Доверься мне (СИ) - Каллихен Кристен

— Потому что я люблю шампанское, — поясняет она, наливая каждой из нас по бокалу. — Тебе тоже стоит признаться в том, что ты любишь каждый день.

— Каждый день?

Делаю глоток. Напиток колючий, холодный и идеально пузырится.

— Это должно быть одно и то же каждый день. Я пришла к пониманию, что отказывать себе в ежедневной радости, значит жить лишь наполовину. И где же тут веселье? — Она поднимает бокал и, салютуя, выпивает. Удовлетворенный вздох слетает с ее губ. — Прекрасное.

Делаю себе сэндвич с куриным салатом на кусочке хлеба и принимаю от нее нож, чтобы разрезать его на треугольники.

— Некоторые люди утверждают, что потакание своим желаниям ведет к безрассудству. Что иногда безопаснее держать себя в руках и воздерживаться.

Миссис Голдман намазывает сыр на рогалик.

— Благоразумие, да? — Она улыбается, а темные глаза вспыхивают при взгляде на меня. — Как же вы с Джаксом похожи.

— Я? Похожа на Джакса? — коротко смеюсь.

Она не перечит.

— Абсолютно. Оба следуете по безопасному пути.

У меня вырывается еще один шокированный смешок.

— Ой, да бросьте, Джакс никогда не следует по безопасному пути. Вся его жизнь одна большая роскошь.

Женщина приподнимает одну серебристую бровь.

— Думаешь? — Она добавляет несколько ломтиков помидора на свой рогалик и посыпает каперсами. — Ты же понимаешь, что то, что для одного человека расценивается как риск, для второго всего лишь обыденность. Образ жизни этого мальчика выглядит так, будто он живет на краю пропасти, но для него это все равно, что колыбель.

— Полагаю, я не думала об этом в таком ключе.

Кусаю сэндвич в основном потому, что внезапно уже не хочу вести эту беседу. И хотя он потрясающий на вкус, осознаю, как тяжело глотать, учитывая ком в горле. Запиваю шампанским, благодарная тому, как оно шипит во рту.

Пока мы едим, стоит тишина. Однако я чувствую на себе любопытный взгляд. Миссис Голдман, хоть и не является моей ровесницей и даже не настоящая подруга, но именно та женщина, с которой можно поговорить, и она не будет ничего приукрашивать. И к тому же она явно хорошо видит то, чего не могу рассмотреть я.

Подавив вздох, я откладываю сэндвич.

— Меня влечет к Джаксу… Джону. Я думаю о нем, как о Джоне.

В этот раз поднимаются обе брови, но миссис Голдман не удивлена.

— Конечно, дорогая.

Чувствую, как вспыхивают щеки, и прекрасно осознаю, что они ярко-розовые, черт подери.

— Ладно, очевидно, что так всегда и было. Но сейчас серьезнее. Он мне нравится. Сильно и… — Я прижимаю горячую ладонь к горящим глазам, растягивая губы в болезненной, слабой улыбке. — Понимаете, я больше не могу это игнорировать. Думаю… мне стоит признаться ему в этом или двигаться дальше. Потому что я не из тех, кто застревает на месте… — Кого ты пытаешься провести, Стеллс? Ты никогда не застреваешь… — кружа вокруг парня, которому не нравлюсь точно так же.

Я прикусываю губу, внутренне кривясь от эмоционального всплеска. Из-под руки слышно, как миссис Голдман весело хмыкает.

— О, дорогая, у меня ощущение, что ты ему еще как нравишься.

Я украдкой смотрю на женщину сквозь пальцы. Откуда ей знать?

Она широко улыбается.

— Пресловутый бабник — да я хорошо осведомлена о его репутации — проводит время с тобой. Мужчины вроде него так не поступают, если не попались на крючок.

Я тяжело опускаюсь на стол, утыкаясь лбом в согнутые руки.

— Боже. Звучит так, будто я в старшей школе и волнуюсь о том, что мальчик на самом деле испытывает ко мне симпатию.

Она деликатно убирает тарелку из зоны попадания моих волос.

— Прошло много времени с того момента, когда я была в школе, но до сих пор помню, как передавать записки.

Я охаю и поднимаю голову.

— Мне страшно.

Дрожь в моем голосе смягчает выражение ее лица. Она придвигается ближе.

— Чего ты боишься?

Действительно, чего? Самого горячего, самого смешного, самого странного, самого непредсказуемого мужчины, которого я когда-либо встречала. До того, как увидела его в этом печально истощенном продуктовом магазине перед бурей, я никогда бы не подумала о Джоне как о своем идеале или даже объекте для свиданий. Он существует на том уровне, до которого простым смертным вроде меня никогда не добраться.

— Он не безопасен, — шепчу я.

Миссис Голдман садится на место, забрасывая одну стройную ногу на другую. Делает еще глоток шампанского, рассматривая меня, и я чувствую отчаянное желание заполнить тишину.

— Не буду лгать. Я увлекалась знаменитостями. Черт возьми, каждый раз, когда смотрю «Мстителей», хочу включить мою вторую любовь, Криса, на замедленное воспроизведение и повторять. И тут подумалось: находись я в комнате наедине с одним из этих горячих парней, то что бы сделала? — Я вымученно улыбаюсь. — Но когда речь идет о реальной жизни? О замечательном мужчине, который, к тому же, чрезвычайно знаменит? Он никогда не будет похож на других. Всегда будет чем-то большим.

— Уверена, Джакс считает себя таким же, как другие мужчины.

— Не сомневаюсь, он хочет быть таким, — соглашаюсь я. — Но то, чего мы хотим и что получаем, часто не совпадает. Он всегда будет знаменит, и на него будет оказываться давление, которое сопровождает статус. — Провожу рукой по растрепанным волосам. — И потом эта его…

Не могу произнести вслух. Стыжусь даже думать об этом.

Темные глаза миссис Голдман даже не моргают.

— Его болезнь.

А у меня снова вспыхивают щеки.

— Да. Нет. — Опускаю плечи. — Чувствую себя сволочью за то, что… особенно учитывая, что я не знаю, что произойдет. Но дело совсем не в том, что у меня все в порядке. Половина моей жизни — бардак, и я боюсь разрушить его, не зная, что делать. — У Джона уже и так достаточно портящих ему жизнь людей.

Прижимаю ладонь к горящему лбу и вздыхаю.

— Даже не понимаю, что вообще говорю. Я совершенно сбита с толку. Не могу отделаться от мысли, что расклад не в нашу пользу. Из-за факторов с обеих сторон: внутренней и внешней.

— Так и есть, — просто отвечает она. — Не в вашу пользу, в смысле.

И хоть я только что произнесла то же самое, но ее мгновенное согласие ударяет в самую грудную клетку. Я откидываюсь назад, сдувшись. У меня нет большого опыта в получении советов, но я совершенно уверена, что дающий их должен поддерживать вас. Разве не так?

— Так страх действует на отношения. — Женщина слабо улыбается. — Я бы убила за сигарету, но пытаюсь бросить. — Она наливает нам еще шампанского, а потом снова заговаривает: — Я упоминала, что выросла на Нижнем Ист-Сайде. Но замужнюю жизнь провела на окраине. Восемьдесят вторая и Мэдисон. Мне там нравилось. В редкие выходные я ходила обедать в «Метрополитен».

Она поигрывает ножкой бокала.

— Потом Джерри умер, а я повсюду видела только его. В каждой вещи, в каждом эхо пустых комнат.

— Как вы оказались здесь? — спрашиваю я, не совсем понимая, к чему она клонит, но зная, что обязательно прояснит.

Морщины на ее лице углубляются, расходясь от глаз и рта, словно грани звезд.

— Здесь я встретила Джерри.

— В этой квартире?

— Нет. В этой церкви. Мы оба присутствовали на свадьбе. Патриция, невеста, была секретаршей в брокерской фирме, где я работала. Фирма принадлежала Джерри, хотя я познакомилась с ним только в этот день. У него была слишком высокая должность, чтобы возиться с новыми сотрудниками.

— Ого. И теперь вы живете здесь.

— Да. У меня был прекрасный дуплекс площадью в четыре тысячи квадратных футов, дом, полный чудесных воспоминаний, и я больше не могла этого выносить. Однажды такси застряло в пробке прямо перед этим зданием, и я заметила большую вывеску, рекламирующую новые преобразования кондоминиума. Я вспомнила, как мы с Джерри впервые столкнулись на ведущей к дверям церкви лестнице. — Она тихонько смеется, прищуривая глаза. — Два нью-йоркских еврея, идущих на католическую свадьбу.

Образ скользкого от пота Джона, только что вернувшегося с пробежки и подарившего мне вкрадчивую улыбку, когда мы впервые столкнулись на крыльце, заполняет мой разум.