Дневники 1932-1947 гг - Лазарь Бронтман

— Хорошо, с удовольствием. Ты откуда?

— Из дома. Лежу, брат. Ишиас и почки…

— Коррозируют?

Смеется.

— Да. Усталость материала. Я, брат, раньше не знал, что такое болезни.

— Это всегда так: если долго машину оставляют без профилактики, то потом приходится делать средний ремонт.

Доволен техническим сравнением.

В тот же день позвонил Кокки.

— Это я к тебе направил Сергея. Исходил из двух соображений — это тебе понадобится и для «Правды», второе — ты сделаешь это и для меня. Правильно?

— Согласен. Что делаешь?

— Работаю много, Лазарь. Только вот беда — погода держит. Ох, как она меня держит! Но на днях все-таки сделал один хороший полет. Очень хороший!

— Далеко?

— Не так, чтобы очень.

— Высоко?

— Не то, чтобы слишком.

— Глубоко, что ли?!

— Да ты не сердись, турка. Я на ней дал (столько то) с кругляшками. Понимаешь, на серийной!! Вот это работа. За два часа отмахал… километров. Вот видишь и не то, чтобы высоко, и не то, чтобы далеко, а хорошо! Как футбол?

С 25-го меня перебросили в советскую группу на выборы. Решили мы заручить несколько героев в корреспонденты. Звоню Водопьянову. Болен ангина.

— Когда встанешь? Поедешь от нас?

— К сессии. Куда угодно.

Байдук:

— Поедешь?

— Нет. Работы много. Сам вот собираюсь к избирателям. После сессии.

— Напишешь подвал?

— С удовольствием.

Мазурук:

— Благодарю за честь. Поеду — обязательно дам. Сам собираюсь после сессии.

Молоков:

— Василий Сергеевич, поедем к твоим избирателям?

— Скажи когда — поеду. Бить они меня будут: мало бываю. Так переписка наладилась хорошо, а вот бывать некогда. Каких только дел нет! Вот тут два типа из областного земельного управления забрали себе участок на четверых. Жил там сторож в халупе. Пришли с топорами, мать их… Ну и он за топор. Отступили. И нигде управы найти не могли. Я писал на место, в Моссовет — не помогает. Написал выше — наконец, одернули.

4 ноября был у Кокки. Посидели, сыграли в преферанс втроем. Зашел разговор о Супруне.

— Треп. Живой.

Я обрадовался.

Валентина Андреевна в разговоре сказала, к какому-то слову, что Козляк получил квартиру. Оказалось, ему помогал Володя. Я выразил недоумение по адресу Козляка и сказал, что на его месте никогда бы не стал обращаться к высоким друзьям.

— Нет, ты не прав, Лазарь. Я вот сам так мыслю, но отлично понимаю положение и состояние людей, которых прижмет к стенке так, что деваться некуда. Я такое состояние очень понимаю и всегда иду навстречу.

Дальше зашел разговор о батисфере. Он слушал очень внимательно.

— Надо сначала ее пробно испытать. Нельзя сразу лезть. Технических вопросов много встает?

— Много.

— Вот это интересное дело.

Эти дни много возился с депутатами Западной Белоруссии — делал их статьи в октябрьский номер.

Вот несколько штрихов:

1. На следующий день по окончании сессии все снялись в Кремле с членами ПБ. Заморочившись, об этом не знал писатель Пестрак. Убивался:

— Прямо плакать хочется. Ведь со Сталиным сняться — это один раз в жизни бывает.

2. В коридоре «Москвы» на меня бросилась незнакомая молодая женщина:

— Что же это такое, товарищ? Я до сих пор не верю себе — еще два месяца назад я сидела в тюрьме, а вчера была вместе со Сталиным в Кремле.

9 ноября

Был у Молокова. Вечером сидели в его кабинете. Он рассказывал о своих встречах со Сталиным. (стенограмма в редакции). Часиков в 11 пошли домой. Пешком. Сыро, мокро, топает.

Встретил в Севморпути Ушакова:

— Георгий Алексеевич! Есть одна авантюра!

— На авантюру всегда согласен. В чем дело?

— Потом скажу, зайду.

— Так ты скорее заходи!

21 ноября

Вечером был у Кокки. Лежит — грипп. Сыграли три партии в шахматы. Играет вдумчиво, но средне. Потом сидели, пили чай. Я привез ему статью для сборника к 60-тилетию Сталина («Наши встречи с т. Сталиным»). Ему не понравилось:

— Слишком много «Я», «мне», о моих полетах. Надо переделать.

Он был прав.

Рассказывал во время чая. Сидели вдвоем, выключил радио.

— Вызывает меня в начале августа Клим и говорит:

— Поезжай на восток.

— Зачем?

— Надо, дело есть, один полет сделать.

— Не поеду.

— Почему?

— Не привык так, налетом. Работу большую могу сделать, только дайте время, а на раз не пойду.

— Боишься марку потерять?

— Вот именно.

— Реноме?

— Да, реноме.

— Пиши мотивированную записку об отказе.

Написал. А вообще туда поехать поработать надо. Вот летом поеду. Только поездом долго, хочу смотать воздухом. Прошлый раз мы до Хабаровска летели около двадцати часов. Сейчас мне будет очень некогда: хочу смотаться за 16 часов.

Он подумал, подсчитал в уме и, улыбаясь, сказал:

— А может быть, и в 15 часов уложусь.

— А машина?

— Что ж машина! Начинаю собирать. У меня сейчас нет машины. Развалилась. Вот я и стреляю потихоньку, как барахольщик. На одном заводе мне обещали крылышки дать, я им сразу и задание дал бачки поставить. Бачки заказал по блату на другом заводе. Фюзеляж выжму из Журавлева. Моторы возьму на испытание на заводе… С миру по нитке…

— Так это же все арапство.

— Чистейшей воды. Но до поры, до времени. Можно собирать на арапа, но готовиться и лететь на арапа нельзя. Тут надо все делать наверняка.

— А что тебе даст этот полет?

— Во-первых, чисто технический авиационный результат будет весьма солидным. Во-вторых — тогда можно будет через год податься и вокруг шарика.

— Что?! (я опешил)

— Да, да. Вот давай подсчитаем. Сколько Юз летел, я не помню?

— Кажется за 82 часа… (я ошибся: Юз летел 91 час).

— Сильно! Но побить можно. (Видно было, что расчет он делал впервые, со мной, вот в этот вечер). Посадки займут много времени. Садиться по утвержденной трассе надо в Москве, Омске, Номе, Нью-Йорке, Париже. Значит, четыре заливки. Сколько каждая может продолжаться?

— Часа два.

— Возьмем три. Итого — двенадцать.

— В Номе аэродром маленький.

— Это важно. Размеры не помнишь?

— Нет. Помню, что Леваневский хотел лететь от Нома напрямую в Нью-Йорк, а потом побоялся, что длины не хватит для полной нагрузки.

— А сколько в Щелкове бежал?

— Много. С верху горки и до, знаешь, выхода из штаба.

— Ну вот. А я снизу горки и оторвался у первого ангара. Нет, вылезу из Нома. Так, подожди. Заправки — 12 часов. Часов 10 надо иметь в запасе. Следовательно -22 часа, остается шестьдесят. Расстояние 22 500 км. Так. Если держать все время 400 км/ч — что с копейками или без копеек — то рекорд уже бит. А можно пройти и быстрее.