На пороге Тьмы - Андрей Круз

   Именно поэтому я был уверен, что если Тенго вообще возьмется за такое дело, то пойдет он по этой дороге уже до конца. Слишком мотивация сильна. И судя по его настрою, я угадал на все сто, он уже готов врагов зубами рвать и куски глотать. Недаром же сказал, что "сюда привезем -- тогда все подтвердят и все расскажут".

   Прошли несколько домов, прижимаясь к забору, остановились у нужного. Частный сектор строился здесь тоже немножко по-чудному, как и многоэтажные дома: крыльцо выходило прямо на улицу, участок же был сзади, за домом, на него или через калитку, или ворота, или через сам дом. Постояли, прислушиваясь -- ничего не услышали. За окном темно, за дверью тихо, свое дыхание и то громким кажется. В домах окрест тоже тихо, спит весь район, десятый сон видит. Да и немудрено, четыре утра уже.

   Переглянулись. Я кивнул, Тенго несколько раз махнул фонариком, направив его в сторону бронетранспортера. Было слышно, как завелся двигатель, потом фары зажглись. Их лучи метнулись в стороны - "скаут" объезжал моего "кюбеля", затем их свет упал на дорогу. Мы, пригнувшись и держа пистолеты наизготовку, сдвинулись вдоль стены, подальше от крыльца. "Скаут", приближаясь, газанул, рыкнул двигателем, затем резко вильнул влево и со страшным грохотом ударил плоским стальным навершием тарана в дверь дома, снеся ее с петель. Взвыла коробка передач на заднем ходу, броневик сдал задним ходом, дверь, зависшая на таране, потащилась следом. А мы уже вломились в дом с криком и топотом, разбегаясь из сеней в две маленькие комнатушки -- это все же не особняк княжеский, а просто изба.

   Дернуться никто не успел. В соседней комнате кто-то крикнул испуганно, послышался звук затрещины, что-то тяжелое упало на пол. Наш же "противник", молодой мускулистый парень с короткой стрижкой и маленькой модной бородкой, успел только глаза продрать и на кровати подскочить ради того, чтобы наткнуться взглядом на направленные на него пистолеты. После чего он просто поднял руки.

   Не говоря лишних слов, мы свалили его с кровати лицом на пол, Тенго ловко связал ему руки за спиной обрезком веревки -- такой роскоши как наручники разведбату и комендачам не полагалось. Кто-то зажег висящую на стене керосиновую лампу, затем вторую, на столе. В дверь втащили еще одного парня в трусах и майке, испуганно крутящего головой. Под глазом у него уже наливался здоровенный фингал. Его тоже бросили на пол лицом вниз без особой бережливости.

  -- Который из вас Семак? - спросил я.

  -- Он! - сразу раскололся парень с фингалом, повернув голову в сторону приятеля.

  -- И че? - спросил Семак.

  -- В оче, - ответил я грубостью и добавил: - Рот закрой.

  -- Не, я не понял, а вы кто такие? - забухтел было он, но я просто шагнул вперед и пнул его в ребра, не жалеючи. Семак лишь икнул и замолчал, часто задышав.

  -- Давай, этому одеться дайте -- и грузите в машину, - сказал Тенго, показав на второго парня. - И этот пусть оденется, глаз не спускать.

   В комнату заглянул парень в разведбатовской форме, сказал:

  -- Там соседи всполошились, вылезли на крыльцо, мы их обратно по домам разогнали.

  -- Ну и правильно сделали, - сказал Тенго. - Давай, иди на улицу, контролируй.

  -- Есть.

   Телефонов в домах не было, так что шухер поднять никто не сможет. Да и не побежит никто до милиции по темным улицам, это тоже понятно, так что мы могли смело заниматься своими делами.

   Документы Семака нашлись сразу, в одежде, кое-как сваленной на спинку стоящего рядом с кроватью стула. Я сверил фотографию на удостоверении личности с оригиналом -- он, никакой ошибки. Расстелив на столе старую газету, бросил удостоверение на нее, взял ремень с кобурой, вытащил из нее "кольт", выкинул магазин, заглянул в патронник, убедился, что оружие ухоженное, после чего так с ремнем и кобурой забросил его к себе в сумку.

  -- Трофей будет, - сказал я Федьке, уставившемуся на меня.

  -- А... ну да, - кивнул он и взялся дальше обшаривать шкаф, вываливая из него вещи на пол.

   Ничего особо интересного найти здесь не ожидали, все же по нашим прикидкам Саня Семак был у старших ребят на подхвате, но все же уйти, не обыскав хату, было нельзя, мало ли? Нашли ППШ, который тоже экспроприировали, с шестью магазинами. И патронов немало. Сане оно уже все равно не понадобится, даже если в живых оставят, так что не пропадать же добру? Деньги же брать никто не стал, забросили в один сверток с документами.

   Семак был уже одет, руки снова связаны, ноги тоже, но не туго, можно маленькие шажки делать. Он сидел на стуле, мрачно глядя на производимый в доме разгром. Молчал, хотя явно было видно, что ему хочется много что сказать. Но такая возможность у него еще будет, разговор у нас запланирован.

  -- Все заканчиваем и отходим, - скомандовал Тенго.

   Бойцы засуетились, начали быстро покидать дом. С лязгом захлопали тяжелы стальные двери бронетранспортера, снова зарычал двигатель. Заскрипел снег под тяжелыми зубастыми колесами, затем звук начал удаляться, а в дом заполз тяжелый запах выхлопа.

  -- Пошли, Саня, - хлопнул я задержанного по плечу. - У нас с тобой еще все разговоры впереди.

   Идти Саня толком не мог, пришлось помогать, подхватив с двух сторон подмышки. "Кюбель" стоял возле крыльца, бойцы Тенго подогнали, но самих бойцов уже не было. Пустота на улице Саню явно напугала, он задергался и даже хотел то ли сказать что-то, то ли закричать, но Тенго ударил его кулаком в спину и прошипел: "Только пикни, голову отрежу".

   Его затолкали на заднее сидение тесной машины, рядом с ним уселся Федька, выразительно направив в его сторону ствол пистолета. Тенго же, сидевший справа от меня, сказал:

  -- Давай до первого перекрестка и на нем налево.

  -- Понял.

   Петляли мы по улицам Захолмья минут десять, пока не оказались на задах чего-то вроде маленькой фабрики или большой мастерской, огороженной высоким кирпичным забором с колючкой поверху. Дороги как таковой здесь не было, но все же что-то вроде проселка машины накатали. Остановились. Темнота, даже чернота скорее, свет только от фар. Выбрались из машины, затем потащили задержанного. Тот уже почти спекся, начал дергаться и тихо подвывать, гонор весь слетел. Потащили по дороге в пятно света от фар, бросили на колени.

  -- Саня, жить хочешь? - спросил я, присев перед ним на корточки. - Только честно ответь, подумав.

   Саня думал недолго.

  -- Хочу.

   В этом я не сомневался с первой минуты, как увидел его. По лицу понял. Саня из тех, которые наглые, но наглые потому, что ни разу ни с чем плохим не сталкивались. Просто жизнь не учила.

  -- А что сделаешь за то, чтобы жить?

  -- А что надо?

  -- Говорить надо, Саня. Начистоту и, прости за тавтологию, чистую правду. Будешь говорить?

  -- Буду.

  -- Чего будешь? - уточнил я.

  -- Говорить.

  -- Тогда говори про то, как убили Валю Демину и ее мужика. Только честно говори и со всеми подробностями. Как на брехне поймаю -- так и стрельну в коленку, понял? Поймаю опять -- стрельну во вторую. Потом пасть тебе завяжем и здесь бросим, твари на кровь всегда приходят, ты в курсе?

   Саня рассказал все и без всякого дополнительного стимулирования. Его даже бить не пришлось, не говоря уже про в коленки стрелять. Работал он в охране у Червонца, сравнительно недолго, но выгоду такой работы оценил. Заранее его никто ни о чем не предупреждал, он даже домой ушел уже. Заехал Бронислав Мышлицкий, вызвал, усадил в машину и уже по дороге задачу поставил -- быть на подхвате, а после всего еще и свидетелем. Возле дома Вали увидели машину -- ГАЗ-68 с глухим кузовом-ящиком, возле нее еще двое стояли, наш Паша и Играшин. Дом Николая с Валей находился в конце тупикового переулка, еще и изгибающегося, так что даже соседи вряд ли могли разглядеть стоявших. Постояли, покурили, дождались, пока не показался "опель-капитан" Николая, валиного сожителя. Тот не испугался, он на Червонца работал куда активней, чем на власти Углегорска, поэтому разве что чуть удивился. Разговаривал с Николаем Мышлицкий, Саня к беседе не прислушивался, но вроде попросил ему дать какие-то бумаги. Тот покивал, пошел к дому, за ним следом Паша, Мышлицкий и Играшин, у Играшина в руках было что-то вроде то ли чемодана, то ли просто ящика с ручкой.

   Со слов Сани выходило, что он сам никого не убивал, так и караулил возле машин. И я был склонен ему верить, из этой компании он действительно самым молодым был, и кто-то должен был остаться на улице. Произошло все просто -- из дома послышался женский крик, потом серия пистолетных выстрелов. Затем на крыльце показался Паша, который тащил тяжелораненого Николая, прижимавшего окровавленные руки к животу. Стащив его с крыльца на снег, Паша отступил назад, продолжая целиться из пистолета. Второй пистолет он держал в руке.

   К раненому же подошел Играшин, в защитных очках, поднес к лицу чемоданчик, приоткрыв крышку. Николай дернулся несколько раз так, словно через него ток пропустили, потом уже Играшин сказал что-то, вытащил ствол, и вдвоем они несколько раз выстрелили раненому в грудь. Паша протер рукоятку второго пистолета, вложил в руку убитому. На этом все и закончилось, вышедший из дома Мышлицкий кинул Сане ключи и приказал гнать в отделение милиции, вызывать тех на убийство.