1812. Полководцы Отечественной войны - Владимир Бояринцев

В 1812-м году Александр I, недовольный медлительностью М. И. Кутузова, выработал свой собственный план действий и, назначив Чичагова главнокомандующим Дунайской армией, черноморским флотом и генерал-губернатором Молдавии и Валахии, поручил ему привести свой замысел в жизнь.

Но доверенное лицо императора опоздал – М. И. Кутузов успел закончить войну, а в операции на Березине на Чичагова возлагалось руководство очередной, предложенной Александром I, операцией по окружению и окончательному уничтожению Великой Армии.

Л. Н. Толстой обстоятельно доказал невозможность реализации такого плана.

П. В. Чичагов

Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был бессмысленным, это невозможно было сделать:

Во-первых, потому, что, так как из опыта видно, что движение колонн верстах на пяти в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, ещё при получении плана сказавший, что диверсия на большие расстояния не приносит желаемых результатов.

Во-вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализовать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.

В-третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чём могли бы убедиться военные учёные хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился…

В-четвёртых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812-м году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами (по материалам В. А. Юлина).

Забыл при этом император, что писала ему любимая сестра Екатерина ещё в начале войны: «Ради Бога, не поддавайтесь желанию командовать самому!.. Не теряя времени, надо назначить командующего, в которого бы верило всё войско, а в этом отношении Вы не внушаете никакого доверия!..»

Но, если Кутузов в течение войны принимал самостоятельные решения, даже такое героическое решение, как сдача без боя Москвы, имея за спиной богатейший военный и дипломатический опыт, мудрость и смелость, то бывший морской министр не имел понятия о планировании и проведении общевойсковых операций, и не имел в то же время, смелости отказаться от выполнения вздорной операции, не учитывающей измотанное состояние русской армии.

Бывший морской министр был в своё время предметом всякого рода насмешек, шуток, эпиграмм и даже басни Крылова, выставлявшей Чичагова в очень невыгодном свете. Здесь речь идёт о басне «Щука и Кот», где были такие слова:

Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,А сапоги тачать пирожник:И дело не пойдет на лад,Да и примечено стократ,Что кто за ремесло чужое браться любит,Тот завсегда других упрямей и вздорней;Он лучше дело всё погубитИ рад скорейПосмешищем стать света,Чем у честных и знающих людейСпросить иль выслушать разумного совета…

«Под Березиной неумелость Чичагова и растерянность Витгенштейна на несколько считанных дней отсрочили гибель немногих людей, с которыми прорвался Наполеон, оставив на Березине тысячи погибших. Враг Кутузова, назначенный именно поэтому главнокомандующим Дунайской армией (когда «в награду» за Бухарестский мир Кутузов получил внезапную отставку), Чичагов действовал, абсолютно не считаясь с Кутузовым. Остаток дней своих Чичагов посвятил злобной клевете (на русском, французском и английском языках), имевшей целью свалить вину за свою неудачу на фельдмаршала. Выполнение этой цели облегчалось тем, что Чичагов надолго пережил Кутузова. Витгенштейн всё же более откровенно признавал свою вину» (Е. В. Тарле).

От Березины до Немана

Вскоре после переправы, 5-го декабря, Наполеон в местечке Сморгонь (современный районный центр в Белоруссии) передал командование армией Его Величеству Мюрату, королю Неаполитанскому, а сам в сопровождении двухсот гвардейцев отправился в Париж собирать новые армии взамен уничтоженной в России. Тогда-то, проезжая через Вену, и произнёс Наполеон свои знаменитые слова, ставшие пословицей: «От великого до смешного – только один шаг, и пусть судит потомство».

Вот описание французского автора: «Стоял страшный мороз. Императора сопровождали 30 конных егерей Гвардии в покрытых инеем латах, в тёмно-зелёных плащах, усы их превратились в сосульки. Санями, запряжёнными шестёркой лошадей, правил капитан Вонсович, по сторонам ехали польские гвардейские уланы; конные пикейщики ехали впереди повозки императора, рядом с ним сидел Коленкур. Затем шёл эскорт, а за ним во второй повозке – Дюрок и Лобау; наконец, в третьей были Лефевр-Деноет, барон Файн и слуги. Барабанщик Гвардии пробил «поход», как будто давал сигнал к погребению».

Тем временем остатки Великой Армии направлялись к Вильно. Обещанный солдатам рай оборачивался адом: казаки вылетали из леса, стреляли, рубили и исчезали. Преследование сорвало первоначальные планы Наполеона закрепиться в Вильно, в результате непрерывного отступления и маршей в условиях русской зимы деморализованная французская армия оказалась практически уничтоженной.

Русские висели на хвосте, не давая возможности противнику привести себя хотя бы в относительный порядок. По выражению Клаузевица русские «сгоняли французов с биваков». Как пишет маршал Бертье Наполеону, русские преследовали французов силами кавалерии и небольшими отрядами пехоты с орудиями, размещёнными на санях.

Бегство Наполеона из России (Нортон Адольф)

Из воспоминаний Дениса Давыдова про дорогу на Вильно:

«Множество раненых неприятелей валялось на снегу или, спрятавшись в повозках, ожидало смерти от действия холода и голода… Сани мои ударялись об головы, руки и ноги замёрзших или почти замерзающих; это продолжалось во всё время движения нашего от Понарей до Вильны».