Блицкриг – капут - Виктор Карлович Старицын

За полосой лесов на удалении 1–1,5 км от опушек мы расположили цепочку из 22 взводных опорных пунктов, расположенных на расстоянии 1,5–2 км друг от друга. Там, где в лесных массивах залегали труднопроходимые болота, расстояния между опорными пунктами увеличивались.

В небольших лесах за главным рубежом, вблизи дорог, мы разместили батареи дивизионных и корпусных артполков, заранее пристреляв все пересекающие лесную полосу дороги.

Из 8 дивизионных разведбатов, 3 рот ПТО и 3 минометных рот после начала боевых действий я сформировал 3 сводных кавалерийских отряда, которые планировал использовать в качестве армейского подвижного резерва для перехвата групп противника, которые сумеют просочиться через лес.

110-ю дивизию полковника Захарьина, оборонявшую приграничную полосу севернее Бреста против 47-го германского мотокорпуса, я вывел в резерв на пополнение. Последний опорный пункт дивизии в городе Каменец был оставлен нами в середине дня 25 июня. Благодаря тактическим особенностям действий наших дивизий в рассредоточенных опорных пунктах все полковые и батальонные штабы уцелели. Большая часть тыловых подразделений тоже сохранилась.

Вечером 23 июня, убедившись, что немцы больше не штурмуют опорные пункты без серьезной артподготовки или бомбардировки, я отдал приказ, предписывающий подразделениям незаметно для противника оставлять опорные пункты, в случае если противник начинал пристрелку дивизионными или корпусными калибрами, а также после бомбежки. В самом деле, такая пристрелка показывала, что противник уже восстановил взорванные мосты и подтянул тяжелую артиллерию. Практический опыт показал, что после артподготовки наши гарнизоны несли большие потери и уже не могли отразить атаку противника. В первые два дня из гарнизонов опорных пунктов смогли отойти в тыл около 10 % личного состава, в большинстве раненые. В последующие дни, после моего приказа, отошли около 50 % личного состава гарнизонов, из них три четверти боеспособных бойцов и командиров. К сожалению, во многих случаях немцы плотно блокировали опорные пункты, и гарнизоны не имели возможности скрытно отступить. В этом случае наши гарнизоны упорно оборонялись и шли на прорыв при первом же удобном случае.

26 июня я отвел дивизию Захарьина на переформирование за главный рубеж в лес севернее Ружан и в последующие два дня укомплектовал её до штатного состава за счет фильтрации мобилизованного в зоне ответственности армии местного призывного контингента. Предпочтение отдавалось призывникам в возрасте 40–45 лет, имевшим боевой опыт мировой войны в составе царской армии. Мой личный опыт говорил, что эта категория новобранцев будет более устойчива в бою, чем необученная молодежь.

В итоге в новом составе боевых подразделений 110-й дивизии оказалось 30 % уже обстрелянных бойцов, которых назначили младшими командирами и номерами расчетов тяжелого стрелкового оружия, и 70 % новобранцев, имевших боевой опыт прошлой войны. Большим недостатком было почти полное отсутствие в дивизии тяжелых минометов и артиллерии и некомплект легких минометов и пулеметов. Винтовки Мосина в нужном количестве удалось получить с фронтовых складов. По этой причине я предполагал использовать подразделения 110-й дивизии в качестве полевого заполнения между опорными пунктами 42-й дивизии, имевшей полный комплект тяжелого вооружения.

Аналогичным образом 27 июня я отвел на переформирование 144-ю дивизию Васильева, разместив ее в лесу восточнее Коссово. К 30 июня и эта дивизия тоже была доукомплектована личным составом. Захарьину я приказал подготовить дивизию к боевым действиям с 29 июня, а Васильеву – с 1 июля.

Но вернемся к событиям 28 июня. Прочитав подготовленное донесение в штаб фронта об успешном прорыве Гаврилова, я добавил в него просьбу к командующему фронтом оставить нам полки ночных бомбардировщиков, показавшие высокую эффективность, и подписал донесение к отправке. Затем я направился в расположение 42-й дивизии, в которой сегодня должны были развиваться главные события. Штаб дивизии размещался в лесу восточнее Порозово. Поздоровавшись с комдивом полковником Чичкановым и штабными командирами, я первым делом изучил оперативную карту. Части 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизий противника были отображены на ней полностью.

Разведгруппы с радиостанциями, выделяемые из состава оставшихся в дивизиях полковых разведывательных рот, при отходе наших частей оставались на занимаемой противником территории в лесных массивах. Они занимали позиции, удобные для наблюдения за дорогами, и обеспечивали штаб дивизии информацией о передвижениях немецких войсковых колонн. По ночам при удобном случае разведгруппы брали языков и передавали нам полученные от пленных сведения.

В 07:00 немецкая дивизионная артиллерия провела пристрелку и затем начала артподготовку по нашим опорным пунктам, перекрывавшим дороги при входе в лесную полосу. Выполняя мой приказ, гарнизоны опорных пунктов у Новоселок и Трухановичей после первых пристрелочных залпов скрытно отошли в лес. После короткого, но интенсивного артобстрела каждый опорный пункт был атакован батальоном пехоты при поддержке танков. Атакующие были накрыты плотным огнем тяжелых минометов, понесли большие потери, но упорно продвигались вперед и захватили опорные пункты.

Затем колонны противника втянулись в лес по булыжной дороге у Новоселок и по грунтовой у Трухановичей. Обе дороги проходили по насыпям через заболоченный лес. После подрыва передовых танков на минах колонны вынуждены были остановиться, и, по наводке засевших в болотах корректировщиков, их снова обстреляли наши тяжелые минометы. Немногие уцелевшие танки и пехота противника отошли на исходные позиции. Через 40 минут появились пикирующие бомбардировщики и нанесли удар по лесу вдоль дорог. Практически бесполезная трата боеприпасов, учитывая площадь лесного массива и полнейшую невозможность обнаружить с воздуха позиции наших минометов. Хотя, возможно, часть заложенных мин сдетонировала от разрывов авиабомб. Я сразу же дал приказ саперам обновлять минные поля на дорогах после артобстрелов и бомбежек.

В 10:10 артиллерия противника произвела короткий огневой налет по дорогам, затем вперед выдвинулись саперы под охраной пехотинцев, которые были обстреляны нашими снайперами, засевшими в болотах. Тем не менее в 11 часов немецкие саперы, видимо, доложили о разминировании, и пополненные колонны пехоты и танков снова пошли вперед. Одновременно артиллерия противника открыла огонь по площадям. Дождавшись, когда немецкие танки дойдут до нужных точек, наши наблюдатели привели в действие мощные радиоуправляемые фугасы. Позднее наблюдатели сообщали, что от подрыва фугасов многотонные танки отлетали на десятки метров. Особенно эффектно были подорваны фугасы на булыжной дороге. Гранитные булыжники размером от крупного яблока до кирпича с огромной скоростью разлетались на сотни метров, производя опустошения среди пехотинцев. Затем по колоннам снова ударили минометы. Разгром колонн был полным.

Немецкое командование сделало правильный вывод, что без подавления минометов продвижение вперед невозможно. После 13 часов наши наблюдатели на опушках леса сообщили, что 8 отрядов пехоты, силами до роты каждый, входят в лес по обе стороны от дорог. Очевидно, противник решил найти в лесу позиции минометов и силами пехоты уничтожить их. Пехота противника долго искала проходы через болота. Примерно к 14 часам отряды прошли по болотам километр и уперлись в первую засечную