Золотая решетка - Филипп Эриа

- Нет, в вас силен еще парижский дух. Он рожден цыганом вот и вся его вина. А разве вы не знаете, что в глазах этих господ цыгане низшая раса? Так же, как и евреи. Ученые мужи вам скажут, что цыганский язык восходит прямым путем к санскриту, то есть стопроцентному арийскому языку. И что существует на земле раса, одна-единственная раса, кровь котором можно без всякого риска переливать любому, - цыгане, так сказать, универсальные доноры. Но полицейские всего мир третируют их как париев, а нацисты отправляют в свои лагеря смерти. Если вам и после этого требуются уточнения, могу сообщить, что тот, о ком идет речь, всего месяц тому назад расправился с тремя тюремными надзирателями.

Чтобы не ехать на рейсовом катере, где пассажиров проверяют, подхватила без передышки Агнесса, - я договорюсь со знакомыми таможенниками, которые выезжают еще до зари. Они на нашей стороне. Я им скажу, что это сельскохозяйственный рабочий, которого я наняла и хочу, мол, уберечь его от угона в Германию на принудительные работы. У него есть, Конечно, фальшивые документы?

- Миленький мой, - сказала Мано, высоко подняв стакан с подогретым вином, словно провозглашая тост в честь Агнессы, - вы делаете поразительные успехи.

В полном мраке они устремились навстречу порывам ледяного мистраля. С трудом ориентируясь среди улиц, потом, за чертой города, плутая по дорогам, они вырвались из зоны бешеного ветра и попали в полосу затишья, где даже воздух казался теплее. Мано толкнула калитку какой-то старенькой дачки, ничем с виду не примечательной; почуяв чужих, залаяла собака; обеих женщин ввели в столовую, убранную более чем скромно, где под висячей лампой с бисерными подвесками мальчик готовил уроки, разложив тетради на клеенке, еще хранившей следы недавнего обеда.

- Вот друзья, о которых я вам говорила, - произнесла Мано, и Агнесса заметила, что она не назвала ни ее имени, ни имени хозяев.

- Садитесь, пожалуйста, - предложила женщина, которая ввела их в столовую.

Это была особа средних лет, в клетчатой кофточке, довольно грязный лоскут материи, приколотый булавками, очевидно, заменял ей фартук. На шум, поднятый гостями, вышел старик и пожал Мано руку. Агнесса тоже поздоровалась с ним за руку и улыбнулась ребенку, глядевшему на нее во все глаза.

- И у меня есть хорошенький мальчик, - произнесла она, нарушая воцарившуюся в столовой тишину. - Только он меньше тебя: он еще не ходит в школу.

Но Мано прервала Агнессу:

- Моя приятельница согласна увезти испанца. Нельзя ли ей взглянуть на него? Только поскорее. Мы должны вернуться домой до комендантского часа.

- Адриан, - произнесла женщина, - спустись в погреб и приведи его.

Мальчик выбежал из комнаты.

- Подай, доченька, вина, - сказал старик и, подойдя к окну, заботливо поправил синюю занавеску в заплатах, по всей видимости просто перекрашенную старую простыню, служившую для маскировки.

Потом он встал и запер входную дверь.

Снова воцарилась тишина. Агнесса чувствовала на себе любопытные, но не назойливые взгляды друзей Мано, которых она представляла себе совсем иначе. У дедушки был вид крестьянина, хозяйка напоминала работницу; их южный говор ее поразил.

Наконец дверь открылась. Мальчик ввел за руку цыгана, растерянно моргавшего при свете лампы. Перед Агнессой стоял мужчина лет тридцати с небольшим, худощавый, длиннорукий и длинноногий. Из разорванного ворота фуфайки выбивалась густая темная шерсть, доходившая до ключиц и подымавшаяся к кадыку узенькой косицей, которая переходила в щетину давно небритой бороды. Агнесса заметила еще черную, неестественно блестевшую шевелюру, и в это остановившееся мгновение пер вой встречи, когда, кажется, само время замедляет ход, нелепая мысль промелькнула у нее в голове: как, а главное чем, сидя в погребе, он ухитряется помадить волосы? Но когда цыгана усадили за стол, ее поразил беспокойный взгляд, его глаза. Глаза красивого разреза, и на выпуклом синеватом белке беспрерывно бегает черный зрачок.

- Объясните ему, - попросила Мано.

И пока старик говорил по-провансальски с внимательно слушавшим его цыганом, она нагнулась к Агнессе:

- Он, кроме своего родного языка, понимает только провансальский, И по-испански он не говорит. Но мы ради удобства выдаем его за испанца. И тип лица у него подходящий, и проще объяснять его незнание французского языка. Так что ваш дорожный спутник будет не из болтливых. Теперь, когда вы его увидели, не отказываетесь от своих обещаний?

- Не отказываюсь.

- Моя приятельница согласна, - обратилась Мано к старику, который переводил ее слова цыгану.

Тут человек с черной как вороново крыло шевелюрой открыл наконец рот и произнес несколько слов по-провансальски.

- Он говорит, - перевел старик, - что постарается показать свою благодарность красивой женщине. Красивая женщина--это вы. Он просит также довести до вашего сведения, что он был мобилизован во французскую армию и хорошо сражался.

С помощью нескольких рюмок граппа атмосфера разрядилась. Каждому хотелось поскорее рассказать историю цыгана его будущей покровительнице, и каждый вставлял свои замечания, кроме самого цыгана. Его действительно мобилизовали в тридцать девятом, но так и не научили французскому языку: в сущности, он не знал грамоты. В июле сорокового года, счастливо избежав общей участи цыган, которые попали в плен и были затем уничтожены немцами, он отступал вместе с французской армией и, растерявшийся, загнанный, отрезанный от своих близких, не мог наладить с ними связь. Те, кому удалось спастись, где они сейчас? Обладающий, как и большинство людей его племени, редкостным даром ориентировки, он один-одинешенек пробрался в Прованс, где жили многие его соплеменники. Но люди Виши, выполняя немецкие приказы, продолжали его преследовать, и даже военная форма не спасала его, поскольку ее пришлось сдать. Так он очутился в тюрьме города Драгиньяна вместе с деголлевцами-диверсантами, и они-то, устраивая побег, прихватили цыгана и поручили его затем своим связным. А он мучился главным образом от того, что не знал, где находятся его сородичи. Семья его принадлежала к ветви бродячих цыган, ненавидящих цыган оседлых, но и последние остатки оседлых цыган были истреблены и истребляются. Для вящей убедительности, а главное для того, чтобы Агнесса не путалась, если ее будут расспрашивать о ее спутнике, ей предъявили его документ, конечно фальшивый, по которому он числился неким Педро Молина, уроженцем Леона, забытой богом испанской провинции, где говорят не по-кастильски, а на своеобразном диалекте.

У цыгана не оказалось никакого багажа. Ничего, кроме его собственного тела. И еле прикрывавшего это тело тряпья. На следующий день Мано обегала несколько знакомых семей, чтобы собрать цыгану кое-какое имущество хотя бы для виду. Таким образом, история о батраке, якобы нанятом Агнессой, которого она везет с собой, приобретала большую достоверность, чем если бы цыган отправился в путь с пустыми руками или если бы Агнесса купила ему в Гиере принадлежности мужского туалета. К концу дня Мано сама сходила на дачу в Брегьер за цыганом и сумела устроить все так ловко, что сдала его на руки Агнессе как раз в тот момент, когда вечерняя автомотриса, отправлявшаяся в Тулон, подкатила к платформе. "Непременно свяжемся по телефону", - сказали они друг другу на прощанье. Они заранее составили подробный маршрут: Агнесса с цыганом должны были провести ночь в Сален де Гиер, чтобы отплыть на катере таможенников сразу после окончания комендантского часа, еще до рассвета. Мрак, наступивший после захода солнца, а также предрассветный мрак и саленские друзья, те самые, которые помогли Агнессе при возвращении из Парижа, содействовали осуществлению ее замыслов.

Высадившись на заре в Пор-Кро, Агнесса сразу же свернула со своим подопечным на проселок. На мысе Байю ей волей-неволей пришлось посвятить в свою тайну Викторину; но лишь одну Викторину: ее муж, боясь угодить на принудительные работы в Германию, поступил в Пескье на солеварню. Обе женщины держали совет, заперев для верности цыгана в амбаре. Не зря Викторина разделяла взгляды своей хозяйки, именно ее трудами был найден подходящий тайник: развалины дома где не осталось ни стен, ни пола - все бревна растащили для других построек. Но Викторина, уроженка Прованса, отлично помнила, что там остался погреб - наполовину засыпанное землей, укрытое пышной растительностью подземелье, где еще Б детстве они играли в "робинзонов". Находился этот тайник к западу от утесов, в той части острова, где почва не обрабатывается и где, главное, не было никаких укреплений. Викторина помнил также, что руины именовались "Инжиром", хотя в те времена когда она была девчонкой, еще до первой мировой войны, даже следов фигового дерева уже не осталось. Кругом росли только искривленные морским ветром сосны.

Когда на остров спустилась ночь, Викторина увела цыгана, прихватив изрядный запас провизии, два одеяла и пустом тюфяк, который там на месте предполагалось набить сосновыми иглами. Она наотрез отказалась взять мадам в ночную экспедицию, сославшись на Рокки, на необходимую в таких делах осторожность, к тому же она сама еще не уверена, что отыщет тайник. Агнесса ждала ее возвращения на мыс Байю, не зная, куда себя девать, и в глубине души была, пожалуй, даже недовольна, что служанка принимает в этой истории такое активное участие. Ей казалось, что таким образом доброе дело ускользает из ее рук и становится чем-то будничным. Когда наконец часа через два явилась Викторина и молча кивнула головой, говоря что все, мол, в порядке, так как в комнате находилась Ирма, игравшая с мальчиком, Агнесса увела служанку в свою спальню,.