Dневник Z - Дмитрий Зименкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заходим в соседнюю палату. Мужчина тоже готов общаться с нами, но не доверяет на сто процентов, поэтому просит не снимать его лицо, даже при обещании его «замозаить». В кадре только его загипсованная нога. Слушаем его рассказ:
— Моя учительница начальных классов через забор жила. Сначала был взрыв гранаты, потом начали кричать: «Выходи, курва!» Я считаю, что «курва» — это на польском языке слово. Значит, были наёмники, поляки. Я испугался, честно сказать. Как бабахнуло, адреналин пошёл. Я на мотоцикл и погнал. Когда заехал на мост, по мне начали стрелять из автомата. Одна пуля попала в ногу. Еле добрался до русских солдат.
Я понимаю страх людей. Даже вырвавшись на территорию ЛНР, они продолжают опасаться, что до них дотянутся руки карателей, накажут за правду. После всего пережитого, после того как в тебя и в беззащитных детей стреляют в упор, можно ли вдруг почувствовать себя в безопасности? Пусть и там, где этих убийц просто физически быть не может. Где защитят, где по террористам будут стрелять в ответ, а то и не дожидаясь их атаки. Сложно… Пытаюсь ставить на место этих людей себя, но вряд ли могу почувствовать хотя бы толику того, что чувствуют они. И я восхищаюсь этой женщиной, Лидией Александровной, её отвагой. Она могла бы спрятаться от журналистов, отказать, сказать лишь «нет», «я боюсь», «не могу», и мы бы ушли, выпустили репортаж без ее свидетельств. Но она выбрала рискованный вариант, пренебрегла своей безопасностью, ради правды. Как можно не восхититься!
Знаете, в одном из парков Луганска стоит памятник «Жителям Луганщины, погибшим от рук карателей-националистов ОУН-УПА». Это трагедия периода Великой Отечественной войны и послевоенных лет. Уже так давно от наших дней и реалий. Но на самом деле так близко! Ведь там в граните высечены очень актуальные слова, для меня в том числе. Девиз, согласно которому я и следую в зоне СВО: «Правда забвению не подлежит».
5 октября 2022 г
«Пожалуйста, защитите наш город от нацистов» — текст тревожного граффити в Северодонецке. Оно совсем свежее. На фоне нашего осеннего отступления беспокойство жителей ЛНР более чем понятно. Оставлен Купянск, на днях сдан Красный Лиман. Сил удержать их просто не было. Для обороны такой протяженной линии фронта нужны люди, а их не хватает. Резервы нужно было готовить заранее. Это лишний раз подтверждает то, что мы ввязались в войну, будучи не очень готовыми к тому, что она будет такой долгой. И этим отступлением или перегруппировкой, как её назвали в МО, мы сберегли личный состав, который и так на пределе человеческих возможностей стоял перед лицом превосходящего противника. Но от этих объяснений на душе легче не стало. Особенно населению покинутых нами городов. Обнадеживает лишь то, что в ЛНР усиленно строят серьезные оборонительные сооружения, чего мы не видели ни в Лимане, ни в Купянске. А значит, за города республики российская армия намерена биться до конца и отдавать их врагу не собирается.
Заезжаем в Рубежное. Самый дефицитный и желанный товар здесь и сейчас — полиэтиленовая плёнка. Её сложно достать. Грядут холода, нужно утеплять окна. Стекла бьются от периодических бомбежек. Обстрелы вернулись в город вместе с приближением украинских войск, снова гибнут люди. У жилого дома видим воронку от снаряда. Люди говорят, что один человек скончался, трое ранены. На первом этаже дома мясной магазин, в котором, несмотря на недавний прилёт, нет отбоя от покупателей.
— Да, «стодвадцатка», — со знанием дела показывает на выбоину в стене седовласый мужчина в футболке «Led Zeppelin», он же мясник, владелец магазина. — Это шайба серьезная. Вон, видишь, навылет пробило киоск.
— Снова война в Рубежном… — досадую я.
А неунывающий рубежанин в ответ:
— Я, как гражданин России, проживший здесь с 1996-го… Мне тут рассказывал один дядя: «Вы мабудь поидыте украинский язык в Кыев сдавать». Я ему: «Ты — долбо@б? Я его даже в шестой школе не учил!» Так что не по зубам мы им.
Интересный дядька. И имя у него любопытное: Сергей Несмачный. «Невкусный» в переводе на русский. Судя по всему, местным бандеровцам он точно не по вкусу был. Заходим в служебные помещения магазина. Справа — мясницкая, слева — комната отдыха.
— Вот это польская шестидесятая мина попала, — Несмачный показывает дыру в потолке, будто её кто-то выгрыз. — Её вообще не слышно было. Поляки, бля! Слава богу, мародёры украли диван. Тут бы загорелось всё сразу. Вот, кстати, попал осколок прям в плакат AC/DC, на память оставил.
А я смотрю, что комната-то совсем не похожа на магазинную подсобку. Работал я в своей жизни грузчиком, знавал разные подсобки. Не такие они. Тут всё чистенько, мягкая мебель, повсюду плакаты с рокзвёздами, диски, пластинки, дорогая аудиоаппаратура. Словно музыкальный магазин. Несмачный — мясник, бизнесмен, еще и меломан. И разговор тут же переключается на его коллекцию.
— Это «Машина времени», — мужчина указывает на винил с лохмато-усатым Макаревичем на обложке. — «Машина времени» — это ранний «Битлз». У Макаревича сильные стихи, как и у ДДТ. Но музыкально — это ни о чём. Ну, честно! Даже такой, начальный уровень американского рока, Канады. А вот хардрок Англии, Германии — это абсолютно разные вещи.
Перешли к коллекции постеров на стене:
— Венгерский журнал. Это я, будучи прапорщиком, зампотылу был, привёз.
Хм, Несмачный еще и военный в отставке, получается!
— Вот Озик, — тычет в напечатанное лицо Оззи Осборна, — это когда он приезжал в Москву. А это я в 1988-м с Магадана приезжал в отпуск, Рижский рынок, варёнки-шпалёнки. Купил там Uriah Heep, Nazareth взял «Собачью шерсть». Deep Purple, Rolling Stones — «Bridges to Babylon». Да что там… У меня дома четыре тысячи дисков, вас надо домой везти! А тут я просто мясо разделываю, музычку включил. Вот Алана Парсонса проект, пожалуйста, это new wave, «волновики» новые. Это такое, гаражный «рочочек» тоже. А этот Майклу Джексону на пятки наступал, — показывает пластинку «Glow» Рика Джеймса. — И тот, Майкл то есть, только за счёт своего «Триллера»
