что к Киеву, что к Галиции. Мы не выступаем за их воссоединение не потому, что отрицаем его теоретическую возможность и нужность. Как правильно сказал Бабай: «Нам нужна Киевская Русь». Мы выступаем против исключительно из соображений политического реализма — современная Россия, еще сама недостаточно сильная, национально сплоченная и ответственная попросту неспособна переработать эти миллионы украинцев в русском духе, восстановить в них русское имя и заставить биться их русское славянское сердце. Мы потратили бы массу усилий на сомнительную по результатам работу. А скорее всего — в условиях нынешней РФ, это привело бы лишь к увеличению её многонациональности. Украина осталась бы Украиной, украинствующие — украинцами, только теперь эта болезнь разъедала бы РФ изнутри, как самый страшный из метастазов многонационалии. Давайте не будем гнаться за призраками и фантазировать. Сегодня наша задача вернуть актуально-русские земли. Мы пока можем лечить порезы и ушибы — как на Донбассе, но не очищать прокаженных, что потребовалось бы в Киеве и не воскрешать мертвых, что пришлось бы делать в Галиции.

Так что не обманывайте никого — помощи из России нет не потому, что «Москва не видит ваших рук», а потому что российская элитка не хочет расставаться с прелестной жизнью в оккупации — баварским пивом и колбасой «Кончита». Кое-кто не хочет всерьез отвечать за свои слова и риторика «так никто же не восстает» — форма отмазки. Напротив, чем решительней восстание, тем интенсивней в Москве виляют задом. Так что не надо.