Кремлевская пуля - Алексей Макеев

– Прости, Лева! Ты дал мне шанс проявить себя, а я его бездарно упустил. Старый стал, хватка не та, голова не варит. В общем, сам виноват. Ты там работал как проклятый, а я на тебя еще и наорал, обвинил черт знает в чем.

– Проехали, Петр! – примирительно сказал Гуров. – Я никуда не ухожу. Мы с тобой еще всем докажем, что есть порох в пороховницах.

– А я? – обиделся Крячко.

– Куда ж мы без тебя? – удивился Гуров. – Лично я без такого друга пропаду. Кто тогда мои костюмы в химчистку носить будет? Кстати, где он?

– У меня дома висит, – тут же ответил Стас. – Если хочешь, завтра привезу.

– Зажилить решил? Знаю я тебя, куркуля! – ехидно сказал Лев Иванович.

– Младшенького завсегда обидеть просто, – привычно заныл Стас.

Как Гуров ни отбивался, но его все-таки заставили пробыть в санатории полный срок. Потом его жизнь вернулась в привычное русло. В выходные он ездил к Стасу на дачу или к Поповым, где ему всегда были рады.

Панкратов устроил Наталье пышные похороны. Некоторое время он носил траур и демонстрировал вселенскую скорбь, закончившуюся одновременно с потерей интереса к этой трагедии. Его вытеснили новые сенсации. Долго он не горевал и быстро утешился.

Кстати, обращение к телезрителям с просьбой помочь опознать убийцу Натальи никаких результатов не принесло. Его личность так и осталась неустановленной.

Семикина смерть сестры потрясла настолько, что с ним во время очередного выступления на митинге случился сильнейший эпилептический припадок. Даже «Скорую помощь» пришлось вызывать. Вся страна воочию увидела, что он серьезно, а главное, неизлечимо болен.

Для Паршина со смертью Натальи, которую он действительно любил, рухнул весь мир. Он окончательно потерял интерес к жизни и уже мало походил на живого человека. Во всяком случае, собственное будущее его явно не волновало.

Курышев был переведен из Лефортово в обычное СИЗО. Ему предъявили обвинение в убийстве Валентина, но до суда он не дожил. В камере его насмерть забили уголовники. То ли Салман постарался, то ли ему так отомстили за смерть Трофима.

Дима и Надя срочно поженились. С помощью Любимова они выехали в Штутгарт и остались там навсегда. Альтмонд, к счастью, поправился и теперь ждал внука. Дитер, вернувший себе настоящее имя, работал у него в фирме. Надя занималась домом и старательно осваивала немецкий язык.

Пакет законов был одобрен Госдумой. Как Гуров ни старался, так и не смог понять, что же в них было особенного. Впрочем, он же не политик!

Генерал Орлов получил орден «За заслуги перед Отечеством». Его жена по такому случаю закатила пир на весь мир. На это мероприятие были приглашены и Гуров с Крячко. Но они сослались на то, что будут лишними в тесном семейном кругу, и отказались.

Друзья отмечали награду Орлова уже потом, на работе. Бутылка хорошего коньяка, отличная закуска, принесенная Петром из дома – что еще надо, чтобы отпраздновать такое событие? Крячко, как всегда, балагурил, Орлов был сентиментален.

Гуров смотрел на них, словно отец на детей, и тихо улыбался. Ему и в голову не пришло рассказать им или еще кому-то, что, вернувшись из санатория, он увидел на столе в кухне самый обычный почтовый конверт с надписью «Гурову», который дожидался его целых три недели.

Внутри была короткая записка:

«Живи и жди! Ирина Курышева».

Сыщик положил в пепельницу очередную угрозу убить его и поджег.

Потом, глядя на этот маленький костер, он усмехнулся и сказал:

– Это вряд ли!

Фабрика отклонений

Глава 1

Река в этом месте была неширока, только вот высокий левый берег заставил строителей поднять и мост на такую же высоту – пятнадцать с половиной метров, как потом указывали многочисленные журналисты, наперебой щеголяя достоверностью фактов. Следствие так и не выяснило, кто же виноват в этой трагедии: то ли водитель междугородного автобуса задремал, то ли его и в самом деле подрезал какой-то лихач, которого установить так и не удалось.

Тяжелый автобус ударился в ограждение моста, пробил его, развернулся и повис, вращая колесами над далекой серой ледяной водой. Люди с криками ужаса кинулись к передней двери и начали покидать машину. Водитель даже, говорят, помогал женщинам и детям.

Только вот Таня сидела в самом конце салона. Солидный дядька, который всю дорогу шуршал страницами журнала, к моменту трагедии задремал. Женщина стала кричать, толкать его в плечо кулачками и с ужасом смотреть на бездну под окном, на то, как пассажиры в суматохе выскакивали из автобуса, цепляясь сумками за сиденья и друг за друга. Она чувствовала, как раскачивается тяжелая машина.

Мужчина проснулся и захлопал глазами, поворачивая голову во все стороны в поисках причин волнения. Вскоре он осознал, что случилось, и, как мощный таран, бросился по проходу в сторону передней двери.

Татьяна плакала от страха, зажимая большой живот рукой, так перепугалась, что не могла выбраться со своего места у окна. Она видела давку у двери. Тот самый мужчина хватал людей за плечи и лез чуть ли им не на головы. Другой мужчина, толкая перед собой девочку-подростка, развернулся и ударил перепуганную женщину локтем в лицо.

Это было жутко, нелепо, напоминало кадры из фильма-катастрофы. Такого не могло случиться на самом деле, но беда произошла.

Тане очень хотелось жить, родить девочку. Они с мужем слишком долго ждали этого ребенка. Она, заливаясь слезами, протолкнула свое тело в проход, падая и крича, наконец-то устремилась вперед. Но многотонная махина автобуса вдруг зашевелилась со страшным скрежетом и стала проседать на один бок.

Дверь была совсем уже рядом, только пол под ногами наклонился. Татьяна упала, ободрала до крови колени. Она схватилась за поручень, а спина и ноги мужчины были совсем рядом. Стоило ему только протянуть руку!..

Таня закричала. Она никак не могла справиться со своим страхом и ухватиться за что-то устойчивое, потом все-таки уцепилась за штанину мужчины, своего бывшего соседа по сиденью. На какой-то миг ей показалось, что это спасенье, потому что он сильно рванул ногу на себя и протащил беременную женщину сантиметров пятьдесят за собой. Вот уже и край порога. Последний метр. За ним жизнь!

Штанина вдруг вырвалась из ее ослабевшей руки, а нога ударила в лицо, лягнула, как надоедливую собачонку. Таня даже не почувствовала боли от удара, хотя по лицу сразу побежало что-то теплое и липкое.

Она вдруг поняла, что умрет! С ней погибнет и ее неродившийся ребенок. Муж так и не получит полноценной семьи, не почувствует долгожданного счастья. Сейчас вообще все кончится. Больше не будет совсем ничего! На женщину навалилась такая тоска, что боли в лице она за всем этим просто не заметила.

Автобус, разрывая металл днища, стал соскальзывать назад и чуть набок. Через миг махина дернулась и полетела вниз.

Некоторые спасшиеся пассажиры находились рядом с проломом в ограждении. Они услышали жуткий, отчаянный вопль беременной женщины, который удалялся вместе с желтым корпусом автобуса. Потом был удар об воду, от которого даже мост пошатнулся.

Опять! Снова это видение! Никак от него не избавиться. Стоило ему только закрыть глаза, остаться одному в тишине, и он слышал этот крик, полный ужаса и безумия. Мужчина ничего не помнил. Он стал забывать даже тепло ее тела по утрам, когда трезвонил будильник и вставать жутко не хотелось.

Остался только этот крик, который рвал ему внутренности страшными когтями леденящего ужаса и оставлял кровоточащие раны. Наверное, это передалось ему в момент ее смерти. Говорят, такое бывает у людей, когда они так близки душами.

Гуров проснулся от ощущения, что в доме не совсем все в порядке. Какое-то легкое беспокойство заставило его мгновенно открыть глаза. Ага, Маша рядом, солнечный свет едва пробивается сквозь плотные шторы. Кажется, они проспали! Вот еще не хватало полковнику Гурову опаздывать на работу. И по такой детской причине!..

Он повернул голову, положил руку жене на спину и тут понял, что именно не так. Маша обычно спала на животе, уютно и сладко устроившись щечкой на подушке, подсунув под нее руки. Сейчас жена лежала на спине, а ее ладонь оказалась на груди.

– Маша, с тобой все хорошо? – беспокойно спросил Гуров.

– Сейчас встану, – тихо ответила жена. – Что-то… позвоночник, что ли. Аж дышать нечем. Или вчера на ночь съела что-то не то. Ты не знаешь, где поджелудочная железа располагается?

– Милая, ты что?! – Гуров подскочил на кровати и наклонился над Марией. – Может, «Скорую» вызвать?

– Не глупи. – Маша улыбнулась. – Ничего страшного. Я же говорю, что легла как-то не так. Доброе утро, полковник! – Женская рука скользнула по щетине на щеке, потрепала за ухо.

Гуров облегченно вздохнул. Что-то Маша частенько стала жаловаться на спину, начала потихоньку хандрить. Но нельзя поддаваться ее настроению, иначе дом превратится в гнездо уныния.