Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник (СИ) - Бушков Александр Александрович

Зато они (всякий в одиночку) не раз ломали голову над обстоятельствами появления очередного младенца. Никаких сомнений, речь шла именно о младенце: когда почти все было готово, вместе с герцогом и мэтрами в подвале появилась женщина. Лица ее троица не видела, она оказалась закутанной в плащ до пят с низко опущенным капюшоном, но по движениям можно было заключить, что незнакомка довольно молода. В руке она несла точно такую же корзинку — но плотно закрытую холстинкой (Стеклодуву, стоявшему ближе всех, послышалось младенческое похныкиванье, но он не мог утверждать, что ему не почудилось). Зато в другом наблюдении он не сомневался: судя по паре реплик, герцог держался с вечерней гостьей, право слово, как с равной, да и ее осанка — что и в плаще не скроешь — мало походила на то, как держалась бы обычная белошвейка или прачка.

Что интересно, она появлялась в подвале по два-три раза в месяц, всегда в сопровождении герцога, проводила там от квадранса до получаса. Чем дольше, чем больше герцог веселел — в последний месяц, божилась троица, он выглядел как сержант, получивший похвалу от лейтенанта. Мэтры тоже веселели от месяца к месяцу, пару раз даже снисходили до шуток с подмастерьями, чего себе прежде не позволяли.

А подмастерья работали — уже привычно. И, поскольку человек яростно верит в лучшее, в то, что все плохое случается с кем-то другим, надеялись покинуть дворец в добром здравии, с увесистыми мешочками золота, на каковые и обустраивать новую жизнь. В последние месяцы им стали даже выдавать вино — правда, скромную порцию. Они это связали с тем, что та часть работ, которой они занимались, сократилась резко, и они чуть не часами бесцельно болтали в подвале, и даже с попустительства мэтров играли в кости. Вот мэтры целыми днями пропадали за портьерой (куда за последний месяц еще три раза привозили ящики, мешки и бутыли).

Дураку ясно — работа подходила к концу. Что для них троих могло повлечь самые разные перспективы — от насквозь приятных в виде золота, до самых печальных — не тянуло уточнять, каких именно. За своих товарищей по несчастью Стеклодув ручаться не мог — не было таких разговоров, а бумаги и стилосов им предусмотрительно не давали, зная, что все трое умеют писать и могут задумать что-то, не подмеченное возможными слухачами. Однако сам он не первую ночь перебирал варианты удачного побега — но ничего толкового в голову так и не пришло, будь на его месте кто-то вроде Вольного Топора или тюремного сидельца с большим опытом, кто знает, могло и выгореть — но не у простого ремесленника, никогда в жизни не державшего в руках оружия и бегать из-под стражи не приученного.

Все кончилось неожиданно. Когда они в назначенное время явились в подвал, обнаружили, что портьера отдернута, в сосуде нет ничего, кроме прозрачной жидкости, все жаровни погашены, разноцветные жидкости не струятся по трубам и змеевикам. Работа кончена. Случилось прежде раньше небывалое: мэтры (и герцог с ними!) сидели за простым столиком, на котором помещалась пара кувшинов вина и достойная герцога закуска. Герцог простер свое благорасположение до того, что налил подмастерьям по немаленькому стакану отличного вина, выложил на стол мешочки с обещанным вознаграждением и объявил: их работой он полностью удовлетворен, а потому намерен держать на службе и дальше. На жительство их поселят уже в одном из флигелей для слуг, семьи, как и обещано, выпишут.

Одним словом, жизнь удалась. Или — не удалась, подумал Сварог, знавший многое и о тайнах, и о том, каким образом их блюдут. Нельзя исключать, что герцог решил «позаботиться» и о подмастерьях, и об их близкой родне, наверняка о судьбе родственников, которым отправляли редкие письма, деньги. Собрать всех в поместье — и… при обилии химии в подвалах герцога там может оказаться и надежная отрава. Чересчур уж опасную игру стервец затеял — прикрываться Сварогом, мало того, указом с его печатью, несомненной подделкой. Сварог в жизни никому не выдавал указов на обустройство лабораторий у себя на дому, и уж герцог Латери был последним на свете человеком, которому он такое поручил бы… Интересно, какой была бы при таком раскладе судьба мэтров? Есть люди, которым и пятеро болтунов пустяк…

Вот, собственно, и все. В ту же ночь в замок ворвались люди Сварога. Предстоит еще много допросов и скрупулезное исследование лаборатории, но уже ясно: большего от шушеры не добьешься. Орбиталы-наблюдатели, с некоторых пор повисшие над замком герцога, помочь ничем не могли: карет и повозок заезжало и выезжало немалое количество, проследить за всеми не было возможности. Хорошо еще, что аппаратура досталась в полной сохранности, быть может, удастся определить, что с ее помощью вытворяли — должно что-то со старых времен сохраниться и в архивах восьмого департамента, и у отца Алкеса, да и Боевых Братьев нужно привлечь. С другой же стороны… Может оказаться, что, потратив уйму времени и сил, обнаружат лишь, что там производили сексуальных игрушек непривычного облика и развлекалочки, вроде мяукающих зайцев, шестиногих кур…

Ну что же, по вершкам прошлись в хорошем темпе, теперь следует заняться корешками. Таковой в наличии один-единственный, но, без сомнения, знающий гораздо больше остальных.

Он потряс колокольчиком на столе, и моментально возник Интагар, не выспавшийся, как все, но пылавший азартом. Сварог спросил:

— Ну как там наш мэтр?

— Сидит в пыточной, — усмехнулся Интагар. — Знакомится с приспособлениями, а ему прилежно объясняют, для чего что служит — вдруг сам не поймет…

— Как по-вашему, проникся?

— Проникся, сударь, — уверенно сказал Интагар. — Не похож он на человека, не чувствительного к боли. И пот прошибает, и корежит прямо в интересных местах…

— Отлично, — сказал Сварог. — Давайте его сюда, побеседуем об ученых материях…

Посмотрел на часы — недовольно скривился. До рассвета не так уж близко, но и не далеко. И вновь совершенно неизвестно, сколько у него времени: умельцы Марлока будут рвать жилы. Конечно, и без него все пройдет отлично — все допросы проведут, все архивы поднимут, подвал изучат… и все равно неуютно как-то себя чувствуешь, оставляя позади незавершенное. Или этот клятый «синдром штурвала»? Как бы там ни было, первое, чем нужно заняться — «Крепость Королей»…

Двое агентов ввели человека, одетого и в самом деле как небогатый дворянин, тычком усадили на стул и улетучились. Сварог разглядывал его, пытаясь составить первое впечатление. Лет за пятьдесят, в волосах изрядно проседи, благообразный, даже интеллигентный вид, физиономия, вот чудо, словно бы даже исполнена некой строптивости — ну, такую хворь тут быстро лечат…

— Мне представляться? — спросил Сварог.

— Нет необходимости, — мрачно ответил мэтр.

— Тем лучше, — сказал Сварог. — Значит, знаете и о кое-каких моих способностях отличать правду от вранья… Инсари — это ваше настоящее имя или последняя фамилия?

— Настоящее, — он с некоторой даже гордыней задрал подбородок. — Не вижу причин стыдиться своего честного имени.

— Вы его таковым полагаете? — небрежно спросил Сварог.

У него были все основания так держаться. Интагар, предпринявший поиски со своего верного компьютера, обнаружил только одного Инсари, к которому мог прилагаться титул мэтра.

— Не пойму, чем я мог его запятнать.

— Вот тебе раз… — сказал Сварог. — Вы ведь тот самый Инсари, что был профессором биологии в Ремиденуме? Вот видите… А как же насчет той истории, из-за которой вас уволили из университета и лишили звания члена Сословия Совы? Она вас никоим образом не запятнала?

Инсари выпрямился на шатком стуле:

— Это был смелый научный эксперимент! Дерзкий, конечно, но это не впервые в истории науки…

— Но люди-то умерли, — сказал Сварог. — Двое…

— Это были простой поденщик и убогий мастеровой. Да, не повезло. Но при удаче можно было продвинуться вперед, вылечить не одного и не двух. В науке мертвые порой необходимы.

— А они были с этим согласны? Насколько я знаю, операции вы провели на свой страх и риск, вопреки прямому запрету руководства кафедры.