Пешка треф атакует - Ирина Мясникова

– А как же! Мы с подружкой моей регулярно в Финляндию на закупки ездим. Кофе, рыба и всё такое прочее, ну, ты знаешь. Сейчас все приличные люди в Финляндии отовариваются. Там и лучше и дешевле.

– У подружки вашей машина? – удивилась я, представив, как две, мягко говоря, очень пожилые дамы зажигают по Выборгскому шоссе.

– Тю! Зачем нам машина? Мы звоним в фирму, и нас прямо от дома на микроавтобусе забирают, и обратно прямо к дому привозят, как барынь. У меня и мультивиза шенгенская есть.

– Здорово! Только шенгенская не подойдет, нужна канадская. Серёжа обещал приглашение сегодня выслать, значит, дня через три получим. Тогда останется только сдать документы в консульство и оформить у нотариуса мое разрешение на выезд Павлуши.

– Спасибо, Катенька.

– Не за что, – я распрощалась со свекровью, а Артём тем временем поманил меня рукой к раковине. Он долго намывал мне голову, потом еще некоторое время я лежала головой на раковине, намазанная какой-то очередной хренью, было скучно, но зато когда я, наконец, посмотрела в зеркало, то очень удивилась. Я оказалась просто офигительно красивой даже с мокрыми не расчёсанными волосами. Вот никогда бы не подумала, что могу быть такой красоткой.

– Для пущего эффекта я бы посоветовал вам состричь чёлку. Что скажете?

– Валяйте, – я махнула рукой. – И ни в чём себе не отказывайте. Действительно, этот Артем, похоже, отлично знал своё дело.

Пока Артём стриг чёлку и укладывал мне волосы я думала о том, что несостоявшийся король канадской микробиологии, а именно мой собственный конь в пальто сделал таки ход конем и вывернулся из-под роковой пешки. Вот вам и Лиля Брик. Однако плакать больше совсем не хотелось. Ковальчук опять оказался прав. Поднятое мной знамя мятежа наполнило сердце решимостью жить счастливо и плевать на всяких там корольков с высокой башни.

Из салона красоты я вышла настоящей блондинкой. Прямые волосы до плеч, ровная длинная чёлка, чернобурка, шпильки. Только той-терьера под мышкой для пущей важности не хватает. Именно в таком вот великолепии я и была застукана Гадецким, когда вернулась в офис. Он с озабоченным лицом бежал мне навстречу по коридору, вежливо поздоровался и, было, пробежал мимо, но резко затормозил, обернулся и заорал:

– Петровская?!!!

– Я! – ответила я и замерла в постойке смирно.

– Ты что это себе позволяешь! – продолжил орать Гадецкий, разглядывая мою голову.

– Где? – поинтересовалась я и оглянулась по сторонам.

– Кончай, придуриваться. В рабочее время ходить в парикмахерскую, это уже слишком! – Гадецкий налился свекольным цветом. Я испугалась, что он лопнет. Он хоть и орёт всё время, но человек-то в принципе неплохой, безвредный.

– Борис Иванович, в какую такую парикмахерскую? – заныла я монотонным голосом, изобразив на лице вселенскую усталость. – Я на промплощадке нашей была. В Коломягах. Вы же знаете, что глаз пастуха увеличивает надои. Вот я сегодня с утра там и придавала ускорение. Одессу к отправке готовим. Всё по графику. Если до новогодних праздников отправим, то в январе можно будет приступить к монтажу на месте.

– Ты мне мозги не крути. А с волосами у тебя что? Или ты, пока в Коломягах прорабу и монтажникам ускорение придавала, от усилий поседела?

Я вспомнила, что сегодня меня бросил муж и в голове закрутились слова старой песни «Поседею, побелею, как земля зимой, я тобой переболею, ненаглядный мой».

– Почему поседела? – я сделала честные глаза. – Я со вчерашнего вечера блондинка. У меня серьёзный повод есть. В Канаду еду, мужа удивить хочу. Вам нравится? – я тряхнула волосами и удивилась собственной наглости. Вот, оказывается, что белый цвет волос с людьми делает! Не даром про блондинок рассказывают всю эту чепуху.

– А на планерке ты почему в других волосах присутствовала? – Гадецкий подбоченился и глянул на меня грозно.

– Борис Иванович! – испуганно запричитала я. – Так меня ж на оперативке сегодня не было.

Нет, всё-таки как удачно он сегодня про нас с Ковальчуком на оперативке ничего не орал!

– Как не было? – в глазах шефа я увидела смятение.

– Так не было. Вы вспомните хорошенечко. Ведь если б я была, вы бы наверняка меня отругали за что-нибудь. Точно?

В этот момент, как назло, в коридоре показался Ковальчук. Он посмотрел на меня одобрительно, присвистнул и поднял вверх большой палец.

– Ковальчук! – Гадецкий развернулся в сторону вновь прибывшего. – Не подскажете мне, где это у нас сейчас Екатерина Андреевна была.

– Так в Коломягах же, – не моргнув глазом, доложил Ковальчук. – Она с утра прямо из дома туда и поехала. Уж очень неудобно, что промплощадка у нас у чёрта на рогах, а офис в центре. Может, как-то попытаться их совместить?

– Промплощадку сюда перенести? – проворчал Гадецкий.

– Это вряд ли нам городские власти разрешат. А вот на промплощадке на базе бытовых помещений отстроить новый административный корпус вполне даже можно. И всем коллективом туда переехать.

– А деньги где взять? У владельцев? Или наше здание продать.

– Нет, здание продавать никак нельзя. Это актив, который только дорожает, его надо переоборудовать под бизнес-центр и заложить в банке за кредит. А на кредитные деньги строить новое здание на промплощадке.

– Господа, товарищи, – вмешалась я в умело развёрнутую Ковальчуком дискуссию, – извините, что мешаю вам деньги прятать. Может, я пойду пока, мне в шубе жарковато тут стоять.

– Иди, Петровская, – усталым голосом разрешил Гад.

Я благодарно посмотрела на Ковальчука и прошествовала в свой кабинет. Может и хорошо даже, что Ковальчук гей, из него со временем отличная подруга получится. Вот только Жанка ревновать опять начнет. Ну и пусть. Мне бы в нашем «Теплоинжиниринге» хорошая подруга, ох, как бы пригодилась.

Эта дамочка ворвалась в мой кабинет в разгаре предновогоднего аврала, когда до новогодних каникул оставалась всего неделя. Гадецкий торчал в Москве на ковре у важного газпромовского заказчика, а я сидела, зарывшись, носом в бумаги, периодически то отбиваясь по телефону от заказчиков, то рыча в трубку на подрядчиков. План, план и еще раз план! Обычно в конце года он срывается и летит в тартарары. И вот, на тебе! Странная таинственная незнакомка.

Роскошная белая норковая шуба практически до пят, дорогая сумка, великолепные сапоги и усталое измождённое лицо со следами былой красоты. Контраст между одеждой и лицом меня поразил. Картину дополняла давно не закрашиваемая седина. Шмотки свидетельствовали о том, что женщина эта далеко не бедная и к общественному транспорту совершенно неприспособленная. Почему же она так запустила себя?