Михаил Ромм. Способ жизни - Александр Николаевич Хорт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Без билета, без денег, без вещей, даже без пальто, которое оставил в театре. Лишь цветы в руках. Хотел вручить их девушке, попрощаться и сойти на первой же станции. К тому же он попал в жесткий вагон, а девушка едет в мягком.
Коля идет по составу, но вынужден остановиться — дверь одного из вагонов заперта. Пассажиры объяснили, что дверь закрыта до первой станции, которая будет через два часа. Все же проводник случайно открыл ему, пропустил, однако следующая дверь тоже заперта — она ведет в вагон-ресторан. Огорченный Коля садится в тамбуре…
Слушающие рассказ Галочкина Орловы давно поняли, что Николай Иванович рассказывает не о мифическом приятеле, а о себе. Да он уже и сам не скрывает этого. Чтобы слегка утешить незадачливого влюбленного, Орловы предлагают слетать на пару часиков в какую-нибудь страну, поужинать. Спорят куда: Марокко, Мюнхен, Капри… Уже им подали эллипсоид, все забрались в него, полетели, не решив окончательно куда. А Галочкин продолжает свой рассказ о том, как он заснул в тамбуре, а поезд тем временем остановился на глухом полустанке. Коля решил воспользоваться остановкой, чтобы проникнуть в мягкий вагон, однако проводник не пропустил его. Измочаленный безбилетник возвращается в общий вагон. Там сидит компания четырех преферансистов, они посоветовали ему забраться на третью полку и отдохнуть. Он так и сделал.
Картежники продолжают играть и одновременно рассказывать всякие забавные истории, которые иллюстрируются на экране. Потом они, думая, что Галочкин уснул, шепотом заговорили о нем. Парень показался им подозрительным. Где пальто, кепка, чемодан? Зачем букет? Почему выходные брюки? Что-то тут нечисто. Коля услышал их шепот и объяснил ситуацию. Пассажиры сочувствуют незадачливому влюбленному, наперебой советуют, как ему поступить…
Зрители вновь оказываются на летящем эллипсоиде (уж не это ли неоправданная фантастика?). Галочкин продолжает рассказ, и вдруг Орлов сообщает, что примерно в то же время он ехал в мягком вагоне, и в их купе была девушка, которая жаловалась, что жених не пришел ее проводить.
За окном эллипсоида проносятся ландшафты один красивей другого, но Орлову и Галочкину не до этого. Они пытаются выяснить, в поезде ехала та же самая Наташа или нет.
Попутчики осуждают Галочкина за нерешительность. Чтобы он действовал, они умышленно вызывают его ревность. Разыгрывают целые спектакли:
КАПИТАН (многозначительно сощурясь). А что там наклевывается, собственно говоря? А?
СТАРИЧОК. Да ничего особенного! Сидит там действительно молодой человек, да и не так чтоб очень уж молодой, представьте себе, бывший чемпион… В весе петуха. Совсем ей не пара.
КАПИТАН (очень серьезно). Но вы говорили, он глядит на нее?
СТАРИЧОК. Он-то глядит, а она, представьте, отвернулась в окошко, и даже, я слышал, на перроне спрашивали: что это за девушка все плачет у окна?
СТАРУШКА. Неужели плачет? Бедная!
КОЛЯ (не поворачиваясь). Вы же сказали, что она смеется…
СТАРИЧОК. Смеется! Не отрицаю! Но спросите, молодой человек, какой это смех? Это как по Гоголю: смех сквозь слезы! Такой… с надрывом!
КАПИТАН. Так смеялась Офелия. В речке.
СТАРИЧОК. Вот именно, в речке! Ужасающий смех разбитого сердца! Просто жуть берет, какой смех! Вот такой (показывает): ха-ха-ха, хи-хи, ха-ха!.. Ну, конечно, это только примерно, я не артист.
Приняв эти небылицы за чистую монету, Коля решительно направляется в мягкий вагон, со скандалом прорывается туда. И после легкого недоразумения выясняется, что в составе было два мягких вагона, в одном из них загорелись буксы, и ночью его отцепили. Коля еле успел выпрыгнуть из поехавшего «неправильного» вагона, не выпуская из рук заветный букет.
Нынешний Орлов говорит, что на том разъезде он женился. Потрясенный этим известием Галочкин предлагает вместо Бразилии сейчас слетать туда. И вот они на разъезде 720 км. Видят остатки прежней роскоши: ржавые рельсы, светофор, прогнившие шпалы.
Орлов вспоминает события 85-летней давности. Угрюмые пассажиры скучают на насыпи. Один живчик предлагает сыграть в прятки. Орлов и девушка соглашаются, это поможет им уединиться. Они говорят о любви.
После ремонта пассажиры возвращаются в вагон. Появился измученный дальним переходом Галочкин с букетом. Он подумал, что у Орлова завязался роман с его Наташей, и благородно отдает ему цветы.
Галочкин вздыхает: вот так я и остался холостяком.
Действие происходит в августе, и вдруг идет снег. Это халтурит Институт погоды. Вся компания прячется в старом паровозе. Тут по фотографии выясняется, что Орлов был знаком с другой Наташей. Галочкин зря ревновал. Начинается ливень, ураган. Компания бежит к эллипсоиду. Пошел горячий дождь. Возмущенные путешественники звонят по видеосвязи в Институт погоды. Разговаривают с сотрудницей, в которой Галочкин узнает свою Наташу. И она его узнает, падает в обморок. Галочкин видит, как вокруг нее хлопочут. Привели в чувство. Беседуют. Выясняется, что Наташа в тот день не поехала, задержалась в Москве на два дня, безуспешно искала его. Все расходятся, Наташа и Галочкин воркуют, оба одинокие. Признаются друг другу в любви.
Наконец счастливый Галочкин выходит из машины. Таня вручает ему букет хризантем, которые густо растут здесь на лужайке. В это время из эллипсоида доносится голос диктора, сообщающий о том, что Танин жених достиг Марса, но пока его атоплану не удается совершить посадку.
Далее следует несколько странный, во всяком случае для комедии, эпилог. Прошло семь лет. Пулковская обсерватория. Сюда каждое воскресенье приезжает Таня в трауре. Старый астроном успокаивает ее: мол, ремонтные работы ведутся, спасут вашего Петю. Пока же он до сих пор крутится вокруг Марса.
Есть у сценария и второй эпилог, более традиционный. Проекционная кинобудка. Механик обращается к собравшимся:
Мы заканчиваем вечер старинных фильмов. Сегодня мы показали картину «Железная дорога», поставленную 85 лет назад. Картина эта не блещет особыми достоинствами. Напрашивается вопрос: почему же мы выбрали именно ее? Да просто потому, товарищи, что в этой картине делается попытка заглянуть в наши дни.
Разумеется, авторам, жившим почти 100 лет тому назад, не удалось в полной мере отразить те гигантские сдвиги, которые
