За грехи отцов - Блейк Анна

– Джейн будет рада компании.

Грин отмахнулся.

– В архиве будет не до нее, – отрезал он. – Значит, решили. Я займусь старыми делами. А ты вытащишь из Кейры максимум по девушкам в чате. Если у нас будет список потенциальных жертв и если мы сможем доказать, что помимо Лоран и самой Кейры на этом же форуме тусовалась Саманта, наш план по поиску убийцы скорее всего сработает. Есть шанс предотвратить следующую инсталляцию.

Мужчины на некоторое время замолчали. Аксель перебирал бумаги, Марк тупо смотрел в чистый лист и думал. То, что говорил детектив, выглядело здраво и профессионально, логично и обещало дать желанные результаты. Хотя расследование уже явно затянулось, прошло больше двух недель. С каждой секундой увеличивалось давление журналистов и общества. Грин еще прекрасно держался. Марк помнил, как начинали истерить и ошибаться сотрудники полиции под гнетом писак. Он ненавидел фразы «что-то здесь не клеится» или «мы что-то упускаем», но отчетливо понимал, что картина собрана не полная. Ее будто не проявил тот единственный общий компонент, который должен объединить все и придать смысл. Пятый элемент. Вроде бы неочевидный, но необходимый.

– Он выбирает девушек не только потому, что они жертвы, – через несколько минут начал Карлин. Детектив отложил бумаги и поднял на него тяжелый взгляд, потемневший от напряжения и принявший оттенок грозового неба. Карлин негромко чеканил слова, а Аксель слушал его, чуть заметно кивая. – Но еще и потому, что они были известны. Каждая в своих кругах. Лоран – балерина. Саманта – певица. С Лоран он слегка промахнулся. С Самантой попал в цель. Она уже неделю не сходит с передовиц. И СМИ начали педалировать тему домашнего насилия, я думаю, что именно это и есть его цель.

– Если ты прав, мы имеем дело с миссионером, – вздохнул Грин.

– Да, – кивнул Марк. – А это значит, что обычные подходы к расследованию и составлению портрета, поиск мотивации и связей не действуют.

Следующие несколько часов они провели за переписками на форуме. Марк выписывал никнеймы на отдельные альбомные листы, присваивал каждой участнице свои черты и характеристики. А Грин следил за пробегающими сообщениями, периодически удивляясь тому, что беседа практически не смолкала. Потом Аксель ушел вниз, предварительно выписав для себя ключевые слова, по которым будет искать дела. А Марк остался в его кабинете, погруженный в раздумья. Миссионеры – не самый распространенный тип серийных убийц. Как правило, отличаются высоким интеллектом и непредсказуемостью. Инквизитор и без того оставлял только те следы, которые могли проиллюстрировать его идею, так называемый замысел. И если он не начнет торопиться и ошибаться, если еще что-то его не спровоцирует, они рискуют завязнуть с этим на годы.

Они уже выписали все, за что можно было бы зацепиться. Джип или пикап – да. У добрых десяти процентов автомобилистов города найдется подходящая машина. Высокий интеллект в сочетании с той формой аутизма, которая дает лишь алекситимию[8], но не лишает способности коммуницировать с людьми и казаться нормальным, делали его практически неуловимым. Под это описание подходил каждый второй. Возраст? Марк считал, что убийца молод; его исследования и десятки интервью с серийными убийцами, которые он провел совместно с коллегами из ФБР, подтверждали гипотезу: серийные убийцы часто были молоды. Его возраст определился бы точнее, если бы они знали, когда он начал. Если только сейчас, возможно, ему и двадцать. Если двадцать лет назад, то ему лет сорок-пятьдесят. С другой стороны, возраст уходил на второй план, важнее было понять, что спровоцировало старт серии. Карлин решил придерживаться средней позиции. Средний возраст, средние характеристики. Снимать пласт за пластом и искать истину.

Но даже если наложить все известные характеристики друг на друга, круг это не сузит. Можно добавить то, что его сестра, или мать, или подруга пострадала от насильника. Хотя мать вряд ли. Скорее сестра, подруга, соседка. Кто-то, с кем у Инквизитора сформировалась эмоциональная связь.

Отлично. Это имело бы смысл, если бы о таком заявляли в полицию. Умерла? Возможно. Но разве ее смерть заставила бы его кричать об этом? Что может быть хуже смерти?

Карлин оторвался от блокнота, в котором вычерчивал бесконечные спирали и круги.

«Что может быть хуже смерти?» – повторил он про себя, глядя в окно в бессмысленных поисках солнечных лучей и ответов.

Только «нежизнь».

Нежизнь – это что? Это полная потеря себя.

А это что?

Его сестра/подруга попала в психушку?

То есть она жива?

Старшая или младшая? Скорее всего, старшая. Возраст такой, что он был не в силах ей помочь. То есть если продолжать придерживаться средней позиции, ей сейчас до тридцати пяти, до сорока. В больнице она лет десять-пятнадцать. Оставалось только молиться, чтобы ее держали в Тревербергской психиатрической больнице. Или в одном из частных пансионов, что сложнее, но возможно. Клиника Себастьяна Хоула. Можно начать с него.

Мелким почерком профайлер набросал себе последовательность действий. Только, пожалуй, Кейру брать с собой не стоит. Ей не нужно смотреть на сумасшедший дом и людей, потерявших связь с реальностью. Она сама держится на грани.

Возвращение мыслей к Коллинс Карлин пережил с некоторой дрожью. У него были хорошие две недели дома. Закончились они чередой мелких ссор, но Марк смог сосредоточиться на расследовании. А теперь признание Кейры его шокировало и отвлекло. Рабочее и личное перемешалось в тугой клубок. А профайлер в очередной раз подумал о том, что подкованность в психологической науке не дает тебе преимуществ, ты остаешься человеком, который чувствует, действует иррационально и живет аффектами. И неврозами. И травмами. И всем тем, что лезет из него в той или иной ситуации. Чем выше уровень стресса, тем веселее и ярче проявления.

Судя по всему, его уровень стресса пришел к той границе, за которой открывается невроз. Рождение сына, окончательная потеря теплых отношений с женой. Жуткое дело, от которого он эмоционально открещивался как мог, но которое все же задело его за живое. Обворожительная студентка, за связь с которой ему в целом никто ничего не скажет, влюбленная в него и не вполне контролирующая свои позывы. Ему хотелось ее защитить. От нее самой. И одновременно с этим – так же сильно, а может быть сильнее – он мечтал дать слабину. И просто отдаться на волю инстинктам. Всплеску эмоций, за которыми последует опустошение и, быть может, сожаление.

И еще этот дурацкий ужин.

Марк собрал листки и пробежал их глазами. Она одна из них. Она пережила тяжелую травму и оказалась стажером-профайлером. Она училась на психолога, но перевелась. Ее личность держалась на чуде. И связь с ним либо разрушит ее окончательно, либо спасет. Карлин бросил листки на стол и запустил пальцы в волосы. Как холодный профессионал он понимал, что могло двигать насильником, что могла чувствовать жертва. Но как мужчина и теперь уже отец, как обычный человек, он приходил в ярость от одной только мысли, во что превратили жизнь юной девушки. Его обычная профессиональная бесстрастность не просто дала трещину, она была уничтожена цунами незнакомых чувств, слишком похожих на гнев.

Хуже всего то, что, узнав тайну Кейры, он всего лишь на мгновение подумал, что этого убийцу не надо ловить. Пусть бесчинствует дальше. Только как-нибудь передать ему мысль, что не надо трогать девушек. Пусть убивает насильников. Любым способом.

6. Аксель

19 октября 1999 года

Центральное управление полицией

Новый Треверберг

Архив, цокольный этаж

Аксель ненавидел архив. И не потому, что смотрителей тут подбирали по принципу «чем сварливее, старее и наглее, тем лучше», но и потому, что здесь он физически ощущал, как на него давит толща земли и этажей. Чужой жизни и проблем. Его будто запирали в гробнице, из которой единственным выходом оставался вход, а там сидела цербериха, мимо которой не пробраться. Архив хранил в себе такие мерзости этого города, что окунаться в них не хотелось категорически.