История гестапо - Жак Деларю

Для того чтобы заместить фон Фрича, было логично назначить генерала Бека, но тот имел неосторожность выступить в 1934 году с речью, в которой оскорбил Гитлера. «Нет ничего более опасного, – говорил он по поводу желаемого обновления армии, – нежели руководствоваться спонтанными и недостаточно зрелыми соображениями, даже гениальными, или строить армию, исходя лишь из сильных желаний». Всем было известно, что Гитлер старался управлять, руководствуясь своей «гениальной интуицией». Фраза не прошла незамеченной и стоила Беку его поста. Что же до фон Рейхенау, он тоже не был назначен, хотя был явным нацистом. Дело в том, что Гитлер категорически не хотел иметь дело с офицером-политиком. Как выразился Геринг, «генералы Третьего рейха не имеют права вести политическую деятельность». Фон Фрича заменил фон Браухич, до того командовавший военным округом Восточной Пруссии. Наконец, Гитлер создал новый орган, объединивший и возглавивший все службы Генерального штаба – Верховное командование вермахта (ОКВ) и назначил его главой генерала Кейтеля. Он был известен своей покорностью, которая приклеила ему прозвище Лакейтель.

Изменения на этом не закончились. Были отстранены от командования 13 генералов, 44 других и значительное число высших офицеров перемещены или отправлены в отставку. Пострадали те, кто имел несчастье не понравиться, или кого гестапо определило как монархистских «реакционеров» либо людей слишком религиозных. От этой мини-революции некоторые, наоборот, получили выгоду; среди них можно отметить генерала Гудериана, стратега войны машин, назначенного командующим 16-м корпусом – единственным танковым корпусом, который существовал в то время.

Военные не были единственными, кто пострадал. Не пощадили и их друзей. Министр иностранных дел барон фон Нейрат был уволен и заменен явным нацистом Иоахимом фон Риббентропом. Трое послов: Хассель в Риме, фон Папен в Вене, фон Дирксен в Токио также были отстранены. Геринг, от которого ускользнуло военное министерство, предмет его вожделений, получил в утешение звание генерал-фельдмаршала и стал самым высокопоставленным германским военным сановником. Наконец, доктор Шахт, ушедший с поста министра экономики в ноябре 1937 года, был заменен Функом. Между тем все в Германии знали, что Функ был гомосексуалистом.

Наконец военные поняли, в чем дело. Бек и его друзья попытались бороться, чтобы узнать правду. Они хотели заставить гестапо признаться в махинации, но слишком поздно взяли инициативу расследования в свои руки.

Гиммлер и Гейдрих отнюдь не были расположены к тому, чтобы их раскрыли. Но военные еще сохранили некоторую поддержку. Вскоре им удалось восстановить исходный пункт истории: все объяснялось созвучием фамилий. Подлинным виновником был кавалерийский капитан в отставке фон Фриш (а не Фрич). Было совсем несложно найти его дом в Лихтерфельде-Эст, где он жил уже десять лет, но капитан был прикован к постели тяжелой болезнью. Его служанка заявила, что люди из гестапо уже приходили 15 января, то есть за девять дней до того, как была устроена очная ставка вымогателя Шмидта с генералом фон Фричем!

На следующий день военные пришли снова, чтобы спрятать больного в надежное место, но гестапо уже увезло его ночью. Через несколько дней он умер. Ведущие расследование офицеры с помощью чиновника из министерства юстиции выяснили в банке, что еще 15 января гестапо изъяло текущий счет фон Фриша, на котором были помечены снятия сумм в дни, указанные Шмидтом, а также все сопутствующие документы. В то же время в казарме в Фюрстенвальде был взят один унтер-офицер, бывший денщик генерала фон Фрича. У него пытались вырвать компрометирующие признания. Гувернантке генерала, арестованной в провинции, где она находилась в отпуске, был учинен такой же допрос с пристрастием. В конце концов выяснилось и то, что 24 января Шмидт, до того как его привели в канцелярию, был приведен к Герингу, и там Гиммлер и Геринг разъяснили ему, что если он не «признает» генерала, которого покажет ему фюрер, то его ждет очень мучительная смерть.

Вот так генералы получили на руки серию неопровержимых доказательств, и махинация, провернутая гестапо, уже не вызывала ни малейшего сомнения. Собирались ли они потребовать от Гитлера восстановления справедливости в отношении генерала фон Фрича и просить применения жестких санкций к шефам гестапо? Как мог Гитлер отказаться восстановить справедливость, если ему угрожало публичное разоблачение? Но генералы протестовали лишь платонически. Они уже потерялись в политической пустыне, в какую превратилась германская действительность. Тем не менее им было дано «удовлетворение», которое они испрашивали. Был созван военный совет, как того требовал фон Фрич. Его состав был вершиной цинизма: фон Браухич, преемник фон Фрича, и Редер, новый хозяин флота, оказавшиеся в выигрыше от чистки; затем двое военных судей, а председательствовал на этом странном трибунале сам фельдмаршал Геринг, главный изобретатель аферы, поскольку он находился на вершине военной иерархии.

Совет собрался 10 марта. Но ненадолго: в полдень адъютант принес приказ Гитлера об отсрочке совета и вызове в канцелярию Геринга, Браухича и Редера.

Что скрывала эта театральная постановка? Ответ последовал через тридцать шесть часов. 12 марта германские войска перешли австрийскую границу, вечером того же дня Гитлер был в Линце, на следующий день – в Вене. Вермахт продвигался под восторженные крики толпы. Как было в этих условиях жаловаться на методы гестапо, как требовать реабилитации фон Фрича?

И все же реабилитация была тайно проведена. 17 марта собрался совет, и был допрошен вымогатель Шмидт. Геринг давил на него и «заклинал» говорить «правду», обещая жизнь и безопасность. Тогда, по заранее и тщательно разработанному сценарию, Шмидт «признал», что ошибся. Сначала он подумал, что в самом деле связался в свое время с главнокомандующим фон Фричем, а потом, когда обнаружил свою ошибку, не осмелился сказать об этом из боязни репрессий. Комедия была окончена. Совет ограничился констатацией, что фон Фрич оказался достойной сожаления жертвой ряда недоразумений, и оправдал его. Никто не потребовал явки Гиммлера и Гейдриха для дачи показаний. Никто даже не подумал привлечь их к делу.

А что же Шмидт? Несмотря на клятвенные заверения Геринга перед трибуналом в том, что ему сохранят жизнь, гестапо расстреляло его через несколько дней. Как и ван дер Люббе, Шмидт сыграл свою роль и должен был исчезнуть.

Фон Фрич, хотя и реабилитированный, не был допущен к активной деятельности. В своей преждевременной отставке он, быть может, размышлял над словами, которые сказал ему Людендорф в конце 1937 года. Фрич тогда заявил ему, что теперь верит фюреру, как верит ему его шеф Бломберг. Людендорф ответил: «В таком случае он не замедлит вас предать». 22 декабря 1937 года Бломберг и Фрич шли за гробом Людендорфа и не думали, что его предсказание так скоро сбудется.

Конец фон Фрича был довольно неожиданным. Нападение на Польшу в сентябре 1939 года шло по его плану 1937 года. Оказавшись в отставке, он был вынужден издалека наблюдать за ходом операции. Фрич не смог этого вынести и последовал на автомобиле за своим прежним артиллерийским полком, почетным командиром которого оставался. Он погиб под Варшавой. Многие были убеждены, что его убили гестаповцы. Ему были устроены пышные похороны: легче воздать должное мертвым, чем живым.

Глава 2

Гестапо внедряется в Европу

Унижение, которое генералы перенесли 4 февраля 1938 года, быстро забылось. Легкая победа, которую представляло вступление в Австрию 12 марта, стала первым бальзамом на их раны. Форсированное перевооружение означало, что война приближается, и они думали, как это обычно бывает в конфликтной ситуации, что политическая власть должна уступить дорогу армии. Но будущее еще не раз их разочарует.

Немногие из них поняли значение декрета, подписанного Гитлером 4 февраля 1938 года: «Отныне я беру на себя непосредственно и лично командование всеми вооруженными силами». Эта небольшая фраза давала Гитлеру такую власть, которой не имел ни один германский лидер, даже Бисмарк и Вильгельм II. Фактически теперь у него в руках сосредоточилась вся возможная власть.

Генерал Людвиг Бек был одним из немногих, кто понял серьезность положения. То обстоятельство, что Гитлер не позволял своим генералам никак влиять на его политические решения, явилось ему доказательством того, что теперь война или мир будут зависеть от «гениальной интуиции», которая составляла основу режима.

Направление, взятое внешней политикой Гитлера, показывало, что скоро он нападет на Чехословакию. Весной 1938 года Гитлер собрал генералов в Ютербоге, городке к югу от Берлина, и в сумбурной импровизированной речи поведал им о своих воинственных намерениях. Бек был потрясен. Он негодовал, потому что Гитлер принимал решения, не посоветовавшись со своим начальником штаба, не учитывая военных реальностей и возможностей, глядя на ситуацию глазами некоего провидца, для которого вера и политическая убежденность значат больше, чем любая армия. Особенно Бека тревожил тот факт, что Гитлера не волновала международная реакция. Бек был убежден, что неоправданная агрессия развяжет широкомасштабный конфликт, который немецкая армия, находящаяся в стадии реорганизации, не в состоянии будет выдержать.